Открытие нового сезона Московская филармония вновь посвятила вокальной музыке. Но если в прошлом году это была целиком опера, причем по российским меркам весьма раритетная («Капулетти и Монтекки» Беллини), то в этот раз дать старт новому музыкальному году доверили немецкой сопрано Наде Михаэль: именно ее сольным рециталом ознаменовался первый сбор московских меломанов в Концертном зале имени Чайковского. Филармония рисковала и не рисковала одновременно: вокальные концерты почти всегда гарантируют аншлаг в зале, но Михаэль – не то имя, которое на слуху, способное привлечь не только знатоков, но и прочую публику. Однако Филармония не ошиблась: гигантская мейерхольдова чаша была запружена под самую крышу.

Имя Нади Михаэль у нас действительно не слишком известно, хотя для операманов, следящих за всеми новинками западной музыкальной жизни, разумеется, оно не ново. Уроженка ГДР училась на Западе Германии и в США, до 2005 года исполняла меццовый репертуар, затем окончательно перешла на драматические сопрановые партии, с которыми появляется везде – но более всего поет в родной Германии, где имеет много ангажементов в ведущих театрах страны, таких как берлинская «Дойче-опер», дрезденская «Земпер-опер» и Баварская госопера. Из международных сцен наиболее выдающиеся контракты Нади в последнее время это – Леонора в «Фиделио» на сцене Венской госоперы, штраусовская Саломея в миланском «Ла Скала», она же и Мария в «Мертвом городе» Корнгольда в лондонском «Ковент-Гардене», Тоска на «Арене ди Верона». Певала Михаэль и в Зальцбурге, и в Глайндборне, и много еще где по Европе и США.

Московский дебют, прошедший под аккомпанемент спиваковского НФОР, ведомого итальянцем Антонино Фольяни, признанным спецом по части белькантовых опусов, изобиловал нетривиальным для столичной публики репертуаром, первая часть которого нова и для самой Михаэль, вторая же – ее родная стихия. В первом отделении концерта прозвучали арии, скажем так, домейнстримного периода развития оперы, во втором, наоборот, - постмейнстримного. Открыла вечер ария из «Медеи в Коринфе» Симона Майра, затем были две сцены из глюковской «Ифигении в Тавриде», а венчала первую его половину другая Медея – из одноименной оперы Керубини. Вторая часть рецитала была отдана музыке Рихарда Штрауса: после исполненного оркестром Танца с семью покрывалами из «Саломеи» Михаэль спела огромную по протяженности заключительную сцену оттуда же.

Надя Михаэль – прежде всего поющая актриса, причем очевидно, что актриса недюжинного дарования: ее способность к перевоплощению, к сопереживанию своим героиням впечатляет. Одно то, как она жила в образе с первых тактов музыки и на протяжении всего долгого вступления к арии майровской Медеи, составило отдельный театр, на который стоило придти посмотреть. Есть одна удивительная видеозапись концерта Каллас, где великая гречанка поет Елизавету из вердиевского «Дон Карлоса», знаменитую «Tu che la vanita»: в течение всего бесконечно долгого вступления к ней вы видите настоящую страдающую королеву, на лице артистки сменяется грандиозная гамма чувств и настроений, и, еще не начав петь, она уже захватила вас всецело. Нечто подобное можно было видеть и на московском концерте Михаэль: не очень важно, и не всегда понятно, чем и как поет немка, но всякий раз перед вами не формальная вокалистка, уверенная в своей власти над публикой, но живая, экспрессивная, наидраматичнейшая героиня. Ее Медеи страдают и гневаются, ее Ифигения тоже страдает, но она кротка и безропотна – бесспорно, это театр, который заслуживает того, чтобы называться Искусством.

Восхищаясь даром перевоплощения Михаэль, ее артистизму и экспрессивности, мы не имеем права, тем не менее, не коснуться вокала как такового. Определенно ее голос не самого красивого тембра, нет в нем гедонистической неги, скорее арийская твердость и сила. Звучный, яркий, крупный он, не обладая красивостью как таковой, берет вас другим – пронзительностью и проникновенностью саунда, это именно тот случай, когда напряженность звучания, местами «некрасивость» и колючесть задевают в мозгу слушателя какие-то особые области, и звук этого своеобразного голоса отпечатывается в вашей памяти навсегда. Середина и верх Михаэль ярки и мощны, нижний регистр – не самая сильная сторона ее голоса (остается только удивляться ее прежней меццовой специализации), интонация не всегда безупречна, но кантилена, связность и плавность подачи звука на достойном уровне.

Отдавая должное тонкости и магнетизму ее классицистских героинь, думается, что справедливо пальму первенства все же отдать Саломее. Шквал эмоций, нервическая мощь, смена эмоциональных состояний героини – от иступленного безумства до тихой апатии и искренних слез – все это было в избытке, захватывало и убеждало от первой до последней ноты. Или скорее не так: не было времени и желания анализировать то, что творила певица на сцене – она настолько завладевала вашим вниманием, что вы начинали просто физически ощущать боль и страдания ее Саломеи.

Было бы великим счастьем, если бы на этой недосягаемой кульминации Михаэль поставила точку. Но, увы, были бисы, которые как-то сразу привели в чувство и вмиг рассеяли всю колдовскую магию ее театра: скучноватая, без красивых грудных нот Кармен и спетый а капелла романс «Утро туманное» с парой-тройкой несмыканий. Конечно, можно понять желание певицы сделать реверанс русской публике, но, увы, искренне жаль, что рядом с ней не оказалось никого, кто бы мягко намекнул, что после штраусовского экстаза все прочие слова и звуки окажутся излишними.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru