«Орестея» Танеева на американском континенте

В Аннандейл-на-Гудзоне близ Нью-Йорка в Центре исполнительских искусств Ричарда Б.Фишера в эти дни проходит ежегодный летний фестиваль, организованный Бард-колледжем. В нынешнем году очередной 24-й форум посвящен русской культуре и музыке. Наряду с главной темой фестиваля – творчеством Игоря Стравинского – организаторы во главе с президентом Бард-колледжа дирижером и музыковедом Леоном Ботстайном решили представить на суд публики настоящий раритет – оперу Сергея Танеева «Орестея». Премьера состоялась 26 июля и прошла с успехом. Всего запланировано пять представлений.

В приложении к этой статье мы предлагаем читателям рецензию на спектакль, опубликованную в газете «Нью-Йорк таймс».

1/6

Это первое воплощение танеевского опуса на американской сцене, а возможно и вообще за пределами России – по крайней мере, именно так позиционируется данный проект. В этом вопросе, впрочем, полной ясности нет, ибо по некоторым сведениям «Орестея» ставилась в Риме в 1905 году.

И в нашей стране сценическая история оперы чрезвычайно скупа и насчитывает всего пять постановок. После мировой премьеры 1895 года в Мариинском театре (дирижер Э.Крушевский, режиссер И.Палечек) опера еще раз появилась в Мариинском театре в 1915 году (А.Коутс, Н.Боголюбов), затем ставилась в Театре Московского Совета рабочих депутатов (бывш. Опера Зимина) незадолго до революции в сентябре 1917 года (Ю.Славинский, Ф.Комиссаржевский). В советскую эпоху «Орестею» исполняли в Минске в 1963 году (Т.Коломийцева, Н.Смолич). И, наконец, совсем недавно в 2011 году новая постановка была осуществлена в Саратове (Ю.Кочнев, В.Милков).

Представление сценической версии «Орестеи» на американском континенте – важнейший культурный факт. Он представляется особо значимым еще и потому, что произведение исполняется без купюр. Поставил оперу режиссер Таддеуш Страссбергер, американец, живущий в Лондоне и уже имеющий внушительный послужной список оперных постановок. Дирижер Леон Ботстайн. В спектаклях участвует Американский симфонический оркестр.

В главных партиях: солистка Мариинского театра Любовь Соколова (Клитемнестра), солистки Михайловского театра Мария Литке (Кассандра) и Ольга Толкмит (Электра), солист Новой оперы Максим Кузьмин-Караваев (Агамемнон), Михаил Векуа (Орест) и Андрей Борисенко (Эгист). В других ролях, а также в хоре, имеющем в этой опере важную роль, заняты американские артисты.

Как рассказал нашему журналу в кратком интервью по телефону тенор Михаил Векуа, кастинг солистов проходил в России. Команда подобралась дружная, атмосфера на репетициях была замечательной – все работали с полной самоотдачей. Общая режиссерская идея с переносом действия в решенную достаточно условно дореволюционную российскую среду по большому счету не противоречила обобщенно-возвышенному духу музыки Танеева, лишенной каких-либо черт стилизации, а также универсальному вневременному смыслу тех драматических коллизий и жестоких страстей, которые обуревают персонажей древнегреческого мифа. Такая концепция позволила артистам сосредоточиться на внутренней мотивации чувств их героев.

Векуа добавил также еще одну интересную деталь по поводу постановки – режиссер, посетивший Петербург, был почему-то очень вдохновлен одним из до сих пор не отреставрированных петербургских зданий. Именно оно как бы и стало прообразом того места, где происходят события оперы…

«Я с энтузиазмом отнесся к предложению авторов проекта еще и потому, что понимал – первая постановка «Орестеи» в США имеет историческое значение» – продолжил Векуа, заключив – «погружение в мир танеевской музыки – огромное наслаждение!». Векуа сообщил также, что к спектаклю большой интерес проявил Валерий Гергиев и даже расспрашивал певца о его впечатлениях от работы над спектаклем. Эта информация нашла свое подтверждение в словах Леона Ботстайна, заявившего на днях в прессе, что американская «Орестея» получила приглашение Гергиева и планируется к постановке на сцене Мариинского театра в 1915 году.

Евгений Цодоков

Приложение

Публикуемая рецензия не содержит сколько-нибудь глубокого анализа спектакля. Да и творчество не очень известного местной публике композитора обозначено в ней весьма поверхностно и субъективно. Статья любопытна, скорее, как характерный образчик американской оперной критики, ибо опубликована в одной из ведущих газет США. Текст дается в сокращении.

Война закончена, но один дом залило кровью

…Талантливый композитор, который оставил после себя небольшое число изящных, приятных работ, сейчас Танеев занимает статус между исторической сноской и вежливым жестом осторожной похвалы – “уважаемый педагог” (его научный труд “Подвижной контрапункт строгого письма” до сих пор актуален).

Почему “Орестея” – эта оперная адаптация трилогии Эсхила 1895 года, – рассказывающая о трагедии в семье Атридов после Троянской войны, должна была скатиться на обочину истории, можно объяснить несколькими причинами. Эта строго выстроенная за семь лет создания, почти четырёхчасовая опера была безжалостно искажена по распоряжению музыкального руководителя Мариинского театра в Санкт-Петербурге (Э.Направник – прим. ред.), который сам отказался дирижировать оперой, но потребовал сделать купюры. После той неуклюжей попытки “Орестея” осталась практически забытой. В Бард-колледже состоялся её американский дебют.

В своей трактовке греческого сюжета Танеев избегает проявления национального, жертвуя экзотическими русскими мотивами с целью привлечения международной аудитории. Аналогично, вместо вдохновенной задушевности народной музыки Танеев заимствует идеи грандиозных сцен у Вагнера, Верди, Мейербера и Гуно, поражающие воображение пассажи у ораторий Генделя и “Дон Жуана” Моцарта, перемежая их мимолётными, захватывающими собственными «инвенциями».

“Больше спектакль, нежели опера”, - писал об “Орестее” выдающийся музыковед Ричард Тарускин. У автора основная часть кровавых эпизодов происходит за сценой, чтобы затем о них рассказали персонажи и активно присутствующий хор.

Совсем не так в концепции режиссера Таддеуша Страссбергера. Опера визуально переносится в современную Танееву эпоху, она поставлена в обветшалых декорациях, которые были созданы по образцу настоящего санкт-петербургского дворца, с чердачными драпировками, русскими военными регалиями и монашескими одеяниями. Кровь прольётся рано, когда Клитемнестра (Любовь Соколова) перережет горло барану, дабы принести жертву богам. Эгист (Андрей Борисенко), её любовник, хотя и убьёт Агамемнона (Максим Кузьмин-Караваев) и троянскую принцессу Кассандру (Мария Литке) за сценой, но их окровавленные тела будут видны на пластиковом экране. Орест (Михаил Векуа), сын Агамемнона, убивает Эгиста непосредственно на полутемной сцене, которая быстро освещается кроваво-красным светом.

Изменения, сделанные мистером Страссбергером, преимущественно работают, за исключением почти тривиальной смерти служанки во втором действии, что не соответствует представлениям о справедливости, описываемым в проповедях богами Аполлоном (Борисенко) и Афиной (Литке) в третьем действии. Богатое воображение режиссёра оживляет статический, с изрядной долей резонерства финал, когда Оресту выносится приговор флегматичными присяжными заседателями в мантиях и дикими фуриями. Декорации Мадлен Бойд, костюмы Мэтти Улрича и свет Джекса Мессенджера оживляют мрачную, временами чудаковатую обстановку мистера Страссбергера.

Среди хорошего состава ведущих вокалистов, в основном русских, выделяется Векуа своим интенсивным сфокусированным чистым тенором. Если изредка он и не попадал в верхнюю ноту чисто, то быстро находил нужную высоту и держал её уверенно. Ольга Толкмит приятно спела небольшую, но важную партию Электры…

Хор, подготовленный Джеймсом Бэгвеллом - необыкновенный. Хористы пели объёмно, с лёгкостью управлялись с русским языком. И если в некоторых моментах были заметны шероховатости в ансамбле, объяснимые недостаточным знакомством с произведением, мистер Ботстайн, тем не менее, смог хорошо проявить себя со своим Американским симфоническим оркестром. Оркестр умело справлялся с разнообразной стилистикой оперы и выглядел сыгранным…

Стив Смит. «Нью-Йорк Таймс». 29 июля 2013 г.
Перевод с английского Ю. Пневой.