Современное оперное искусство интенсивно модифицируется, экспериментирует, постоянно находясь в поисках своего места в меняющемся культурном контексте. Сегодня на наших страницах мы рассказываем об одном из таких экспериментов.

«Франсис Пуленк — это сама музыка. Я не знаю другой музыки, которая действовала бы столь же непосредственно, была бы столь же просто выражена и достигала бы цели с такой же безошибочностью» – так писал около века назад о музыке Пуленка его современник и коллега Дариюс Мийо.

Как чувствует себя в этой музыке современный слушатель? Какое прочтение гениального шедевра Пуленка предлагают нам сегодня его постановщики и исполнители?

Ответы на эти вопросы мы будем искать в идейном воплощении группы «КоОПЕРАтив «2П» (читай «Пуленк и Перголези»), выходцев из Санкт-Петербургской консерватории. Жанр оперы оговаривается как интерактивная опера-иллюзия, т. е. речь безусловно пойдет об интерпретации хрестоматийной версии монооперы композитора, написанной в 1958 году на текст пьесы Жана Кокто. Известно, что последний был мастером разного рода стилевых экспериментов, пройдя путь от увлечения символизмом, кубизмом и дадаизмом и остановившись в итоге на принципах сюрреализма. Согласимся, что пьеса Жана Кокто — благодатный материал для эксперимента. Да и нынешние музыканты, можно сказать, являются идейными продолжателями разного рода стилевых поисков.

Так, известно (а если зрителю неизвестно, то можно почитать в программке), что «коОПЕРАтив 2П» устроил своего рода культурную революцию в декабре 2011 года, организовав серию концертов и премьер на чердаке консерватории. Данная же постановка была специально модернизирована для Медиафестиваля на Платформе совместно со студией SINICA, который проходил в Москве в прошлом сезоне. Петербургские ценители оперы смогли увидеть ее 9 марта 2013 года на лофт-площадке «Скороход».

В предложенной версии «Человеческого голоса» акцент был сделан на начало драматическое нежели музыкальное. Вокальный монолог страдающей героини (сип. София Волкова) довольно методично прерывается то философскими размышлениями рассказчика об одиночестве и трудностях выживания в бренном мире (исп. Александр Бурменко), то появлением призрачной фигуры возлюбленного в подсвеченном кругу сцены (исп. Юрий Акбалькан), то дамы в белом (исп. Александра Кораблева), олицетворяющей образ Его любви и Ее смерти. Наконец, сам оркестр (дирижер Иван Демидов) помещается за бумажный занавес, уступая место главной виновнице торжества, у которой нет имени (в дальнейшем именуется Она).

В постановке явно чувствуется идейное воплощение так называемого «театра переживания», в котором заложена идея сопричастности к сюжету. Она должна греть безусловно слушателя активного, размышляющего над смыслом жизни. Моноопера превращается в философский диалог со зрителем, но не немой, виртуальный из головы, о котором можно только догадываться, а вполне реалистичный благодаря «бумажному» образу возлюбленного. В различные моменты действия его можно заметить сидящим на стульях в зрительном зале. Героиня буквальным образом разрывает этот образ, входя в аудиторию в особо острые моменты сценического существования. Те же действия происходят и с занавесом, превращающимся к концу спектакля в клочья. Попытка полностью сорвать завесу, навсегда отделяющую Ее от Него, терпит поражение. Наконец, в трагической развязке участники оркестра выступают в роли простых прохожих, выглядывающих из-за кулис на сцену подобно тому, как выглядывают люди из окон, осматривая жертву суицида.

Несмотря на темные краски, доминирующие в сюжете, основной идеей постановки остается идея свободы как символа человеческого существования . «Мы расскажем вам историю о нас… о маленьких людях — свободных птицах в большом мире». На память о постановке и размышлении о ней каждый участник может сделать из своего листа оригами незатейливой птицы — символ свободы и надежды.

На сцене штрихами очерчиваются элементы, описанные в пьесе Жана Кокто - комната одинокой женщины, ретроспективный проводной телефон, вино, бокалы. Однако по сцене Она перемещается по ходу спектакля всё же с современным мобильным устройством, тем самым смешивая временные пространства и рисуя обобщенный образ героини, которая могла бы жить не только после первой мировой войны, но и в любом историческом промежутке. Можно сказать, что для исполнительницы эта роль «на вырост». Пока, думается, нет таких сил и прежде всего жизненного опыта, чтобы спеть оперу «в пол», практически без остановок, вот так, сидя на кровати в ночной рубашке и красном манто, как это когда-то сделала легендарная Дениз Дюваль. Поэтому на помощь артистке приходят цветовые решения — сцена, периодически заливаемая красным вином — символом жертвы и трагедии; белый бумажный балахон, накинутый на нейтральное «маленькое черное платье» и срываемый в финальной сцене представителем несовершенного мира; чёрная краска, которую выбирает Она, чтобы написать последнее «Je t'aime» и раствориться во времени.

Сложность исполнения, на мой взгляд, кроется ещё и в русифицированной версии оперы. Русский язык, как известно, более тяжеловесен, нежели французский. Одна только фраза «Алло, нас разъединили!» с характерным твёрдым знаком о многом говорит. Порой кажется, что букв настолько много, что это мешает восприятию самой музыки. Франкоязычный оригинал, напротив, ровно и плавно распределяет нагрузку между словом и звуком (вспомним, к примеру, известную постановку с Анной Софи-Шмидт).

Известно, как бережно композитор писал речитативные эпизоды, сохраняя текст Кокто. К тому же, он неоднократно подчёркивал, что сложность партии женщины состоит не в вокальном исполнении, а во множественных эмоциональных переключениях, сбивчивом дыхании, ритмических остановках; даже в передаче Её сознания, в котором мысли постоянно путаются и перескакивают с одной на другую.

С точки же зрения вокального тематизма и драматургии в опере всё было передано грамотно и достойно. Наиболее проникновенные эпизоды ариозного плана прозвучали в середине оперного монолога. К ним относятся рассказ о неудавшейся попытке суицида «Я выпила порошок», высказывание о телефоне как последней связи с любимым («Если бы не твои звонки, я умерла бы») и, наконец, эпизод о том, что умереть дважды нельзя. Волнообразные вокальные накаты перемежались короткими импульсивными передышками, после которых напряжение все более усиливалось. Иногда эта энергетическая вокальная волна звучала прямо в зале (так как исполнительница там находилась какое-то время) и было действительно ощущение сопричастности к Её трагедии. Кульминационным вокальным моментом можно считать эпизод, в котором на смирительной рубашке героини мы вдруг начинаем видеть космос — звёзды, огромное тёмное пространство вселенной (о, торжество компьютерных технологий). Её мир остался непонятым, но он всё же существует! Вокальные верхи достигают своего предела и динамизма. В отчаянии героиня пишет любовное признание зловещей темной краской.

Оркестр органично вписался в постановку проникновенной камерностью, бережной передачей лейтмотивной ткани оперы (в произведении многократно повторяются темы любви и разрушения). Звучание инструментов диктовали и особенности исполнительских задач в данном зале. Очевидно, они виделись более камерными, нежели партитура Пуленка, поэтому набор инструментов был несколько сокращен. Были представлены скрипки, флейта, гобой, арфа и фортепиано. Однако не прозвучала, к примеру, партия ксилофона в качестве иллюстратора телефонного звонка.

Безусловно, постановка нашла своего слушателя — в зале была замечена и молодежь, и люди среднего поколения, внимавшие действу в интересном интерьере музыкально-сценического пространства «Скороход». Были и искренние продолжительные аплодисменты и, конечно же, цветы.

Главный идейный вдохновитель спектакля Капитолина Цветкова-Плотникова бережно представила зрителям весь исполнительский состав участников. Согласимся, это явление нечастое, т. к. оперные объемы часто «съедают» личности оркестрантов, переплавляя их вместе со всеобщей звуковой массой.

После постановки в голове осталась бессмертная музыка Пуленка и текст Жана Кокто о проблемах Человека. Необычная форма интерактивной оперы помогла донести до слушателя некоторые ее моменты острее и исходя из реалий сегодняшнего времени. Думается, что этот формат — достойная альтернатива современным академическим площадкам.

Но все же хотелось бы услышать «Человеческий голос» в оригинальном франкоязычном варианте. Современная молодежь талантлива, образованна и способна вживаться в образ, так что у нее безусловно это бы получилось.

До новых встреч в разных сценических и временных пространствах.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru