Национальный филармонический оркестр России, Владимир Спиваков, довольно дерзкая программа (оба Рихарда, которых в России играть как не умели, так и не научатся), — всё вызывало пиетет, но если бы не Вальтрауд Майер, вряд ли этот заключительный концерт VI Московского международного фестиваля «Владимир Спиваков приглашает…» собрал бы в непогожий будний вечер полторы тысячи человек: в Москве меломаны хоть и в наличии, но слишком уж разборчивы и капризны, и лишь визит вагнеровской мегазвезды смог обеспечить хоть какую-то пристойную явку. Человеку несведущему узнать из российской прессы о том, кто такая Вальтрауд Майер, было почти невозможно (в одном из анонсов певицу даже назвали «сопранистом»), но ни один уважающий себя вагнерианец пропустить такое выступление, конечно, не мог (наш журнал опубликовал большую статью-портрет о певице еще в 2003 году, и в дальнейшем неоднократно писал о ней – прим. ред.).

Майер, уже ставшая легендой, настолько органична в партиях вагнеровских героинь, что кажется в них незаменимой. Её вокально-драматические воплощения Кундри и Изольды являются ярчайшими образцами эталонных интерпретаций.

Одной из отличительных особенностей исполнительского стиля Майер я бы назвал интровертивную экспрессивность, никогда не переходящую в аффектацию: даже оглушительно-истерические верхние фортиссимо у певицы никогда не напоминают крик, а её психологическая самоотдача всегда таит в себе напряжение сжатой пружины. Наверное, неслучайно именно роль Кармен - образ, в котором всё наизнанку, наружу, напоказ, - стала одной из самых вокально неубедительных её работ, несмотря на экстраординарную игру певицы. Вагнеровская же эстетика требует совершенно иного звучания, и именно в этом репертуаре интерпретации Майер заняли своё особое место в ряду величайших достижений таких богинь вагнеровского пантеона, как Кирстен Флагстат и Биргит Нильсон, работы которых отличались феноменальными вокальными ресурсами, глубоко личным отношением к материалу и невероятной исполнительской культурой. В одном из интервью, отвечая на вопрос о легендарной выносливости вагнеровских исполнителей, Вальтрад Майер заметила: «Вагнер – это не обязательно громко: у Вагнера много произведений, в которых нужно петь очень тихо …» Сегодняшнее выступление стало своеобразной иллюстрацией этого утверждения.

«Пять песен на стихи Матильды Везендонк» («Fünf Lieder nach Gedichten von Mathilde Wesendonk») прозвучали в исполнении певицы с невероятной элегантностью, вдумчивой собранностью и чуть суховатой эмоциональностью. Тем, кто хорошо знаком с творчеством певицы, определенно не хватало той тембровой теплоты и звенящей чистоты, которые всегда завораживали в её выступлениях ещё совсем недавно и которые до сих пор пленяют в записях лучших работ Майер трех - пятилетней давности, однако техническое совершенство и одухотворенность звучания были бесподобны.

Исполнение «Der Engel» («Ангел») отличалось мягким звуковедением и свободной кантиленой с шелестящим металлический призвуком на верхних пиано. Идеальный подъем на верхние ноты и роскошная фокусировка звука создавали ощущение, что центр звукоизвлечения находится где-то за пределами певицы, которая лишь играет на невидимом совершенном инструменте.

«Stehe still» («Стой!») была наполнена яркой экспрессии певицы и удушающим прессингом оркестра, с которым певица справляется с непостижимой лёгкостью, умудряясь безукоризненно полновесно наполнять звучанием длиннющие вагнеровские фразы.

«Im Treibhaus» («В оранжерее»), состоящая из космической тишины и одиночества дуэтов голоса и альта, голоса и флейты, с величественной заботой поддерживаемых оркестровой монохромностью, прозвучала с образцовой строгостью и печальной красотой. Инструментальная тема этой песни стала одним из «этюдов» «Тристану и Изольде», который был использован в окончательном варианте партитуры как вступление к третьей части одной из величайших музыкальных драм.

Исполнение «Schmerzen» («Боли») требует от оркестра уже большего владения вагнеровским стилем и эталонной сдержанностью в озвучивании экспрессивных пассажей, и музыкантам НФО практически удалось выдержать этот экзамен, корректно сопроводив упоительную ясность и красоту многочисленных открытых гласных и экспрессивные форте, которыми светился вокал Вальтрауд Майер.

«Träume» («Грёзы»), звуковая структура которой соткана из волшебного кружева медитативно-экспрессивных контрастов, словно написана для голоса Майер с его шелковой подвижностью, чарующими переливами и мягко-импульсивным сиянием. В этой песне певице удаётся создавать эффект беззвучного, бестелесного размышления об окрыляющей власти несбыточного…

Вагнеровская часть второго отделения концерта состояла из вступления к «Тристану и Изольде» и Смерти Изольды.

Вступление к «Тристану» оркестр начинает очень светло, с неуверенной метагармонической инструментальной дрожью, вываливающимися из строя басами и убегающими от всех гобоями. Вроде бы всё грамотно и по нотам, но звуковое полотно расщепляется, лишенное монолитной слаженности, отсутствие которой усугубляется грубой динамической экспрессией. Создаётся странное ощущение, что оркестру тяжело совладать с полутонами и кантиленной вязью этого материала.

Коварство финального монолога Изольды («Libestod») не знает себе равных: порой создаётся ощущение, что этот «номер» заряжен какой-то мистической энергией, заключенной в самом таинстве превращения источника жизни в вакуумное небытие смерти… Возможно, уже в его вдумчивом восприятии заключается какое-то неосмысляемое воздействие на подсознание слушателя, но, как бы то ни было, этот «номер» всегда звучит совершенно по-разному в исполнении даже одной и той же певицы. У Майер мне ни разу не довелось услышать хотя бы две похожих одна на другую интерпретации... Сегодня «Либестод» сопровождался некоторой отрешенностью, глубинной умиротворенностью и самодостаточной красотой. Не то чтобы исполнение было полностью надэмоциональным, но его эпическая декларативность определенно доминировала над чувственной полнозвучностью. Отчетливая вокальная рябь в самом начале, подсушенность верхних форте и общая сдержанность создавали впечатление усталого умиротворения. Вместе с тем, несмотря на динамическую прессовку оркестра, пару раз чуть не потерявшего певицу, Майер блестяще выдерживает интонационную сложность всего монолога, а в кульминации («Welt-Atems») наполняет зал округлой мощью, легко растворяющейся в тончайших финальных пиано…

Оркестровое исполнение произведений второго великого Рихарда немецкой музыки было намного эффектнее и живописнее: прозвучавший в первом отделении Второй концерт для валторны с оркестром музыканты наполнили искренним старанием, а валторнист Вячеслав Давыдов продемонстрировал практически безупречную виртуозность в этой сложнейшей инструментальной фантазии Рихарда Штрауса. Сюита из оперы «Кавалер розы», прозвучавшая во втором отделении концерта, стала настоящим подарком: её бравурная яркость и эмоциональная невоздержанность нашли достойное воплощение в игре оркестра, а в диссонансной гармонии садово-парковой эстетики финального вальса коллектив Национального филармонического чувствовал себя буквально как рыба в воде, и это исполнение стало прекрасным праздничным аккордом, завершившим фестиваль, красноречивое называние которого идеально отражает его основную привлекательность. Имена приглашенных звёзд уже который год делают весьма скромное по популярности и масштабам мероприятие маэстро Спивакова настоящим событием: ведь вокальное изящество французского контртенора Кристоф Дюмо, магически-многослойное контральто Анны Ларссон, бескомпромиссное совершенство бас-баритона Маттиаса Гёрне и, конечно, неувядающее волшебство искусства Вальтрауд Майер стали достоянием москвичей именно благодаря фестивалю. И, как бы мы ни оценивали отдельные достоинства и недостатки исполнительской манеры главного участника этого марафона – Национального филармонического оркестра, - важным остаётся то, что именно энтузиазм таких мастеров как Владимир Спиваков, делает музыкальную жизнь столицы по-настоящему интересной и качественно насыщенной.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru