Скандальный «Дон Жуан» в Кёльне

Скандальный «Дон Жуан» в Кёльне
Оперный обозреватель

Если подойти к классической музыке с мерками музыки популярной, то безусловным лидером "топ-чартс" в разделе "опера" в Европе - и, в частности, в Германии, - является Вольфганг Амадей Моцарт.

По опубликованным недавно статистическим данным немецкого театрального общества, опера Моцарта "Волшебная флейта" побила все рекорды популярности. За один лишь сезон 1999/2000 годов она была показана в театрах Германии в общей сложности 672 раз в 49 различных инсценировках.

Не исчезают из списков премьер и репертуарных планов и другие оперы великого Вольфганга Амадея, причём зачастую за них берутся режиссёры-новаторы.

1/2

Так, на 27 июля намечена премьера первого спектакля "Похищение из сераля" Моцарта в постановке знаменитого театрального режиссера Джорджа Табори. 88-летний мастер задумал поставить оперу в знак культурной и религиозной терпимости сразу в трех берлинских храмах - в протестантской Вильгельм-кирхе, в Новой синагоге на Ораниенбургер штрассе и в молельном доме алевитов в берлинском районе Кройцберг. По мнению Табори, "Похищение из сераля" является прекрасным примером толерантного отношения к людям другой веры.

В сегодняшней передаче речь пойдёт об очередной инсценировке другой, не менее любимой публикой и режиссёрами оперы Моцарта, - "Don Giovanni", премьера которой состоялась в кёльнском оперном театре 29 июня.

Не успел Лепорелло допеть свою знаменитую арию-список "Madamina! Il catalogo e questo", как из зала раздалось громкое и недвусмысленное: "Die Inszenierung ist Scheisse!" - "Постановка - говно!". Последним словом, надо сказать, немцы любят злоупотреблять, не гнушается его и образованная публика, но, всё-таки, не на премьере. Чтобы довести ее до такого - надо было постараться... Не проходит и нескольких минут, как после слов Мазетто "No capito" следует новый возглас: "Прекратить!". Что творилось на поклонах - и передать невозможно: вместо аплодисментов - шквал неодобрительных возгласов "бу!" и топанье ногами. Все эти бурные изъявления эмоций были адресованы режиссеру постановки Дэвиду Олдену (David Alden).

Кто сегодня идет в оперу, должен быть готов к тому, что пара десятков жемчужин мировой музыкальной литературы могут оказаться для режиссеров-постановщиков полем для экспериментов, на котором они реализуют свои дерзкие идеи. "Don Giovanni" издавна слывет своего рода басней с нравоучением о наказуемости прелюбодейства. Зачастую опера преподносится пресно и без особой фантазии. Но в тоже время, с каждым годом растет список режиссеров, которые воплощают в ней свои болезненно-мрачные ассоциации, блуждающие между сексом на капоте автомобиля и закатом вселенной...

Кёльнская публика оказалась неготовой к такого рода трактовкам.

Действие "Дон Жуана" в постановки Дэвида Олдена происходит в просторном ателье - с белыми стенами, высоченным потолком, огромными окнами, как в пентхаусе, и уходящем в даль коридором - дорогой дизайн для "человека искусства", тунеядца и бабника, каким предстаёт Дон Жуан. Голая лампочка метрового размера свисает с потолка в скупо обставленной комнате с креслом и диваном - который не только хранит "тактильные" воспоминания о романах Дон Жуана, но и служит складом для сотен фотоснимков, которые сделал, разумеется, Лепорелло. Режиссер Дэвид Олден, кстати, подвергает сомнению любовные подвиги Дон Жуан и видит в Лепорелло не столько сводника, сколько агента по связям с общественностью, который рекламирует своего господина, зачастую выдавая желаемое за действительное.

Так вот: в пентхаусе Дон Жуана, который иногда сужают с помощью занавеса, герои оперы, периодически нюхая кокаин, занимаются ЭТИМ, непрерывно, хотя и без особого энтузиазма. В инсценировке ЭТО происходит в самых различных вариациях. Уже во время увертюры Дон Жуан хватает Донну Эльвиру, чтобы показать ей, на что он способен. А довершая избиение Мазетто во 2-м акте оперы, Дон Жуан совершает с ним акт мужеложства.

По справедливому замечанию режиссера Олдена, "Дон Жуана" слишком часто ставили как классическую opera-seria (ради этой цели иногда было принято выбрасывать из финала оперы прекрасный секстет, завершая действие гибелью Дон Жуана). Олден, по его собственным словам, рассматривал эту оперу с совершенно иных позиций, а именно - глядя на нее как на последнее произведение 200-летней оперной истории 17-18 веков, то есть, как на продолжение традиций Монтеверди, Кавалли и Генделя. По мнению Олдена, 19 век утерял чувство юмора и способность к иронии, присущую прежним столетиям.

Однако, исправляя этот дисбаланс, Олден ударился в другую крайность: "Секc-комедия" - так называет свое творение американский режиссер. Вообще то, по Моцарту предполагалась dramma giocoso - то есть, веселая драма, но вот найти золотую середину между драмой и комедией удается немногим.

К сожалению, нередко, наблюдая за происходящим на сцене, возникал вопрос: а к чему все это? Какое отношение все эти оригинальные идеи имеют к музыке Моцарта? Одним из ярких примеров полной несовместимости музыки и режиссерского замысла стал секстет из второго действия "Sola, sola, in buio loco": Церлина и Маззетто, Донна Эльвира и Лепорелло, Донна Анна и Дон Оттавио сидят рядом друг с другом на стульях и уплетают попкорн из разноцветных ведерок. Донна Анна, в знак траура, ест поп-корн из урны, в которой покоился прах её отца. За время секстета все его участники, кто в паре, а кто и, так сказать, "соло", успевают ритмично проделать ЭТО (видимо, по мнению режиссера, слово "секстет" происходит от слова "секс"). Напомним, что по сюжету в этом эпизоде Лепорелло, скрывающегося от Донны Эльвиры в костюме Дон Жуана, чуть было не убил Дон Оттавио. Когда же слуга открывается, то разгневанные господа смягчаются и Лепорелло удается скрыться.

Или другой пример: на празднике у Дон Жуана в финале 1 акта Донна Эльвира появляется переодетая в тинейджера и истерично прыгает в скакалку, в то время как остальные гости танцуют кто твист, кто ламбаду, кто вальс.

Что до трех прекрасных дам - швейцарки Ноёми Наделльман (Noemi Nadelmann) в роли Донны Анны, австрийской певицы Мартины Серафин (Martina Serafin) в роли Донны Эльвиры и немки Натали Карл (Natalie Karl) в роли Церлины, то если бы они не пели так замечательно, и не играли так профессионально, то можно было бы подумать, что их отбирали исключительно по фигурам. А вот как видит своих героинь режиссер Дэвид Олден:

— Три дамы - это три совершенно разных типа любви и эротики. По словам Донны Анны, Дон Жуан ее изнасиловал, но по сути так и остается неизвестным, правда это или плод её больной фантазии. Неясным остается также, кто действительно убил её отца - на эти вопросы в моей постановке так и не дается ответов. Можно представить себе Донну Анну этакой сумасшедшей богатой дамой, для которой пределом мечтаний являются отношения с "человеком от искусства", поэтому она их и провоцирует. Напротив, совершенно очевидно, что у Эльвиры эти отношения с Дон Жуаном были. Она обладает сильным характером - даже узнав всю правду о Дон Жуане, она пытается спасти своего возлюбленного. Церлина в моей трактовке - это топ-модель, которая работает на фотосъемках у Дона Жуана. Для нее он очень привлекателен - богатый человек, которому принадлежит такое шикарное ателье... К сожалению, она замужем за Мазетто, и тот никак не может понять, что свободный секс неотделим от ее профессии.

В то время как брюнетка Донна Анна и рыжеволосая Донна Эльвира демонстрировали "ноги от ушей", пышногрудой Церлине приходилось на протяжении почти половины спектакля вообще петь в нижнем белье. Не знаю, как мужчинам, но даже мне было непросто сконцентрироваться на музыке и ее исполнении. Кроме того, меня весь спектакль мучил чисто женский вопрос: почему она была в красных сапожках и розовом белье?

Мерзнуть на сцене приходилось не только Натали Карл, но и берлинцу Дитриху Хеншелю (Dietrich Henschel), исполнителю заглавной партии: одетый в белоснежный костюм от Армани, он разгуливал по сцене босиком. Это было необходимо ему для того, чтобы особенно пластично выполнять все задуманные режиссером акробатические трюки. Так, во время дуэта с Лепорелло (Peter Rose) во втором акте, Дон Жуан, собираясь петь серенаду под окнами Донны Эльвиры, находился на тонком карнизе на высоте примерно 2-х с половиной метров над сценой - прямо скажем, не самая оптимальная позиция для извлечения приличного звука.

Что и говорить, сегодня к оперным певцам предъявляются "высокие" требования...

Немного о виновнике кёльнского скандала - режиссере Дэвиде Олдене. Он родился в Нью-Йорке. Там же в "Метрополитен" он дебютировал в качестве режиссера с "Воццеком" Альбана Берга. В Европе имя Олдена стало известным благодаря постановкам в оперных театрах Голландии, Шотландии, Великобритании, Австрии. После работы в берлинской "Комише Опер" он был приглашен в Мюнхен в Баварский государственный оперный театр (Bayerischen Staatsoper), где поставил "Коронацию Поппеи" и "Возвращение Улисса на родину" Монтеверди, "Ринальдо" и "Ариодант" Генделя, а также "Тангейзера" Вагнера и "Пиковую даму" Чайковского. В прошлом году за свои заслуги в Мюнхенском государственном оперном театре американский режиссер получил приз Министерства Баварии по делам науки и искусства.

Помимо своей театральной деятельности, Олден снял по заказу BBC фильм про Верди, а еще - видимо, для разнообразия, - оформлял мировое турне группы The Pet Shop Boys. И вот впервые он представил свое видение "Дон Жуана" кёльнской публике.

Олден:

— Для меня навязчивая идея Дон Жуана связана больше со смертью, чем с женщинами. Для него вино, женщины и искусство - это что-то прекрасное, но проходящее. Когда он приближается к своему концу, - а я уверен, что он чувствует, что его время истекает, - он пытается как можно более интенсивно наслаждаться жизнью. В этой инсценировке Дон Жуан - полный загадок художник, экшн-мастер, самым большим произведением которого является инсценировка собственной смерти. Есть еще один интересный момент: до сих пор остается неизвестным, был ли Дон Жуан на самом деле таким героем-любовником, каким его рисуют другие. Ведь каждый герой оперы видит его по-своему, проецируя на него свои мечты, желания и страсти.

Командор - отец Донны Анны - по Олдену, будто и не существует вовсе. Он - лишь выдумка Дон Жуана, который с его помощью ставит спектакль собственной смерти. В первой же сцене Дон Жуан не убивает Командора - последний сам закалывает себя ножом. А та самая статуя, которую Лоренцо да Понте и Моцарт так устрашающе выводили на сцену в финале оперы, существует только в блокноте среди набросков Дон Жуана. Нет, огонь ада вовсе не буйствует в кельнской постановке. С потолка свисает веревка с петлей, на которой Дон Жуан сам же и вешается. После чего остальные герои оперы с улыбкой обращаются к публике, допевая последний секстет.

Надо отметить, что практически все певцы отлично справлялись с теми задачами, которые им поставил режиссер. И при этом можно было действительно наслаждаться прекрасным моцартовским исполнением. Чего нельзя сказать об игре оркестра, дирижера которого публика тоже наградила шквалом возмущённых возгласов.

Чтобы не быть голословной, представляю вашему вниманию мнение премьерной публики:

— Голоса нам очень понравились, а все остальное ... Это же не "Don Giovanni"! Слишком современно. Сложно разобраться - к чему и зачем все то, что происходит на сцене.

— Сегодня, к сожалению, существует подобная тенденция и в опере, и в драматическом театре. Постановки, разумеется, не должны быть строго "классическими", но это уж чересчур.

— Инсценировка господина Олдена - это какое-то безобразие!

— Голоса отличные, играют они очень здорово, но все остальное не имеет отношения к этой опере.

— Это просто балаган во всех его вариациях!

— Мы в Германии не должны поддаваться стереотипу мышления господина Олдена, который он нам пытается навязать, не должны идти на поводу его американизма.

Что же, одно можно сказать с уверенностью: пресловутое равнодушие публики господину Олдену удалось преодолеть.

На фото:
"Дон Жуан". Сцена из спектакля.
Д.Хеншель в заглавной партии.

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ