Интервью с Дианой Дамрау

Юлия Пнева
Оперный обозреватель

В марте этого года состоялось долгожданное возвращение на сцену «Метрополитен-оперы» известной певицы сопрано Дианы Дамрау в партии графини Адели в премьерной постановке оперы Россини «Граф Ори». Колоратурная техника Дианы Дамрау потрясает, её находчивость на сцене впечатляет, а шарм околдовывает. Всё дело в абсолютной, наполняющей зал силе её добродушия, которое выделяет её из числа других артистов, исполняющих похожий репертуар.

Никакая другая звезда на певческом Олимпе не испытывает такой неподдельной радости от желания немедленно начать петь как Диана. В постановке оперы «Лючия ди Ламмермур» 2008 года она исполняет сцену у фонтана, испытывая неприкрытый, волнующий восторг молодой влюблённой девушки, жаждущей счастливой развязки событий — её актёрская находка, которая делает пафос сумасшествия героини ещё более впечатляющим.

Но бьющая через край энергия Дамрау всегда уравновешивается здравым смыслом и здоровой самоуверенностью, позволяющими ей двигаться — или петь так быстро, как ей нравится, без ощущения, что она торопится. Немного Цариц ночи может прорваться сквозь арию «Ужасной местью...» с присущей Дамрау молниеносной скоростью и сокрушительной жестокостью: её попадающие в цель высокие «фа» сокрушают. Даже в часто обсуждаемом исполнении «Glitter and Be Gay»* на гала-концерте Ричарда Такера 2007 года — одного из наиболее просматриваемых видео на YouTube среди лучших сопрано — Дамрау растягивает паузы с поразительным самоконтролем. Кроме того, Диана обладает способностью мастерски управлять богатством своего голоса, к примеру, это можно наблюдать в «тающем» исполнении нескольких песен Дебюсси на диске 2009 года с арфистом Ксавье де Мэтром или в нежной Памине 2007 года.

«Граф Ори» - это первое появление Дамрау на американской сцене после её короткого, но окрашенного счастливым событием перерыва. Весной 2010 года вскоре после запуска постановки «Севильского цирюльника», где она исполняла партию Розины, Диана объявила о том, что она беременна и что собирается временно сократить количество выступлений. Так, была отменена столь ожидаемая роль Офелии в «Гамлете» в Национальной опере Вашингтона. Она продолжила петь в Европе летом, дебютировав в партии «немного беременной» Аминты в опере Штрауса в Баварской опере в июле и несколько раз появилась в зальцбургских концертах в августе.

Это интервью состоялось по телефону в конце ноября 2010 года, меньше, чем два месяца спустя после рождения сына Дианы Александра.

У Вас была возможность взглянуть на роль графини Адели? Я знаю, что Вы говорили о постановке с Бартлетом Шером, но была ли у Вас возможность изучить ноты и сформировать о ней своё мнение

У меня была возможность прочитать, но я не работала над ней вокально. Моя последняя роль на сцене была в опере «Молчаливая женщина». С тех пор я была вынуждена учить все свои грядущие роли про себя, молча. Это очень отличается от того, как я обычно готовлюсь! Но я хотела, чтобы всё, что касается «Графа Ори» сначала запечатлелось в голове, до того, как я смогу исполнить это голосом. В январе я начну петь снова. У меня будет достаточно времени перед началом репетиций в Нью-Йорке, чтобы вжиться в образ. Я хочу сказать о том, что в музыке Россини и бельканто, а также тогда, когда у меня есть время перед запуском новой постановки, мне нравится находить точный образ для себя и моего голоса на репетициях. Поэтому иногда я оставляю вопрос с каденциями открытым и смотрю, к чему нас ведёт постановка и что она рассказывает о моём персонаже. Я нетерпением жду роли графини Адели. Состав певцов замечательный. Это потрясающе.

Вы имели большой успех в «Мет» в «Севильском цирюльнике». Так как Вы уже прочитали текст оперы «Граф Ори» и выучили его, то я могу задать вопрос: Адель и Розина похожи? Или они совершенно разные?

О да! В сравнении с Розиной Адель немного... так, она немного старше Розины и, как мне кажется, она не такая быстрая (смеётся). Розина всегда впереди всех. Адель — не настолько, я бы так сказала (смеётся). Граф Ори дурачит её несколько раз — снова и снова. Но Адель более мягкая, лиричная и чувствительная.

В январе 2011 Вы планируете исполнять Эльвиру в опере Беллини «Пуритане».

Ага.

Обычно мы относим Беллини, Доницетти и Россини к бельканто, но ведь на самом деле между ними огромная разница. В чём она для Вас как для певицы?

С точки зрения певицы? Эльвира будет моей первой ролью Беллини на сцене, первая целая опера Беллини, которую я буду исполнять. Я пела несколько арий, но никогда не участвовала в полной постановке. Я скажу, что Беллини — мастер мелодии и лирики, лирической и красивой музыки для голоса. Доницетти — где-то посередине между Беллини и Россини. У него есть очень драматичные оперы, например, «Лючия ди Ламмермур» или оперы о Тюдорах. Но в то же время — «Любовный напиток» и «Дон Паскуале», репертуар полегче. Так что у Доницетти большой размах — комедия и драма. С точки зрения колоратурного сопрано для исполнения Россини нужно больше подвижности (agilità). Колоратурные пассажи намного быстрее, нежели у Беллини и Доницетти. А также более виртуозные.

Нужно быть более виртуозным, чтобы петь Россини?

Да! Это Россини. Он требует виртуоза! Но Доницетти для меня как сопрано также. А Беллини я обожаю за умение писать такие прекрасные воспоминания. Ой, мелодии (смеётся)! Извините. Для Вас это может показаться странным, то, что я сказала. Но дело в том, что во Франции я целыми днями говорю на французском. Очень трудно переключиться на английский по телефону. В моей голове сейчас небольшая сумятица.

Вы упоминали украшения и каденции. Небольшие украшения, которые Вы делали на диске с музыкой Моцарта («Mozart Donna») такие красивые и такие умеренные. Кто работал над ними с Вами? Вы сами написали их?

Смотря какие. Некоторые из них я ворую (смеётся). Над некоторыми я работала вместе с дирижёрами. Не было какого-то конкретного одного человека. Что касается альбома Сальери («Arie di Bravura»), то мне повезло работать с фантастическим японским пианистом. Он также композитор, именно он помог мне разобраться с нотами Сальери, которые были написаны от руки и в старинном ключе. Для меня было невозможным прочитать их и сыграть на фортепиано. Он сел за инструмент и сразу же исполнил их. Мы попробовали несколько украшений, повторяя и повторяя их, чтобы найти структуру каждой арии, каждой ситуации и каждого героя, чтобы понять, что лучше подойдёт для каждого произведения. Мы на самом деле работали над всем этим. Я всё время путешествую, поэтому не могу работать с кем-то постоянно. Но я всегда нахожу специалиста или кого-то, кто знает меня и знает, что я могу сделать, с кем я могу работать.

В предыдущем интервью Вы сказали, что Ханна Людвиг, с которой Вы раньше работали в Зальцбурге, сказала Вам, что она слышит Олимпию в Вашем голосе. Эта удивительная способность колоратурного сопрано была открыта Вами после того, как Вы попели что-то другое?

Вы могли также читать о том, что пение началось для меня с партии Виолетты в «Травиате». Это опера, которую я могла бы захотеть петь сейчас (смеётся). Можете себе представить? Царица Ночи, которую я теперь пою не часто, даже её я не стала быть петь сейчас, так как мой преподаватель сказал, что мы должны быть очень осторожны, мы должны почувствовать и найти основу голоса.

Развить технику?

Найти хороший средний регистр, а уже потом переходить к наиболее экстремальным нотам. Следует найти, куда голос идёт естественным путём. И сейчас Людвиг услышала бы, что я колоратурное сопрано. Я была счастлива тогда, что я могу петь хоть что-то. Я была бы также счастлива, если бы я была баритоном или басом (смеётся). Я подождала с Царицей ночи и исполнила её в свой второй год в Германии. Я была очень осторожна. Ханна задала мне верное направление.

Есть какая-то роль, которая Вам больше всего нравится в плане исполнения?

Трудно сказать. Мне очень нравится Лючия.

Это было для Вас сюрпризом? Я просто знаю, что некоторое время Вы избегали её, а затем Вы имели большой успех в Нью-Йорке в 2008.

Нет, на самом деле я не избегала Лючию. Лючия избегала меня. Мне с ней не везло — я должна была исполнять её в Мангейме, но одна из моих коллег была беременна, и мне пришлось заменить её в партии Джильды, что было за неделю до премьеры Лючии. Я должна была решить, что я хочу делать. И я решила петь Джильду, так как она, в сравнении с Лючией, больше подходит для молодой певицы. Джильда была первой. Затем я получила предложение из Франкфурта. Они сказали: «Когда Вы приедете, мы поставим нашу первую Лючию с тех пор, как закончилась война». Я приехала, но они решили не ставить эту оперу. Мне опять не повезло. У меня были планы спеть Лючию, однако всё произошло гораздо раньше, нежели я ожидала — из-за беременности Анны Нетребко. Это история моих отношений с Лючией. Я на самом деле замечательно провела время, исполняя её в «Мете», несмотря на то, что это было недолго и мне пришлось втиснуть её в своё расписание. Не знаю, как я сделала это, но я сделала и наслаждалась каждой секундой постановки, общением с коллегами, всем. Большая радость петь с Петром Бечалой. Эта роль и сцена безумия были для меня чем-то особенным. Но всё-таки моя любимая роль — это каждая роль, которую я пою на сцене. Как певица я живу в моменте, я живу для роли и оперы, которую исполняю на данный момент. Я люблю то, что я делаю.

Я заметил одну Вашу особенность как артистки. Вы очень преданы драме. Мне кажется, что Вы достигаете этого как поющая актриса, нежели как певица. Вы научились этому во время учёбы или Вы приобрели эту способность после?

Ханна Людвиг открыла мои глаза на многие вещи в пении. Мы много говорили о том, как выразить смысл слов во время пения. Наш голос — это наш инструмент, но в то же время у нас есть другое орудие — язык. В этом большое отличие от обычного музыкального инструмента. Слова обычно выражают эмоции и чувства. Мы говорим, что музыка лежит в словах. Так я вижу мою профессию. Каждая фраза выражает что-то. Когда я на сцене, даже на концерте песен, всё связано с историей, с историей, которую я рассказываю — или с человеком, которым я должна быть в тот момент. Меня раздражает, когда я иду в оперу и не вижу достойной актёрской игры, или вижу, что актёрская игра, выражение не связаны с голосом. Для меня всё должно быть вместе, потому что опера — это слияние всех искусств в одном: визуальное искусство, актёрская игра, музыка и пение. Все должно быть соединено, особенно если это великая история, что-то из истории человечества. Я на самом деле пытаюсь рассказать историю и сыграть персонажа так, чтобы аудитория поверила, что эта история произошла на самом деле.

Говоря о том, что некоторые вещи в операх происходят на самом деле, расскажите об исполнении в «Молчаливой женщине» в то время, когда Вы были беременны. Как Вы себя чувствовали? Всё было хорошо?

Да, конечно!

Сколько времени было между теми выступлениями в июле и рождением Вашего сына?

Мой сын родился третьего октября. Мои последние концерты после «Молчаливой женщины» в конце июля был в Зальцбурге с ариями Моцарта 14 и 15 августа.

Вы, должно быть, решили поддерживать себя в хорошей форме, что помогло Вам продолжить пение. Как Вы чувствуете себя теперь, когда Вы снова начали петь?

Я не спела ещё ни одной ноты пока. Кроме колыбельных (смеётся). До того, как он родился... после пятого месяца я чувствовала себя очень сильной. У меня не было проблем с дыханием — я могла спокойно двигаться и дышать. В постановке «Молчаливой женщины» мы не могли спрятать мою беременность, так что мы решили сделать Аминту беременной, что открыло новое измерение в развитии истории. Это было красиво как для постановки, так и для оперы.

Вы и Ваш муж – оба певцы. Вы уже можете сказать, звучит ли Ваш сын как будущий певец?

(смеётся) Да, он пел со мной и моим мужем свою песню на День Рождения. Мы пели «С Днём Рождения, тебя», а он пел «Ва ва ва». Он такой хорошенький сейчас. Мы не будем больше заставлять его петь. Может быть, он будет дирижёром и расскажет нам, что мы должны делать (смеётся).

Журнал «Opera News», март 2011
Перевод Юлии Пневой

Примечание:

* Из «Кандида» Л. Бернстайна.

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ