Невыносимая жестокость

«Эрнани» Верди в «Метрополитен»

Александр Курмачёв
Оперный обозреватель

Очередной репортаж нашего корреспондента А. Курмачёва из нью-йоркского театра «Метрополитен» посвящен опере Верди «Эрнани». Нам представляется слишком суровым его мнение о самом вердиевском опусе. Впрочем, такая точка зрения наглядно демонстрирует, к чему может привести чрезмерный литературоцентризм в восприятии оперного искусства. В то же время, именно такой взгляд еще раз доказывает, насколько вторично в опере либретто. Однако, всё это — теоретические рассуждения, причем давно известные.

Можно поспорить и насчет качества музыкального материала. Конечно, это не гениальный «Трубадур» — тут с автором надо безусловно согласиться. Но среди ранних произведений Верди «Эрнани» занимает вполне достойное место. Во всяком случае, этот опус не столь уж и уступает еще более раннему «Набукко». У него свои достоинства. Пожалуй, заслуживает внимания мнение М. Мугинштейна о том, что это произведение — «новая стадия трансформации романтической мелодрамы на пути к лирической драме 2-й половины XIX века. Следующий этап откроет "Риголетто"».


Однако для нас важнее в данной статье А. Курмачёва другое — опытный и острый взгляд рецензента умело подмечает детали спектакля, столь необходимые для получения цельного представления о нём. Чего же еще желать читателю, как не этого?

Слабость в целом абсурдного содержания пятой по счету оперы Верди лишь немногим уступает драматургической ценности её музыкальной составляющей: плохо запоминающиеся мелодии, «штукатурные» характеристики героев, водевильные мотивчики в драматических сценах, и если бы не напряженная сложность ансамблей, это произведение в контексте остального творчества композитора выглядело бы весьма бледно. Хотя, на мой взгляд, даже те несколько монологов и пара дуэтов и квартет второй картины I действия, которые могут быть признаны по-настоящему интересными, не являются достаточным основанием для истязания зрителей совершенно невообразимой чехардой эмоциональной невоздержанности и морально-этических императивов, приводящей главных героев к жестокой несправедливости развязки.

Опера начинается с того, что арагонский сброд трогательно интересуется у своего предводителя: «Что ты, милый наш, не весел, что ты голову повесил?» Разумеется, бывший герцог с ненавязчивым именем Дон Хуан, а ныне — разбойничий предводитель Эрнани, как и положено всем героям романтического направления в литературе, страдает от неопределенности статуса своих отношений со своей возлюбленной — популярной среди местной знати Эльвирой, к которой неровно дышит не только её собственный дядя Гомес де Сильва, но и наследник Священной Германской империи — испанский король Дон Карлос. Возможно, под пером современного драматурга этот душераздирающий «любовный квадрат» и приобрел бы черты эмоционально-бытовой убедительности, но Виктор Гюго, по драме которого написано либретто оперы, абстрагировавшись от здравого смысла, создал перегруженную сюжетной витиеватостью трагедию о верности и чести. Суицидальные наклонности героев, конечно, важный атрибут романтического направления, но драма Гюго являет собой просто оголтелый вызов всему «разумному, доброму, вечному» даже в рамках этики начала XVI века, к которому относятся изображаемые события.

Эрнани, отказавшись от дуэли с дядей своей возлюбленной, зачем-то предлагает в обмен Гомесу де Сильве свою жизнь по первому требованию. Дядя Гомес де Сильва принимает этот дар от нового сообщника в борьбе против короля Карлоса, но когда великая честь убить самодержца выпадает Эрнани, дядя Сильва предлагает потенциальному родственнику вернуть ему данное слово в обмен на возможность совершить историческое убийство. И тут Эрнани ему почему-то отказывает: тщеславие, видимо, оказывается сильнее здравого смысла. Король, предупрежденный о заговоре, успевает защититься, и поступок главного героя теряет всякий смысл. Будучи в хорошем настроении после избрания главой Священной Германской империи и под влиянием возлюбленной Эльвиры, которая заступается за заговорщиков, король прощает своих врагов и отдаёт Эльвиру в жены Эрнани. Все счастливы, кроме дяди Гомеса, который в разгар торжества любви предъявляет своему сопернику и бывшему сообщнику выданный «вексель на жизнь». Ну, вот до последнего надеешься, что Эрнани либо пошлёт старика куда подальше, либо просто заколет. Так ведь нет… Словом, после всей этой невыносимой жестокости понимаешь, что нынешние «о, времена, о, нравы» не так уж и плохи по сравнению с этикетом, царившим в средневековой Испании.

Если музыкальная гениальность «Трубадура» или «Набукко» снимает все вопросы относительно логической невнятности происходящего на сцене, то «Эрнани», именно с точки зрения собственно музыкальных достижений, удерживается в репертуарах театров, на мой взгляд, каким-то чудом, ибо причина её актуальности мне совершенно непонятна (если, конечно, не считать таковой оригинальность чисто «механической» трансформации драматического конфликта характеров и интересов в умозрительное противостояние трех основных мужских голосов в борьбе за драмсопрано).

Постановка Пьера Луиджи Самаритани, осуществленная в 1983 году в «Метрополитен-опере», вошла в историю благодаря участию в ней Лучано Паваротти. Сам спектакль в меру костюмирован, убедительно статичен и декоративно театрален… На сцене ничего лишнего, в каждой картине присутствуют огромные лестницы, закрепляющие статуарную неподвижность мизансцен, пространные монохромные задники и самодостаточно символические интерьерные детали (гобелен, монумент, фасад дворца, закругленный спуск с полуразрушенной каменной стены). Долгие паузы между сменой картин завершают перечень необходимых атрибутов классической оперной постановки, впрочем, у любителей оперы была возможность самостоятельно оценить качество возобновления спектакля Самаритани во время трансляции в субботу 25 февраля, которая была доступна и в России. Единственное, о чем можно пожалеть в этой связи, так это об исполнителе главной партии: в траслировавшемся спектакле выступил Марчелло Джордани, тогда как мне довелось послушать Роберто де Биазио.

В отличие от Джордани, Биазио обладает драматическим тембром с баритональной патиной, большим дыханием, широким звучанием, да и просто внешней привлекательностью. Играет грубовато, местами подсвистывает и прихрипывает, но это уж если совсем жёстко препарировать вокал сицилийского тенора. С великим Паваротти сравнения, конечно, не выдерживает, но на фоне остальных исполнителей звучит просто блестяще.

Главная женская партия, как, пожалуй, все пространные сопрановые роли у Верди, сочетает в себе белькантовую эквилибристику с драматическим размахом дуэтов и сольных зависаний на широких форте. Исполнительница Эльвиры — американка Анджела Миде, обладающая мощным, сочным голосом с чуть резковатыми визгливыми верхами, глуховатыми низами и ярким вибрато, — в целом справляется с нотно-драматическим материалом, но дикого ажиотажа, с которым публика «Мет» принимала певицу, я не разделяю. Насыщенная обертонами жирная середина вокала Миде может претендовать на нечто незаурядное, но не более того, а внешняя корпулентность певицы, с блестящей самоиронией обыгрываемая Анджелой в сольных выступлениях, в театральном повествовании о судьбе роковой красавицы смотрится, мягко говоря, не бесспорно. Вообще в связи с феноменом Миде меня не покидает ощущение, что умело подчеркнутые недостатки весьма легко превращаются в общепризнанные достоинства.

Дмитрий Хворостовский, предсказуемо добротно проговоривший партию испанского короля, драматично басит, по-мхатовски хрипит, в монологе III действия даже пытается вокализировать, и это, несмотря на чуть заметное шатание, получается у артиста в целом убедительно.

Противоречивые чувства вызвало сегодняшнее выступление моего любимого Феруччо Фурланетто: первый монолог напоминал скорее мелодекламацию без ощутимого вокального напряжения, а расхождения с оркестром казались просто неправдоподобными. Впрочем, оркестр под управлением Марко Армилиато терял практически всех солистов, а привести в пристойное звучание хор маэстро так и не удалось.

Кстати, по поводу хора и вообще: конечно, я видел первый спектакль из февральской серии, и вполне готов предположить, что к субботней трансляции артисты распоются, хористы соберутся, а оркестр зазвучит с ожидаемым блеском, и тема невыносимой жестокости останется лишь в рамках сюжетного абсурда одной из самых непонятных для меня опер Джузеппе Верди.

Фото: Marty Sohl / Metropolitan Opera

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Метрополитен-опера

Театры и фестивали

Эрнани

Произведения

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ