«Он всколыхнул человеческое мышление»

Российская премьера «Сатьяграхи» Гласса в Екатеринбурге

Александр Курмачёв
Оперный обозреватель

«Сатьяграха» («сатья» — истина, «аграха» — твёрдость, упорство) — имя, данное одним из сыновей Махатмы Ганди Маганлалом общественному движению, которое возглавлял его отец. Движение против дискриминации цветного населения в Южной Африке и против британского колониального гнёта в Индии было основано на непротивлении злу насилием и отчасти было вдохновлено учением Л.Н.Толстого, с которым М.Ганди состоял в переписке. Однако духовной базой понимания и широкого распространения «сатьяграхи» стала священная книга «Бхагаватгита». Ведь даже с точки зрения формальной логики, там, где бессильно прямое насилие, следует использовать нечто, прямо ему противоположное. Однако на понимание такой простой очевидности огромному количеству людей порой не хватает и целой жизни. Очень сложно объяснить, как несопротивлением агрессии можно защититься, но ещё сложнее донести до массового сознания мысль о том, как несопротивлением можно атаковать.

Для того, чтобы эта духовная практика йогов стала нормой общественной морали хотя бы в рамках одного класса, которому нечего терять, требуется капитально изменить его картину мира, систему ценностей и мотивационную базу нескольких поколений. Необходима тотальная дематериализация поведенческих моделей огромного количества людей, отрешение от сиюминутных выгод и комфорта с целью достижения, на первый взгляд, недостижимого. Одной из самых простых форм такого стоического протеста было и остаётся гражданское неповиновение. Но силу эта социально-политическая практика приобретает только в рамках больших социальных групп: неповиновение даже миллиона разобщенных граждан - это укус комара; неповиновение монолитной социальной группы – мощный удар по системе. И количественный показатель здесь не является ключевым: законы воздействия на государственный произвол со стороны отдельно взятой социальной группы зависят от внутригрупповой цельности и чёткой оформленности требований этой группы. На этом же принципе основано и лоббирование, сила которого в единстве интересов, а не в количестве недовольных. Собственно говоря, формирование именно этого единства и было основной целью деятельности Махатмы Ганди. А непротивление злу насилием было лишь одной из этически безупречных форм выражения социального протеста. В итоге именно Ганди удалось без кровопролития привести свой народ к свободе от колониального рабства.

* * *

Этой философии в разгар очередного витка «холодной войны», в 1979 году, композитор Филип Гласс – один из ярчайших и наиболее узнаваемых представителей американского минимализма – посвящает ни на что не похожее произведение под названием «Сатьяграха». Созданная по заказу Роттердамской оперы, «Сатьяграха» является частью трилогии «Портреты», которую Гласс посвятил трём людям, которые силой своего духа, знаний и воли изменили мир, – Альберту Эйнштейну («Эйнштейн на пляже»), Махатме Ганди («Сатьяграха») и Эхнатону («Эхнатон»). Использование санскрита – кодифицированного, «священного» языка «Бхагаватгиты» – достаточно чётко определяет жанр этого бессюжетного шедевра минимализма: мы имеем дело с одной из уникальных форм метарелигиозных мистерий. Причём мистерий, ритуальная составляющая которых, заключена в самой форме произведения.

Текст «Сатьяграхи» состоит из отдельных сентенций и изречений, никак сюжетно не взаимодействующих, но обладающих необыкновенной силой психологического воздействия. Иными словами, никакого «событийного» развития в «Сатьяграхе» нет, но «литургическое» нанизывание её «стихов» и созвучий образует медитативную оболочку, наиболее удобную для видео-инсталляционной абстрактно-сюрреалистической репрезентации. Подобно молитвенной итеративности, то есть постоянному повторению одних и тех же «аксиом» духовного знания, мелодраматический текст «Сатьяграхи» внедряется в сознание слушателя подобно штопору: этот эффект не сопоставим ни с чем. И уже по одной этой причине можно с уверенностью говорить, что «Сатьяграха» – произведение на стыке всех четырёх способов познания действительности – религиозного, философского, научного и эстетического. И даже несмотря на то, что из научной сферы здесь присутствует только формальная логика отрицания тех способов изменения мира, которые ведут к его – Мира – разрушению, мировоззренческая многоплановость этого произведения не подлежит сомнению. Именно эту, на первый взгляд, непостижимую многогранность «Сатьяграхи» попытался отразить в своей работе постановщик мистерии в Екатеринбургском театре оперы и балета – Тадеуш Штрасбергер.

Приняв к сведению пожелания самого композитора (заметим, что Филип Гласс дистанционно принимал самое активное участие в реализации этого сверхамбициозного проекта, хотя в силу ряда причин не смог лично присутствовать на российской премьере своей мистерии), Штрасбергер сопровождает текст «Сатьяграхи» биографическими зарисовками из жизни Махатмы Ганди. Параллельность мизансцен и видеоинсталляций текстам «Сатьяграхи» при первом приближении может смутить примитивно-популяризаторской иллюстративностью философски невнятной последовательности стихов и изречений. Но при повторном просмотре этого спектакля основная идея режиссёра выкристаллизовывается с беспощадной прозрачностью: Штрасбергер «примерами» из жизни самого Ганди словно доказывает неумозрительную ценность этого произведения. Буквально заново сочиняя коллизию «Сатьяграхи», режиссёр «разжёвывает» практическую актуальность заложенных в ней постулатов. Мы видим, как именно «работает» гражданское неповиновение, с какими страхами и испытаниями сталкиваются люди, ступившие на путь непротивления, как разрушается материальное мировосприятие под воздействием духовных практик, внутренней концентрации и нацеленности на стратегический, а не тактический результат.

Обманчивая живописность постановки (а Тадеуш Штрасбергер выступил в этой своей работе ещё и как сценограф, и только костюмы спектакля принадлежат художнику Матти Ульрич) местами вводит в заблуждение и заставляет воспринимать «Сатьяграху» как произведение, культурологически локализованное. Между тем, уже видео-инсталляции, виртуозно выполненные Ильёй Шушаровым и гармонично вписавшиеся в «осветительную» партитуру художника по свету Евгения Виноградова, отвлекают от географической и – шире – хронологической приуроченности этой мистерии, а мизансценно-анимационные решения, создающие полумистический эффект физиологического переноса в иную реальность, поражают своей ритуальной метарелигиозностью.

К таковым трюковым воздействиям на подсознание можно отнести один из самых мощных эпизодов первого акта, когда хор пронизывает двумя кольцами партер, создавая эффект непрерывно переливающегося звукового сияния. В этот момент достаточно закрыть глаза, чтобы «воспарить» и раствориться в постоянно сменяющихся созвучиях мужских и женских, высоких и низких голосов. Другим подобным эффектом является размещение пары солистов в оркестровой яме: акустика Екатеринбургского театра, рассчитанного всего на тысячу зрителей такова, что достаточно направить вокальный поток в точку акустического максимума (примерно третий ярус зрительного зала), чтобы практически невозможно было определить, откуда разливается звук. Эти «спецэффекты» безошибочно работали на создание метаэстетического, психосоматического восприятия произведения Филипа Гласса.

Исключительным качеством отличалась работа оркестра, лишенного согласно партитуре медной группы духовых и ударных. Под руководством Оливера фон Донаньи музыканты театра в нечеловеческих условиях тотальной концентрации (а струнные не замолкают в «Сатьяграхе» ни на секунду!) буквально ввинчивают каждый пассаж в слуховое восприятие аудитории, превращая её в главного соучастника мистерии. И судя по реакции зала, по приглушенным репликам в антрактах и по итоговой полурастерянности зрителей по окончанию представления, эффект, которого добивался композитор, оркестранты и певцы театра произвели ошеломляющий.

Отдельного восторга заслуживает работа хора (хормейстер-постановщик – Эльвира Гайфуллина): достаточно переслушать несколько «стакаттных» пассажей хоровой партитуры «Сатьяграхи», чтобы понять, что корректное исполнение этого текста – само по себе выдающееся достижение коллектива (а в ряде эпизодов второго акта артистам хора приходится петь ещё и лёжа!).

Из солистов, принявших участие в постановке, сложно выделить кого-то особенно, кроме, разумеется, исполнителей «главных партий».

Владимир Чеберяк, исполнивший роль М.Ганди в первом составе, покорил своей высокотехничной актёрской игрой и удивительным по силе драматического воздействия прочтением образа великого философа и политика XX века. Евгений Крюков, внешне менее «соответствовавший» образу Ганди, вокально, между тем, произвёл глубочайшее впечатление: чистый, сфокусированный звук служил инструментом, окрыляющим не без труда считываемые неподготовленным сознанием смыслы транслировавшегося на боковых мониторах блестящего перевода текстов «Сатьяграхи».

Пронзительным вокалом вонзалось в память исполнение роли Мисс Шлезен (секретаря Ганди) Ольгой Теняковой. Чуть более сдержанное и от этого более благородное и, как следствие, благодарно воспринимаемое прочтение этой сложной вокальной партии предложила Наталья Мокеева.

Оба исполнителя роли Кришны – Михаил Коробейников и Владислав Трошин – запомнились обертоново богатыми голосами и глубоко прочувствованной актёрской игрой.

Несмотря на выдающуюся работу всех непосредственных участников премьеры, одним из главных героев постановки можно безо всяких оговорок назвать директора театра – Андрея Геннадьевича Шишкина: именно его феноменальная увлеченность проектом буквально «заразила» коллективы театра новой идеей и сделала это экстраординарное событие возможным.

Если в двух словах подводить итог впечатлениям от премьерных показов «Сатьяграхи» в Екатеринбурге, то все мы стали участниками, безусловно, эпохального события: первое исполнение мистерии Филипа Гласса в России, без преувеличения, по-настоящему сотрясло мировоззрение даже прожженных меломанов: люди в онемении бродили во время антрактов, пытались о чём-то говорить и… не могли! Всё вдруг стало бессмысленным на фоне того откровения, которым ослепила «Сатьяграха»! Это было не театральное, не катарсическое переживание, а полумистическое прикосновение к Истине: когда театр стал Храмом, когда зрители стали Приобщенными, когда ритуальный перфоманс возвысился до Литургии.

Если эта работа не соберёт максимальное количество наград в соответствующих номинациях национальной премии «Золотая маска» весной будущего года, лично я буду сильно огорчен, поскольку Екатеринбургский театр оперы и балета сделал то, что до сих пор никак не удавалось сделать театрам «большим-и-средним»: он покусился на мировоззрение, он осмелился повлиять на систему ценностей, он совершил религиозный прорыв за рамки театральной эстетики, заставив людей замереть, застыть и – задуматься! И в этом влиянии на жизнь каждого пришедшего на спектакль, на качество и систему координат общества, в котором мы живем, Екатеринбургскому театру пока нет равных.

Фото Сергея Гутника, Полины Стадник

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Филип Гласс

Персоналии

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ