В конце января в Михайловском театре состоялась российская премьера оперы Бенджамина Бриттена «Билли Бадд». Свершившемуся можно дать следующую оценку: произошло знаковое событие, в котором стиль автора оказался выдержанным, исполнители — убедительными, а постановка — достойной. Благо, что и повод для постановки был отменный — столетие со дня рождения композитора. Сценическое воплощение точно соответствовало версии Венской государственной оперы 2001 года, включая костюмы и декорации.

Сочинение было написано Бриттеном еще до таких признанных шедевров, как «Поворот винта» и «Сон в летнюю ночь», уже известных российскому зрителю. К тому же драматическая линия «Билли Бадда» уходит корнями в раннюю оперу композитора «Питер Граймс», имевшую успех во времена СССР.

Нынешняя премьера оказалась во многих смыслах неординарным и захватывающим зрелищем.

Во-первых, необычен гендерный состав исполнителей — перед нами более двадцати персонажей исключительно мужского пола. Во-вторых, следует отметить тщательнейшим образом продуманные мизансцены. Сольные, ансамблевые, хоровые эпизоды динамично сменяют друг друга и попросту завораживают зрителя. В-третьих — безусловно, уникален музыкальный язык Бриттена с выразительностью вокальных партий, различных по своей жанровой природе, а также богатая оркестровка, отсылающая к образцам Малера и Дебюсси, но одновременно по-бриттеновски неповторимая и самобытная.

Отметим, что декорации в опере выдержаны в минималистическом духе — палуба, символически обозначенные каюты и образ моря, манящий вдаль глубокой синевой. Костюмы, хоть и различные по военному рангу, сливаются в общий сине-белый фон. Таким образом, ясно, что главные ставки в опере были сделаны на психологизм главных героев и музыку.

В свое время ленинградский музыкальный критик Леонид Энтелис так писал о взглядах композитора: «Бриттен знал, что многие считают оперу жанром умирающим, удерживающимся на сцене только благодаря публике, по традиции наполняющей многоярусные коробки вызолоченных театральных залов. Вторгаясь в этот новый для себя жанр, Бриттен возлагал на него большие надежды, учитывая самое важное — массовую аудиторию любителей оперы». В самом деле, какого зрителя ищет сейчас это сочинение? Когда-то «Питер Граймс» захватил умы людей, исстрадавшихся военным временем. Возможно, сейчас «Билли Бадд» найдёт отклик в душе, кто не устаёт верить в справедливое общество и высокие моральные принципы?

Опера начинается откровенным монологом Эдварда Фейерфакса Вира, капитана некогда существовавшего военного корабля «Неустрашимый». Полные печали и тяжести переживания отразились в прологе «I am and oldman, who has experienced much».

Оркестр звучит весьма напряженно, рисуя депрессивную картину. Совесть не дает Виру забыть события лета 1797 года, в которое нас переносит музыкальное полотно оперы.

Перед нами корабль с его повседневными заботами и делами. Мы слышим хор матросов «Oh, heave away», — проникнутый статичными, стонущими интонациями, отражающими состояние моряков.

Вскоре происходит первая встреча с Билли Баддом (Андрей Бондаренко), завербованным для службы на корабль. В его откровенной исповеди «I am a foundling» матрос говорит, что он подкидыш, не помнит своего возраста, не знает грамоты, но зато умеет петь! Звучит его восторженное соло «Billy Budd, king of the birds», в котором матрос прощается со старой жизнью.

Соло Клэггарта (Грэм Бродбент) «I heard your honour, do they think I'm deaf?» рисует нам характерный персонаж — образ зла, с его внутренней непокорностью и двуличием.

И здесь, в завязке, уже обозначаются особенности музыкального языка основных исполнителей: интонации главного героя мелодичны, обладают чертами английских народных песен. Интонации же Клэггарта речитативны, надрывисты. Но самую, пожалуй, большую любовь вложил Бриттен в интонации капитана Вира (Виктор Алешков) — они бесконечно разнообразны и глубоки, патетичны и эмоциональны. Вспомним, что данную партию композитор писал специально для легендарного тенора Питера Пирса, встреча с которым и обозначила интерес Бриттена к вокальной музыке и оперному жанру в целом. Можно сказать, что сегодняшний исполнитель партии капитана «Неустрашимого» явился достойным продолжателем вокальных традиций британского исполнителя.

Имитационно-полифонический стиль хорового письма Бриттена весьма узнаваем, и остается только восхищаться, как плавно переходят дуэты в терцеты, во всевозможные сцены с хором (кстати, с излюбленным детским составом, характерным для композитора) а затем и в массовые сцены.

В следующем номере «Starry Vere, star of the morning» моряки поют хвалу капитану Виру, которого считают лучшим человеком на корабле. Во главе хора Билли Бадд, он полон оптимизма и надежды.

Когда после первого занавеса продолжает звучать оркестр под управлением дирижера Михаила Татарникова, слушатель невольно начинает догадываться о логике построения целого. В данном случае симфоническая интерлюдия — это своеобразный антракт, который заставляет оставаться в напряженном внимании. В дальнейшем мы убедимся в том, что интерлюдии-антракты пронизывают всю ткань партитуры и помогают главным героям доносить до слушателя эмоции и накал событий. В этом плане, кстати, Бриттен не новатор, а скорее продолжатель традиций одноактных опер-интермедий 18 века.

Ярким номером следующей сцены стал дуэт офицеров, написанный в некоем «россиниевском» духе. Идея абсурда войны была подчеркнута с помощью смешных речитативных оборотов и скороговорки («I don’t like French»). Дуэт был запоминающимся благодаря выразительном тембрам мужских голосов (Александр Кузнецов, Юрий Мончак).

Кстати, отдельно хотелось бы сказать о языке исполнения. Опера, как известно, идет на английском, языке оригинала. И в этом смысле российские исполнители ничуть не уступили англичанину, исполнившему партию Клэггарта. Очевидно, была проделана грандиозная работа по репетиторству и освоению музыкальной культуры языка (в лице Дженс Байнс и Хелены Коллайер).

Следующий за дуэтом хор «Blow her away, blow her to Hilo» проводит интонационную линию, близкую английскому народному мелосу, и придает сцене потрясающую наполненность. Эпизод в стиле спиричуэлс «We’re off to Samoa, by way of Genoa» звучит ярко и живо, добавляя свежести в восприятие толпы матросов на корабле.

Народное и драматическое смешиваются в сцене потасовки Крысы и Билли Бадда, подчеркивая синтетический характер музыкального языка Бриттена.

Точку ставит дьявольское соло Клэггарта «O beauty, o handsomeness, godness», в котором он проклинает все достоинства Билли Бадда и решает уничтожить его. Восприятие его высказываний противоречиво — с одной стороны это выразительная кантилена, с другой — заостренные диссонантные звучания и крик. Середина своего рода арии Клэггарта полна зловещего напора, неудержимой скорости. Думается, что одной из поставленных задач было преодоление технических сложностей исполнения. Британский певец безусловно с ними справился. Я бы назвала партию Клэггарта (впрочем, как и партии всех основных исполнителей) партией мечты. Столько в ней выразительности, эмоциональных оттенков, сложных и интересных интонаций. Порой трудно было отдать себе отчет, на каком именно спектакле присутствуешь,— драматическом или музыкальном,— так сближены речевые и музыкальные средства выразительности сочинения. И в этом гений Бриттена.

Трагические звучания хора, сопровождающие последние интонации соло исполнителя, подчеркивают необратимость действий и Божьего возмездия.

Отметим также выразительное пение Датчанина в дуэте с Билли Бадом (Карен Акопов), яркие низы и выразительность которого были отмечены аплодисментами зрителей.

Второе действие представляет зловещую развязку событий — сцену убийства Клэггарта, душевные терзания Вира и смерть Билли Бадда. Бриттен мастерски «разбавил» этот трагизм яркими иллюстративными моментами. Прежде всего, это батальная сцена с французским кораблем «This is the moment, the moment we’ve been waiting for», характерная героическим звучанием хора и tutti оркестра с барабанной дробью. Настоящим был даже дым, выразительно застывший в воздухе после орудийной пальбы!

Далее прозвучал хор-молитва, призывающий ветер наполнить паруса и помочь в борьбе — «Wind, wind fill our sales», сродни английской народной песне.

Центральная сцена доноса на Билли Бадда полна драматического напряжения, в оркестре всё чаще звучат низкие духовые, вторящие лживым обвинениям Клэггарта. Партия Вира напротив полна возвышенных эмоций и отрешенности, он просит небеса помочь отделить добро от зла — «O for the light, the light of clear heaven», а также решимости и беспристрастности — «Claggart, beware». Потрясающе проникновенно звучит дуэт Вира и Билли Бадда, в котором капитан убеждается в высоких моральных качествах матроса. Безусловно, это один из самых ярких лирических номеров оперы.

Темные краски сгущаются. После убийства Клэггарта звучит сбивчивое соло Вира, в котором он, однако, признаёт, что видел Божий суд, и как зло было уничтожено.

Но перед каким же судом предстанет Вир? Оркестровое письмо здесь можно смело приравнять к додекафонному, планы оркестра расслоились как мысли капитана, которому предстоит решить судьбу матроса, совершившего убийство.

Соло Билли Бадда, напротив, наполнено кантиленой, хотя и взволнованной «I'm loyal to my country».

Упоминанием о том, что Вир — вестник смерти, заканчивается очередная сцена оперы.

В последнем эпизоде перемешиваются сон и явь. Билли Бадд разговаривает с лунным светом, проникающим в его камеру. Голос его также безупречен и чист. «Look, through the port comes the moonshine astray», грандиозное по продолжительности соло отражает разные состояния героя — отчаяние, благодарность, любовь к друзьям, к морю, удовлетворенность своей судьбой. Этот драматический момент, скорее всего, был самым важным в реализации образа Билли Бадда, и молодой исполнитель успешно смог раскрыть его перед слушателем.

Во время зачитывания смертного приговора звучит барабанная дробь, оркестр застыл в ожидании. На этом фоне прощальные слова матроса «Starry Vere, God bless you» вводят слушателя в состояние катарсиса. Тишина нарушается недовольством матросов, перерастающим в общую хаотичную звуковую массу.

Эпилог капитана Вира похож на исповедь, в которой события прошлого не дают ему покоя. Его «I was lost in the infinite sea» полно просветления и одновременно необратимости судьбы. На высоких выразительных теноровых верхах заканчивает свое высказывание капитан.

Режиссер-постановщик Вилли Декер назвал оперу Бриттена «притчей о человеческой трагедии мифологического масштаба». Англо-французская война — лишь символ. На самом деле действие происходит на корабле под названием «человечество». Проблемы, возникшие на «Неустрашимом» и трагическая развязка событий — это общемировые проблемы. Бриттен с мышлением гражданина мира заявлял: «Видя примеры ужасного прошлого, мы должны предотвратить такие катастрофы, какими являются войны». Безусловно, война не только уносит человеческие жизни, но и калечит души людей. В опере на этот счёт лишь озвучивается вопрос устами капитана Вира: «Кода же наш мир будет таким, чтобы Билли Бадду не пришлось умирать вновь?» Ответ, очевидно, нужно искать здесь: «Имеющий уши да услышит».

На фото (russian.china.org.cn): предпремьерный прогон оперы

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru