«Вертер» в КЗЧ: рокировка удалась

«Вертер» в КЗЧ: рокировка удалась
Специальный корреспондент
Да простят меня поклонники искусства меццо-сопрано, но «Вертер» — опера, впечатление от которой по большей части формируется тенором. Андрей Дунаев, на мой взгляд, прекрасно вписался в партию. Его голос, который было бы справедливо определить как «крепкий лирический тенор», обладает привлекательным тембром с необходимой для Вертера пропорцией легкости и густоты. Певец грамотно, умеренно контрастно построил рисунок партии, не скатываясь полностью в силовое звукоизвлечение (хотя большой состав оркестра и темпераментный дирижер на то провоцировали), показал и щемящее, трогательное, даже сентиментальное пение на пиано.

В Москве на сцене Концертного зала им. Чайковского в рамках абонемента «оперные шедевры» 12 ноября прозвучала в концертной версии опера Жюля Массне «Вертер» в исполнении российско-французского состава солистов, детского хора Государственного академического Большого театра (художественный руководитель Юлия Молчанова) и оркестра «Новая Россия» (художественный руководитель Юрий Башмет), дирижер Лучано Акочелла (Италия).

Опера Жюля Массне «Вертер» (либретто Э. Бло, П. Милле и Ж. Гартмана по роману Гете «Страдания молодого Вертера») не относится ни к раритетам, ни к часто исполняемым в России произведениям. Время от времени ее ставят на театральной сцене (в частности, она несколько лет назад ставилась в театре Станиславского), но сказать, что наша публика этой музыкой перекормлена – никак нельзя, за рубежом эта опера гораздо более востребована. Поэтому предстоящая встреча с «Вертером», пусть и в концертном варианте, привлекла многих московских меломанов.

Опера шла на языке оригинала – по-французски без русских титров, что несколько удивило. В последнее время мы привыкли, что такое приятное удобство в театрах и концертных залах есть нечто само собой разумеющееся, а «Вертер» – это все-таки не «Кармен» и не «Травиата», которые все знают и без перевода.

Подготовку к событию омрачила серия замен в составе, в том числе в главных партиях. Первоначально в партии Шарлотты была заявлена Анита Рачвелишвили (меццо-сопрано), одна из ведущих певиц мировой сцены, но еще в октябре стало известно, что она не приедет. Уже в ноябре перед концертом объявили, что и титульную партию не сможет петь из-за болезни американец Чарльз Кастроново. Вместо него вышел российский тенор Андрей Дунаев.

С радостью могу констатировать, что, в принципе, ничего непоправимого от замены именитого тенора, не случилось. В каком-то смысле можно даже порадоваться за нашего соотечественника, вовремя поднявшего брошенное знамя и воспользовавшегося случаем для утверждения собственного успеха.

Да простят меня поклонники искусства меццо-сопрано, но «Вертер» – опера, впечатление от которой по большей части формируется тенором. Андрей Дунаев, на мой взгляд, прекрасно вписался в партию. Его голос, который было бы справедливо определить как «крепкий лирический тенор», обладает привлекательным тембром с необходимой для Вертера пропорцией легкости и густоты. Певец грамотно, умеренно контрастно построил рисунок партии, не скатываясь полностью в силовое звукоизвлечение (хотя большой состав оркестра и темпераментный дирижер на то провоцировали), показал и щемящее, трогательное, даже сентиментальное пение на пиано. Выходить на замену трудно – публика априори настроена скептически, однако Дунаева приняли в итоге очень тепло, а после хитового «Pourquoi me réveiller» (в российском переводе известного как «О не буди меня») зал долго не мог успокоиться, награждая певца долгими аплодисментами. Единственное, в чем можно упрекнуть певца, так это в заметной неуверенности на сцене (ни в коем случае не вокальной, а именно чисто поведенческой) – он постоянно прижимал руки к лицу, практически не отрывал взгляда от нот и был больше похож на спортсмена-чемпиона на подходе к снаряду, нежели на актера, входящего в образ.

Выбор француженки Карин Дейе на эту оперу замечателен уже тем, что она не просто высококлассная певица, но и носительница языка, и мы имели возможность послушать аутентичное звукоизвлечение и произношение. Конечно, партия Шарлотты написана для высокого меццо, без перегрузки внизу, но с ответственными верхами, и Дейе, учитывая специфику ее вокала, в ней было легко. Голос у нее хорошо летящий в зал, пластичный, без выраженных межрегистровых мостиков, легко взмывающий наверх, она демонстрирует хорошую выучку и техническое мастерство. Но все-таки из-за ее, будем честными, наполовину сопрановой природы, впечатление от героини было не на все сто. Ей бы нехватку низкого грудного звука дожать эмоциями, но и этого не произошло – пение было красивым, строгим, расчетливым и каким-то асексуальным. Собственно, таков и характер Шарлотты по либретто (и тем более по Гете), но никак не по музыке Массне, где ожидается все-таки более чувственное меццо.

Открытием вечера для меня стал баритон из Франции Жан-Люк Баллестра в партии Альберта – тоже носитель языка, причем с очень четким произношением и энергичной звукоподачей. Но главное достоинство – неординарный темный «злодейский» тембр в сочетании с достаточной звонкостью и фокусировкой голоса. Такой Альберт никак не мог быть обманутым мужем, это активное действующее лицо, реальный соперник, победивший влюбленного Вертера не потому, что на его стороне мораль и чужие обещания, а в силу своих внутренних достоинств.

Ульяна Алексюк (родившаяся и учившаяся в Киеве, но сейчас представляющая Большой театр) трактовала партию Софии как «субретку» - пела подвижным, легким, немного плосковатым звуком, в полную мощь включаясь только на высоких длинных нотах, и отчаянно кокетничала на сцене. На самом деле мне такая трактовка понравилась гораздо больше, чем попытки драматизации у других певиц, которые пытаются сделать из маленькой простушки чуть ли не дополнительного Вертера в юбке.

Денис Макаров уже исполнял небольшую партию Иоганна раньше в театральной версии «Вертера» у себя в театре Станиславского, она у него хорошо впета и отшлифована, певец впечатлил идеальной ровностью звука, качеством дикции и аккуратностью в ансамблях. «Геликоновец» Дмитрий Скориков (Судья) понравился мягкостью и глубиной звука, отметим также, что он не пренебрегал актерской составляющей, старался выдавать не ноты, а образ «благородного папаши». Его коллега по театру Игорь Морозов (Шмидт) в какой-то мере не успевал развернуть голос на полную мощь в своей довольно темповой партии, из-за чего звучал тише, чем мог бы. Но в целом, все работы вокалистов были достаточно удачны.

Ряд серьезных вопросов остался к оркестру. С одной стороны, состав вышел немаленький, эмиссия звука была достаточно массивной, кто-то даже, может быть, усмотрит в этом трактовку оперы Массне как предвестника более поздних сочинений веристов и экспрессионистов, но мы так делать не будем. В действительности это было просто громко, многовато экспрессии у духовых, резкие, неокругло звучащие струнные. Остро не хватало, собственно, романтизма, лирики, изящества и тонкой французской элегантности. Вина ли это итальянского дирижера Лучано Акочелла? Вряд ли. Особого дисбаланса с солистами из зала не слышалось (кто-то, случалось, мимолетно терялся за оркестром, но в основном, в тех местах, где по соотношению частот это естественно). Темпы дирижер взял весьма бодрые, но по такому звуку это было, в общем, скорее даже к месту, темперамент итальянца компенсировал бестрепетность оркестра, пусть не было гибкости, зато появились «страсть и отчаяние».

В опере «Вертер» нет взрослого хора, есть только детский. Небольшая группа Детского хора Большого театра пела с высокого портика, такая пространственная организация звука – хорошая находка постановщиков, чистые детские голоса звучали как пение ангелов с небес, не смешиваясь с оркестром, звук воспарял и уносился под купол. Это, вкупе с ранним ноябрьским снегом в Москве, создавало какое-то абсолютно рождественское настроение – не в соответствующей сцене последнего акта, а с самого начала оперы.

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Жюль Массне

Персоналии

Новая Россия

Коллективы

Вертер

Произведения

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ