После ведущих современных оперных брендов Милана, Венеции и Неаполя, традиционно составляющих первый эшелон итальянских музыкальных театров, Болонскую оперу (Teatro Comunale di Bologna) однозначно можно причислить к учреждениям второй категории значимости. При этом сомневаться в том, что это один из высокопрофессиональных оперных институтов, абсолютно не приходится. Театр, построенный по проекту Антонио Бибиены, открылся в 1763 году. Это древнейший в Италии (после неаполитанского San Carlo) оперный театр. Необычайно изысканный по убранству зрительный зал, аналогов которому не найти во всей Италии, делится на пять ярусов лож, которые вместе с партером способны принять 1200 зрителей.

Театр возведен на месте, где около пяти веков назад стоял дворец семейства Бентивольо – последних синьоров Болоньи. В 1507 году в ходе народного бунта и продолжавшихся почти месяц пожаров и мародерств величественная резиденция городской знати была разрушена. В память об этом печальном событии одна из улиц, примыкающих к театру, названа Via del Guasto (улица Разорения), с противоположной стороны театр окаймляется Largo Respighi, а своим фасадом с характерными для Болоньи портиками выходит на Piazza Verdi. На центральной стене нижнего фойе расположены два больших скульптурных барельефа – Вагнера и Верди. Именно на этой сцене Вагнер познал свой первый триумф в Италии. Увы, сегодня один из самых красивых и элегантных театров Италии находится не в лучшей архитектурной форме и нуждается в незамедлительном ремонте, но денег нет: если «Ла Скала» финансируется на совершенно особых привилегированных условиях, то нынешние финансовые проблемы Teatro Comunale di Bologna куда гораздо масштабнее!

Но театр продолжает жить, ежегодно привлекая под свои своды весьма привередливую и абсолютно непредсказуемую итальянскую публику: кажется, на ее неослабевающий интерес к оперным постановкам не может повлиять ничто – ни природные катаклизмы, ни социальные потрясения. Начало 2009 года выдалось в этих стенах, безусловно, экстраординарным, ибо ознаменовалось оно премьерой постановки оперы Винченцо Беллини «Пуритане» (1835). Шесть спектаклей, показанных в январе, стали результатом творческого и коммерческого сотрудничества Болонской оперы с Teatro Massimo di Palermo и Teatro Lirico di Cagliari.

Когда речь заходит о постановке «Пуритан», последней оперы Беллини, первым делом начинаешь думать, где сейчас найти четырех первоклассных певцов на главные партии, особенно тенора, ибо этот шедевр романтического бельканто XIX века предъявляет к исполнителям поистине сверхчеловеческие задачи. Выйти победителями из схватки с «Пуританами» суждено лишь немногим певцам-небожителям. И понимая это, Болонская опера в качестве главного исполнительского козыря на партию Артуро поспешила ангажировать Хуана Диего Флореса, знаменитого перуанского тенора, творческое реноме которого на сегодняшний день необычайно высоко. С кастингом в бас-баритоновом цехе также всё было в полном порядке: в партии Джорджо – благородный роскошный бас Ильдебрандо Д’Арканджело, в партии Риккардо – лично мне не известный до этого, но вполне респектабельный баритон Габриэле Вивиани. Пожалуй, лишь для исполнительницы партии Эльвиры, молодой грузинской дивы Нино Мачаидзе, включение в названный певческий квартет пока воспринимается преждевременным авансом, хотя причислять эту роль певицы к разряду неудачных в целом было бы также несправедливо.

Режиссер, сценограф и художник по костюмам Пьер’Алли в конечном счете выиграл сражение с драматургическими несуразностями и надуманностями либретто Карло Пеполи, создав поистине воздушную романтическую сценографию, хотя и выдержанную в подчеркнуто мрачных средневековых тонах. В «Пуританах», как, к примеру, и в «Норме», практически нет действенного развития интриги, зато психологизм человеческих чувств, облаченный в невероятно упоительную мелодическую оболочку, возведен в этой опере в ранг абсолюта. Рыцарский меч и свадебная фата, – вот основные визуальные символы обсуждаемой постановки, но это всего лишь романтический театральный фон, который существует исключительно ради музыки Беллини.

Режиссерские разводки спектакля по своей сути самые что ни на есть банальные, а костюмы, без преувеличения, – если и не изысканное, то, во всяком случае, интеллектуально бодрящее пиршество для глаз. И это тот самый случай, когда большего и не надо! Ни с чем не сравнимым меланхолическим парениям композиторского стиля Беллини любые постмодернистские изыски будут лишь во вред. В «Пуританах», ставших его «лебединой песней», маэстро выступил в определенной степени новатором. Он сумел превратить номерную итальянскую оперу бельканто в конгломерат невиданных доселе грандиозных интродукций, ансамблей, хоров и сцен. В опере сольные номера персонажей (арии) предстают в удивительном композиционном единстве, не нарушая безупречной, последовательно выдержанной музыкальной формы.

Музыкальной основой болонских «Пуритан» образца 2009 года является оригинальная парижская версия 1835 года, однако театр обратился к расширенному критическому изданию партитуры под редакцией Фабрицио Делла Сета (Casa Ricordi Milano). Ее принцип таков: в ней опубликована вся музыка, написанная автором, с указанием, какие «неканонические» фрагменты и когда исполнялись, чтобы дать певцам и постановщикам возможность реализовывать различные версии. Они, возможно, могут даже и не корреспондировать ни с одной из существующих авторских редакций, но с исторической точки зрения будут абсолютно легитимными в силу подлинной «аутентичности» и безусловного соответствия той исторической эпохе, в которую жил и творил Беллини. Перед мировой парижской премьерой «Пуритан» композитор решил не исполнять некоторые написанные им фрагменты партитуры, а кое-какие купировал уже после премьеры по причине многократных требований бисов, что сверх меры затягивало спектакль. Делла Сета в комментариях к своей критической редакции «Пуритан» делает одно важное замечание. Его смысл в том, что данная редакция предоставляет исполнителям всеобъемлющий подлинный авторский материал (как включенный автором в партитуру, так и не включенный или исключенный им), чтобы дать певцам необходимую информацию для наиболее оптимального выбора. Но при этом результат исполнения, подчеркивает редактор, зависит от вокальных возможностей и усердия интерпретаторов, от того, в какой мере они постигли свое «вокальное ремесло», начиная с этапа изучения вариантов критической редакции.

В спектакле Болонской оперы можно услышать три фрагмента, «открытых заново». Первый – терцет Артуро, Энрикетты (Генриетты) и Риккардо Se il destino a te m’invola (акт I, сцена Х). Сохранившийся автограф этой купюры, возможно, появившейся в один из успешных вечеров представления оперы, выполнен в манере, не оставляющей никакого сомнения, что Беллини рассматривал этот номер, как временный, необязательный. Второй фрагмент – часть дуэта Артуро и Эльвиры, начиная со слов Ah perdona!... Ell’era misera и полностью следующее за этой частью Andante sostenuto cantabile Da quel di che ti mirai, исполняемое тенором (акт III, сцена II). Беллини не считал эту купюру обязательной. В самом деле, весь фрагмент целиком появляется в первой редакции клавира «Пуритан», а это верный признак того, что он действительно никогда не выходил за канонические авторские рамки. Однако перед последней предпремьерной репетицией по особому распоряжению Беллини эта часть всё же была купирована из-за большой продолжительности дуэта. Третий фрагмент – совместная кабалетта Артуро и Эльвиры в финале оперы Ah! Sento, o mio bell’angelo (акт III, сцена III). Надо ли говорить, что услышать «Пуритан» вживую в оперном театре – уже само по себе большая удача, а услышать со сцены традиционно купируемые фрагменты – и вовсе бесценный подарок меломану!

Под взмахом дирижерской палочки Микеле Мариотти, талантливого музыканта новой итальянской волны, Оркестр Болонской оперы звучал неправдоподобно прозрачно и взволнованно страстно, звучал так, что в плену этой музыки хотелось оставаться вечно. Но истинные небожители оперы – певцы. Нино Мачаидзе наиболее убедительно предстала в сцене сумасшествия, знаменитый патриотический дуэт «двух басов» в истинно белькантовом исполнении Ильдебрандо Д’Арканджело и Габриэле Вивиани заставил пережить незабываемые моменты счастья. И всё же, персоналия номер один в этой постановке – Хуан Диего Флорес. Он просто купался в наисложнейших вокальных течениях партитуры, хотя «точечная» фактура его голоса больше тяготеет к стилю Россини и Доницетти. Он не стремился перепеть Рубини, для которого Беллини в финале оперы написал верхнее «фа», но его верхнее «до» в выходном квартете, «ре» в дуэте третьего акта и «ре-бемоль» в финале оперы звучали просто фантастически, демонстрируя безупречный вкус исполнителя, его высочайшую музыкальную культуру.

На фото:
Болонский «Театро комунале»
Хуан Диего Флорес (Артуро)
Хуан Диего Флорес (Артуро), Нино Мачаидзе (Эльвира)
Ильдебрандо Д’Арканджело (Джорджо), Нино Мачаидзе (Эльвира)
Нино Мачаидзе (Эльвира). Сцена сумасшествия II акта
Нино Мачаидзе (Эльвира), Хуан Диего Флорес (Артуро). Финал оперы.
Фотографии Bepi Caroli (Teatro Comunale di Bologna).

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru