Эта опера относится к английскому периоду творчества великого немецкого маэстро и на оперных подмостках возникает относительно редко. Она не так раритетна как, скажем, «Партенопа», постановки которой ограничиваются двумя-тремя за десять лет, но и не растиражирована как «Юлий Цезарь», «Агриппина» или «Роланд». Одна из последних толковых постановок «Радамиста» состоялась в Английской национальной опере в 2010 году при участии замечательного американского контратенора Лоуренса Заззо в заглавной роли.

Генделю посчастливилось начать свою композиторскую карьеру при дворе ганноверского курфюрста Георга, который в силу не менее счастливых обстоятельств готовился к вступлению на британский трон. Теперь трудно сказать, выстраивал ли Гендель свою судьбу сам, прагматично продумывая все ходы.

Он не послушался отца, видевшего его в судопроизводстве, следовал своему музыкальному влечению и преуспел как органист, потом отправился в Италию, где попробовал силы в опере и также преуспел. К английскому двору его привели не столько связи с Гамбургом и Ганновером, сколько любовь королевы Анны, последней из Стюартов, к итальянской барочной опере, лидером которой на острове она решила сделать юного Генделя. Анна разглядела в начинающем музыканте настоящий талант – и свои первые опусы в Англии Георг Фридрих создал для лондонского Театра Ее Величества. Именно этот театр, расположенный в Хаймаркете, в лондонском Вест-Энде был одним из самых знаменитых в Европе оперных театров с итальянским уклоном.

При короле Георге I положение Генделя укрепилось – сначала он занимался подбором итальянских певцов в Академии музыки, служил как бы мы сказали сегодня кастинг-менеджером, а потом стал директором самой Королевской академии. В итоге, если не брать в расчет ранние произведения Генделя (из них знаменательна только «Агриппина», написанная для венецианского театра в 1709 году), все что он сделал, он сделал для бриттов и во славу английской музыки. Считается, что многие либретто Генделя очень удобны для постановок на английском языке, поскольку в XVIII веке некоторые его оперы и оратории пережили по две редакции, итальянскую и английскую, и хотя те архаические английские тексты сейчас не используют, люди в Альбионе делают новые интересные и качественные переводы. Но в Вене, естественно, об исполнении опуса на английском речь не шла.

В «Ан-дер-Вин» январской премьерой «Радамиста» занимался бельгийский контратенор и специалист по операм Монтеверди, Кавалли и Чести Рене Якобс, экс-шеф австрийского фестиваля старинной музыки «Innsbrucker Festwochen», постоянный дирижер в берлинской «Штаатсопер унтер ден Линден» и бельгийском театре «Ла Моннэ».

К чести старейшего венского театра, который теперь называется «Новый оперный дом Ан-дер-Вин», и его талантливого интенданта Роланда Гейера, стоит отметить, что это единственный театре в Европе, регулярно позволяющий себе несколько разорительных новых постановок в год, рассчитанных на пять-шесть показов, и практически не прибегающий к системе занудных, но экономически выгодных копродукций. Какие-то переносы постановок случаются, но театр старается хотя бы быть первым в цепочке копродукций, а премьеры барочных опер обычно проходят только здесь и всегда в одном экземпляре, то есть не возобновляются по второму разу даже в самом «Ан-дер-Вин». В области освоения барочного репертуара у Гейера нет предпочтений, установок на продвижение в подопечном ему театре каких-то определенных музыкантов. «Ан-дер-Вин» принимает всех интерпретаторов старинной оперы: Арнонкура, Якобса, Кристи, Кёртиса, Руссе, Де Марки и др.

«Радамиста» Якобс делал с Фрайбургским барочным оркестром, который в сезоне 2012/13 продолжительным турне по Европе отмечает свой 25-летний юбилей. Непопулярность «Радамиста» на оперной сцене не связана с вторичностью музыки, в опере полно известных через концертное исполнение арий и дуэтов, и не меньше там культовых мелодий. «Проблема» с ним только одна – невнятный сюжет и наличие трех немыслимо сложных партий для контратенора, баса и меццо. Сюжет на самом деле нелеп по невозможности. Во времена Генделя любая историческая галиматья, якобы вычитанная у Плутарха или Тацита и переработанная хорошим либреттистом, то есть подогнанная им под модные тогда сюжеты о влюбленных восточных тиранах, которые на полном серьезе вершат судьбами мира, повинуясь исключительно позыву страсти, могла стать основой для бывших в ходу опер-сериа. «Радамист» не является исключением – в либретто Доменико Лалли «Тираническая любовь, или Зенобия!» заложена реальная история, заимствованная у Тацита, переиначенная в чувственном ключе и поданная с новыми, стилизованными под исторические, именами героев. Есть царь Фракии Фарасман – он же отец Радамиста, женатого на красавице Зенобии, и Полиссены, ставшей женой царя Армении Тиридата. Последний внезапно разлюбил жену, почувствовав к ней отвращение, и воспылал страстью к жене соседа Радамиста. Будучи тираном, Тиридат принимает поистине тираническое решение – извести всю семью Зенобии, захватить земли Фарасмана, через убийство избавиться от надоевшей жены и бросить самого себя и свои несметные богатство к ногам новой избранницы. Но у Полиссены, безнадежно преданной мужу, есть влиятельный поклонник – понтийский принц Тигран, который формально союзничает с Тиридатом, на деле же помогает воссоединению всех первоначальных пар, рискуя жизнью и жертвуя в итоге своим возможным счастьем с Полиссеной. Хэппи-энд, возникающий в буквальном смысле из ничего: тиран перестает быть тираном, благочестивые жены, верные от начала до конца своим мужьям, восстанавливают свои права, кроткий муж ликует, вернув жену и престол и так далее.

В Английской национальной опере «Радамиста» ставил Дэвид Олден, используя свой коронный метод выноса на сцену экзотических зверей, с которыми ассоциируются герои, и целых зоологических композиций, символизирующих положение, в котором оказался персонаж. В скандальной сцене, где неистовствует Тиридат, на стене замирали скользкие змеи – излучающие мудрость существа, которые спят, показывая, что к бешенству царя не имеют никакого отношения и как бы умывают руки. С другой стороны, змея и дракон – это слащаво положительный герой Тигран, увидевший просвет в его отношениях с Полиссеной. Он не хитрец по натуре, но в надежде на любовное приключение, включает мозги и начинает «химичить» ради спасения брата и отца Полиссены, чьи земли уже отобраны шустрым Тиридатом. Вторая пара символов – гигантский слон, поверженный гепардом – иллюстрировала темные мысли Радамиста, лишенного трона, земли, дворца, а теперь и жены. Ну, вот бывает так в дикой природе, когда энергичный маленький гепард побеждает большого, но доверчивого слона. Радамист рыдает, Зенобия готовится к смерти и умоляет мужа убить ее до того, как она окажется во власти тирана. Печаль лишает всех способности думать о сопротивлении злу.

Настоящее страдание по-генделевски – это процесс долгий. Тут ситуацию никакими символами не разрядить. Надо вынести все это – спастись красотой песен. Только в конце, когда череда бестолковых перипетий во дворце Тиридата, связанных с дележкой Зенобии, должна завершиться жуткой казнью проигравших вчистую Радамиста и Фарасмана, с неба спускается исколотый стрелами геральдический гепард – этакий deus ex machine, не запланированный Генделем, но так нужный здесь «черт из табакерки», чтобы разрядить накалившийся воздух, улыбнуться украдкой, пока положительные герои на сцене еще с полчаса будут разбираться, что за счастье на них упало, и потом еще полчаса, прорыдают от радости нежданного воссоединения (висящий вниз головой гепард пояснил, что войска Тиридата потерпели поражение и город занят фракийцами).

Драматический режиссер Винсент Буссар, обожающий костюмные постановки в стиле эпохи написания произведения (не важно, драмы или оперы), вместе с дебютантом в «Ан-дер-Вин» французским кутюрье Кристианом Лакруа тоже не обошелся без фауны, но их фантазиями овладели золотые рыбки, а именно рыбы из сонника Фрейда, символизирующие, как известно, не очень приличные вещи. Предполагается, что зрители-венцы, знающие книги Фрейда примерно как мы – произведения Пушкина, в курсе, о чем речь. Тиридата замучили «ночные рыбы» - они же фаллические символы. Красавицы девы – рабыни тирана, одетые Лакруа как модели фламандских живописцев, постоянно снуют по сцене, держа в руках шарообразные аквариумы для золотых рыбок. К их интимным услугам регулярно прибегает «озабоченный» Тиридат (помимо разборок а ля Фрейд, рыба является одним из символов богини Иштар – аккадской Венеры, о чем стыдливо поведал Лакруа читателям премьерного буклета), но поскольку ему нужна лишь одна единственная женщина – недотрога Зенобия, присутствие пышнотелых и доступных «фламандок» в итоге только усиливает его узкоколейную страсть.

По замыслу постановщика, захотевшего объяснить феномен тирании языком Фрейда, Тиридат стал тираном (в смысле, тираном по профессии) в очень юном возрасте, и обрушившаяся на голову юнца власть сыграла с ним нехорошую шутку – сделала его характер тираническим. Буссар помещает Тиридата в аквариум с рыбами, дает ему в «зубы» стул, чтобы он с ним важно расхаживал, и постоянно заставляет героя петь безумные арии, стоя на столе. Этому тирану нужен хороший психоаналитик, но он сам этого не понимает, мучается страшно и терроризирует всех.

Флориан Бёш - Тиридат совершенно затмевает Дэвида Дэниэлса – рохлю и зануду Радамиста. Дэниэлс слабоват на верхи, но в остальном он не сдает позиций одного из ведущих конратеноров мира, но с Бёшем никому не удается тягаться. Тот являет собой тип артиста, который каждый спектакль разражается новой тирадой актерских импровизаций, не говоря уже о масштабном и безупречном голосе. В английском спектакле таким сумасшедшим магнитом был Заззо, а тут в Вене – австрийский лицедей Бёш. Его лицо почти никогда не принимает серьезное выражение, но кто видел и слышал его исполнение «Зимнего пути», а не скажем «придурка» Папагено (вспоминаем премьеру «Волшебной флейты» в Большом театре), то знает, что у Бёша за диапазон. Дэниэлс идеально подходит на роль бестолкового патриота – поет стерильно и ровно, играет без искры, но с достоинством. В Европе он редкий гость, и услышать его в коронном репертуаре, не выдвигаясь в Америку, – все равно удовольствие.

Патрисия Бардон – одна из больших звезд генделевского репертуара – блистала в роли Зенобии. Не отставала от нее и бельгийское сопрано Софии Картхойзер в роли Полиссены. Джереми Овенден – Тигран и Фульвио Беттини – Фарасман соответствовали звездному составу исполнителей главных партий. В целом, постановку можно назвать удачной – пара интересных идей в ней присутствует, но для трех часов музыки идей все-таки было маловато. Рене Якобсу и оркестру – комплименты.

С 16 февраля в «Ан-дер-Вин» стартует «Граф Ори», за ним в концертом исполнении споют «Полифема» Н. Порпоры, в марте - «Ариадну на Крите» и «Ациса и Галатею» Генделя с Л. Заззо в заглавной партии, «Фиделио», «Дидону и Энея» и «Аттилу».

Фото: Моника Риттерсхаус

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru