В последние сезоны
Московская государственная филармония явно лидирует по количеству
приглашаемых в столицу зарубежных гастролеров: оркестров, камерных
коллективов, инструменталистов-солистов, певцов. Однако очень
важно, что не забывает она и об отечественных вокалистах, чьи
весьма успешные карьеры давно уже вышли на международную орбиту:
выступая преимущественно за пределами родного Отечества, российскую
публику своим искусством они радуют не так уж и часто. Одна из
таких исполнительниц –
После «гламурного лоска» Дмитрия Корчака и «огненного темперамента» Динары Алиевой (фигурантов предыдущих концертов названого филармонического цикла) на этот раз на сцене царили непритязательное обаяние и удивительная скромность. Звездного певческого пафоса первых двух вечеров не было и в помине! Тем не менее, дарование исполнительницы, за то время, что она живет вне России, нисколько не растрачено, сохранило черты истинно трогающего душу искусства, а ее хорошо поставленный и звонкий «ангельский голос» просто обволакивал зал, растворяясь в коллективном осязании публики…
Голос певицы действительно «ангельский», но у него есть, пожалуй, лишь одна проблема – «тесситурная неуверенность» на верхней границе диапазона. Но в то же время этому голосу присуща весьма неплохо развитая подвижность, владение проникновенной филировкой и колоратурными пассажами. Самое же главное – то, что Екатерина Сюрина поет не ноты, а делает музыку, поет не голосом, а душой. Обладая тембральным звучанием с легкой приятной «металлинкой» и утонченным вокальным шармом, певица в этот вечер была по-особому хороша в моцартовском репертуаре, фрагменты которого и составили всё первое (монографическое) отделение концерта. Прозвучали арии Илии («Идоменей»), Церлины («Дон Жуан»), Памины («Волшебная флейта») и Сюзанны («Свадьба Фигаро») – весьма неплохой традиционный набор классических «хитов» лирического сопрано, а оркестр под взмахом дирижерской палочки Владимира Спивакова подарил нам весьма достойные интерпретации увертюр к операм «Милосердие Тита» и «Директор театра». Очевидно, что с точки зрения сценического воплощения партий представленных персонажей, легкому искрящемуся амплуа певицы наиболее близки Церлина и Сюзанна, но и для серьезной арии Илии и для весьма «драматичной» арии Памины певица нашла свои убедительные выразительные краски.
Второе отделение открылось парой белькантовых шлягеров Беллини. И если на репертуаре Моцарта всё было просто идеально и восхитительно, то именно в бравурной коде финальной арии Амины из «Сомнамбулы» Беллини на верхней границе диапазона наблюдалось досадное «невъезжание» в высокие ноты. Но, в целом, вокальная отделка этого номера уверенно вписывалась в стилистику бельканто, а романс Джульетты из оперы Беллини «Капулети и Монтекки» просто стал тем упоительным образцом беллиниевской меланхолически просветленной кантилены, который явно обозначил музыкальную кульминацию второго отделения. И очень жалко, что певица в последний момент поменяла программу и, вместо арии Норины из «Дона Паскуале» Доницетти, вдруг спела каватину Розины из «Севильского цирюльника» Россини. Беллини, с точки зрения музыкальной стилистики, оказался ей намного ближе и «удобнее», чем Россини, хотя на этот раз россиниевские acuti (высокие ноты) были «выданы» очень точно и выразительно. Что и говорить, между Доницетти и Беллини значительно больше стилистически общего, чем между каждым из них с Россини, поэтому так и хотелось услышать Доницетти. В этой связи сразу вспоминается запись по трансляции «Любовного напитка» Доницетти с Глайндборнского фестиваля 2009 года, в котором Екатерина Сюрина, на мой взгляд, была просто идеальной Адиной (насколько об этом, конечно же, можно было судить не по живому исполнению, а по записанному). Но, увы, ее исполнение Розины стало хотя и очень оригинальным, но слишком уж «переигранным комикованием», поэтому упоительность россиниевского стиля осталась за рамками интерпретации, а то, что мы услышали, было просто «блестящей импровизацией на заданную тему». «Зацепить» публику артистизмом и эмоциональностью труда не составило, но до покорения стиля Россини, несмотря на то, в это исполнение была вложена вся творческая индивидуальность певицы, дело пока так и не дошло. Зато для каждого композитора в этот вечер исполнительницей было предусмотрено свое «эксклюзивное» концертное платье. Для Моцарта и Беллини «гармония платья и стиля» была, в целом, достигнута. Для россиниевского же «вокального гардероба» явно недоставало, как уже было сказано, «артефактов» стиля.
В этом концерте вокальный репертуар Беллини увертюрами из его опер не разбавлялся, зато в качестве приложений к россиниевскому блоку были исполнены две увертюры – к популярному «Севильскому цирюльнику» и тоже к комическому, но практически неизвестному в родном Отечестве, «Синьору Брускино». И по сравнению с Моцартом – та же ситуация: насколько хорош был Моцарт, настолько схематично-шаблонным и безэмоциональным предстал «симфонический» Россини, лишенный присущего ему музыкального изящества. Напротив, оркестровый бис, интермеццо из «Сельской чести» Масканьи, прозвучал очень даже здорово, а Екатерина Сюрина в качестве единственного бонуса программы спела арию Лауретты из «Джанни Скикки» Пуччини. Спела очень даже хорошо, но это, по сравнению с Моцартом и композиторами-белькантистами, как говорится, уже совсем другая песня…
На фото:
Екатерина Сюрина