Триумф на заброшенном полустанке

Дмитрий Корчак спел Вертера в Москве

Дмитрий Корчак спел Вертера в Москве
Специальный корреспондент

В Московском музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко партию Вертера спел Дмитрий Корчак.

В антрактах оперных спектаклей нередко можно услышать, как слушатели с жаром обсуждают перипетии сюжета, будто речь идет о свежих новостях. Судят о правдоподобности событий, о возможных вариантах поведения героев и, конечно, о характерах – часто в их привычном бытовом ракурсе («а этот Хозе все-таки – слабак!»). Особенно, когда герои – не сказочные или мифологические персонажи, а не хватающие звезд люди из плоти и крови. С этой точки зрения, наверное, трудно найти более несовременный сюжет, чем либретто оперы Жюля Массне «Вертер».

Время болезненно рефлексирующих длинноволосых философов-декадентов прошло. В цене – себялюбие, неразборчивость в средствах и главное качество, необходимое для социального признания, – рассудительный и слегка насмешливый цинизм.

Вертер, чьи страдания вынесены в заголовок литературного первоисточника Гёте, лишен спасительных установок на рациональное построение жизни, на размеренный путь к успеху. Он тратит время на несусветные глупости – в течение полугода, умещенного в четыре действия, безнадежно терзается неразделенными чувствами и, что выглядит совсем уж одиозно, терзает назойливыми явлениями предмет любви. Наверное, трудно сделать героя менее привлекательным для, как правило, практичного современного наблюдателя. Неудивительно, что среднестатистический слушатель быстро утомляется страданиями молодого Вертера и начинает едва ли не с нетерпением ждать, когда же по закону оперного жанра наивный страдалец-тенор, вчистую проиграв битву с реальностью, тем или иным способом отправится в мир иной.

Вневременное волшебство оперы дает шанс даже такому нежизнеспособному персонажу, как Вертер: хороший исполнитель дарит герою слёзы сочувствия и восторги публики. Но орешек крепок – партия Вертера монументально объемна, технически сложна и выматывающе эмоциональна. Для ее исполнения нужен экстраординарный тенор. Героем события стал Дмитрий Корчак – один из самых обласканных прессой оперных певцов российского происхождения, давно ставший «певцом мира», что в наше время – главный показатель успешной карьеры артиста.

Полем события была выбрана извлеченная из запасника театра постановка Михаила Бычкова, в последние годы редко играемая и, что важно отметить, носящая отчетливые признаки работы режиссера драматического театра. Таким образом, помимо сложностей вокальной составляющей роли, главному герою приходится преодолевать дополнительные препятствия, воздвигнутые режиссером: пение в процессе почти трюковых действий (прогулок по рельсам, падений) и лежа (например, исполнение Строф Оссиана из-под клавесина). Вызывающая сложность задачи и почти десятилетнее отсутствие имени Дмитрия Корчака в афишах спектаклей московских оперных театров разогрели интерес к событию до точки кипения, ощущавшегося в зале перед началом спектакля.

Несмотря на принятые однозначно восторженные отзывы прессы, Дмитрий Корчак – певец, к тембру и манере пения которого поначалу надо привыкнуть. В частности, к терпкому призвуку в середине диапазона, особенно часто проявляющемуся на меццо форте. Этот обертон одни называют «дребезжанием», другие – индивидуальной «изюминкой». Пожалуй, наиболее впечатляющее из несомненных достоинств голоса певца – «бесконечный» верхний регистр с отчетливым тембральным насыщением даже крайних верхних нот. Особенность, позволяющая петь в разных стилях - универсальность при передаче тонких нюансов: одинаково убедительные микстовое и «головное» пиано с исчезающим диминуэндо.

Техническая оснащенность голоса, помноженная на убедительное, хоть и местами несколько деловитое, изображение чувств, создали вокруг Вертера Дмитрия Корчака то, что принято называть «харизмой» – безотчетное чувство симпатии, доверия и сопереживания герою, несмотря на все описанные выше логические противопоказания. Умение певца ювелирно дозировать эмоции позволило на высоком уровне провести две ключевые сцены – кульминацию и финал.

Массне, в отличие от правивших в то время бал веристов, не развивает действие непрерывно, а нарочито «провешивает» его, заполняя промежутки между событиями сценическим безвременьем. Даже кульминация прихотливо поделена антрактом: симметричные молитвы Вертера (финал 2 действия) и Шарлотты (большая сцена в начале 3 действия) с эмоциональным пиком – знаменитым ариозо и прощальным поцелуем. Балансируя на острие внимания публики Дмитрий Корчак во втором действии со сдержанной горечью спел молитву «Lorsque l'enfant revient d'un voyage» и, на том же эмоциональном уровне вступив в дуэт с Шарлоттой в третьем действии, взорвал зал отчаянным фортиссимо – «Pourquoi me reveiller, o souffle du printemps!» Почти полное молчание слушателей на протяжении спектакля оказалось пружиной, умело сжимавшейся артистом и выстрелившей в урочный час, сорвав оглушительную овацию.

В финале режиссер, видимо, испугавшись органически чуждой драмтеатру бесконечной сцены умирания героя, поднял Вертера и отправил в концептуальную прогулку по рельсам, под беспомощным наблюдением вооруженной зонтиком Шарлотты. Неоднозначная трактовка сцены смерти героя была сглажена выразительным, осмысленным пением солистов, естественностью интонаций, жестов. И здесь уже заслугу в убедительном решении финала будет справедливо поделить между главным героем Дмитрия Корчака и Ларисой Андреевой, с должной пронзительностью спевшей и сыгравшей Шарлотту. Высокое меццо певицы выигрышно прозвучало на верхних нотах, особенно необходимых в развернутой сцене Шарлотты из 3 действия, при этом в достаточной степени обеспечив темную окраску низов. Как и в недавнем выступлении Ларисы Андреевой в партии Амнерис, особо отмечу возросшую монолитность голоса в драматических фрагментах и заметно выровнявшиеся регистры.

Единственные аплодисменты, спонтанно родившиеся в первом отделении, достались Наталье Петрожицкой, чья Софи сочетала полнозвучность, соперничавшую с Шарлоттой, и непосредственную задорность пятнадцатилетней героини. Небольшая роль получилась запоминающейся и, несомненно, украсила спектакль.

Алексей Шишляев в первом выходе звучал несколько заглубленно, но в дальнейшем его Альберт продемонстрировал сочное легато с необычной для крупного голоса певца гладкостью и традиционно ярким звуком в драматических фрагментах.

Руководящий единственным в опере хором судья, по режиссерскому замыслу ставший смотрителем заброшенной станции, в исполнении Романа Улыбина получил трогательный, по-человечески притягательный характер. Настоящей жанровой картинкой стал небольшой дуэт Шмидта (Валерий Микицкий) и Иоганна (Феликс Кудрявцев).

Подводя итог, можно констатировать, что Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко приглашением Дмитрия Корчака на знаковую теноровую партию не только поддержал практику других московских театров баловать публику приглашенными звездами, но и создал одно из запоминающихся оперных событий последних лет.

Фото автора

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Дмитрий Корчак

Персоналии

Вертер

Произведения

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ