Любящие оперу испытывали печаль, покидая зал театра «Ла Скала» 18 января нынешнего года. Премьера «победоносной пары», как назвал оперы «Сельская честь» и «Паяцы» Густаво Маркези*, не появлявшаяся в один вечер в Милане с 1988 года и назначенная на 16 января, «слетела» по причине объявленной профсоюзом CGIL забастовки. Оперу сыграли лишь два дня спустя. Сыграли – и многим нанесли удар в сердце. Странно и неприятно было присутствовать на спектакле почти без аплодисментов даже в самых «ударных» местах, после баллады Недды, ариозо Канио, прощания Туридду с матерью. Это случается нечасто. Что же произошло в «Ла Скала»?

Зрелище, предложенное режиссером Марио Мартоне и художником Серджо Трамонти, нельзя назвать из ряда вон выходящим. Речь идет о двух зрелищах, поскольку «Паяцы» (идущие в данной постановке в начале) и «Сельская часть» задуманы в разном ключе.

Первая опера осовременена, ее действие разворачивается в подобии цыганского табора на окраине большого города. Пейзаж, способный вызвать дрожь: холодно, грязно, одиноко (на этот выбор Мартоне и Тремонти последовал даже «политический» отклик: Лучана Руффинелли, президент Комиссии по культуре областного совета заявила, что «этот выбор – настоящая провокация для такого города, как Милан, где существуют огромные проблемы с цыганской эмиграцией»). Трамонти воздвиг на втором плане эстакаду, на которой Мартоне часто располагает хор. Ближе к зрителю: старые машины, почти развалившийся караван со скрипучей дверью, изуродованной наклейками – «резиденция» Недды. Сильвио является на свидание на старой BMW.

Словом, история, рассказанная в опере, еще раз осовременена, и, как часто бывает, «снижена». Не только цыгане, в спектакле Мартоне мелькают и путаны. В соответствии со «средой обитания» выполнены костюмы (художница Урсула Патцак), напоминающие разноцветные тряпки. В финале и без того плотная фигура сопрано Оксаны Дыки испорчена белым платьем, с которым совершенно не сочетается цветастый цыганский платок. Все это впрочем, детали. Главное в том, что подобные вещи были видены бессчетное количество раз.

Хуже операция, произведенная с артистами. Канио предстает в виде кровожадного чудовища (думается, Хосе Кура ликовал, приступая к репетициям), Недда в виде бесчувственной пустышки, бессмысленно и постоянно агрессивной. Автор не знает, кому приписать выходку весьма плохого вкуса, режиссеру или тенору: Канио приблизился к зрителю, сидящему в ложе просцениума, и поднес нож к его горлу!

Вот мы и подошли к чувству печали, с которым многие слушатели покидали «Ла Скала». В конце концов, не так важны недостатки данной постановки, которая не лучше и не хуже других спектаклей. Горечь возникает от того, как пели. Как ни важна театральная оправа, в оперу ходят, чтобы слушать пение! И тут, согласно забавному итальянскому выражению, casca l’asino (осел валится с ног). Хосе Кура с первой ноты показал, что его вокальная форма попросту ужасна. Он начал с очевидным напряжением, первую фразу некрасиво и резко оборвал. В красивейшей фразе «Un grande spettacolo a ventitre ore» аргентинский тенор взобрался на верхнюю ноту с режущим ухо «подъездом», а закончил весь сольный эпизод ужасным «петухом». И это было только начало. По ходу спектакля Кура продемонстрировал полное пренебрежение к ритму, элементарное непопадание в ноты, заниженное звукоизвлечение и горловой призвук. Акт настоящей тирании по отношению к заплатившей (дорого!) за билеты публике. Что сказать о преувеличенно вульгарной манере широко рекламируемого артиста, который по мере приближения оперы к концу «зверел» все больше и больше, беспрерывно вращал глазами, потрясал руками, не говоря уже о красном лице? Наивысшей точки весь этот «фирменный стиль» Куры достиг в знаменитом ариозо «Vesti la giubba», «говорок» и крик полностью заменили пение, оркестр под руководством Дэниэла Хардинга приложил титанические усилия, чтобы «поймать» оторвавшегося от музыки артиста. Ни одного хлопка после популярнейшего ариозо! А по окончании оперы не только «buu…», но и возгласы «vergogna!» («позор!»).

Оксана Дыка ныне чуть ли не новая «звезда» «Ла Скала». Она уже пела партию Аиды во время недавнего аргентинского турне прославленного театра, и в феврале выступит в Милане в роли Тоски. В не слишком сложной роли Недды молодое сопрано произвела странное впечатление. Казалось, она не поняла, что поет: так плоско, монотонно было ее пение. У Оксаны довольно светлый голос, которому больше подошли бы партии Татьяны, Дездемоны и Мими, чем тот репертуар, в котором она выступает. Голос этот пока неоднороден, нижние ноты чуть «провалены», отсутствует уверенность в верхнем регистре (особенно очевидно это было в балладе, последняя нота которой обнажила трудности певицы). Ни одного хлопка после известной баллады! А по окончании оперы вновь «buu…».

Амброджо Маэстри хорошо спел Пролог, хотя верхние ноты ломбардского гиганта были на этот раз крикливы и затруднены. В роли Тонио известный баритон не огорчил и не поразил. Виной ли тому режиссура, или недостаточная заинтересованность персонажем – осталось неясным. Бледным Сильвио оказался Марио Касси, а из всего состава выделился только Чельсо Альбело в небольшой роли Беппе-Арлекина, благодаря приятному голосу и аккуратному пению.

Дело пошло лучше с первых нот «Сельской чести» и, думается, многие зрители почувствовали облегчение. И здесь со стороны постановщиков не обошлось без банальностей (немая сцена в публичном доме, куда заглядывает и кум Альфио, на фоне Серенады Туридду). Трамонти и Мартоне оставили сцену почти пустой, разместив стулья, где помещается хор, и несколько скупых деталей: алтарь, распятие, фрагмент стены. Режиссера вдохновляла греческая трагедия, в которой хор присутствует при свершении судьбы главных героев. Идея, доказавшая свою продуктивность в приложении к шедевру Масканьи. Все события молниеносно совершаются в течение пасхальной мессы, хор поворачивается спиной к героям, когда, согласно либретто, они остаются одни, и лицом к ним в прочих сценах.

В «Сельской чести» Лучана Д’Интино, подобно белоснежной горной вершине, возвышалась над всеми остальными исполнителями. После чувства неловкости, вызванного составом певцов в «Паяцах», на сцену «Ла Скала» вышла певица серьезная, опытная, по-настоящему профессиональная. Отверженная всеми, безмерно одинокая, страдающая, Д’Интино в роли Сантуццы покорила и как трагическая актриса. Вряд ли можно забыть ее фразу, обращенную Туридду: «А te, la mala Pasqua, spergiuro!». Певице из Фриули по справедливости достались выражения искреннего восхищения публики.

Сальваторе Личитра не оказался на высоте своей партнерши. Природа одарила его очень красивым инструментом, но певец, вступив в пятый десяток жизни, все еще поет, используя капитал, а не проценты с капитала. С партией Туридду Личитра справился, но с видимыми усилиями: слишком тонка была грань, отделяющая его пение от крика. Комическая деталь, могущая заставить и плакать, и смеяться: вместо Francofonte герой Личитры отправился покупать вино во Francoforte (Франкфурт)... И для сицилийского тенора публика приготовила «buu...», хотя не столь много.

Баритон Клаудио Згура – Альфио, Джузеппина Пьюнти – Лола и ветеран Элена Дзилио – Лючия достойно выступили в своих ролях, ничем особенно не поразив.

Дэниэл Хардинг за пультом у многих вызывал сомнения (дирижер из Англии, более занятый симфонической музыкой, чем оперной, и потом – что он знает о веризме?). Хардинг во главе великолепного оркестра «Ла Скала» дал крайне сдержанное, без привычной риторики прочтение «Паяцев» (кому-то могущее показаться бессильным), и очень внимательно отнесся к певцам, В «Сельской чести» он продемонстрировал тончайшую работу над деталями, оттенками. Может быть, даже чрезмерную, что лишило оперу «средиземноморского» колорита и необходимой ей страстности. Впрочем, гуру итальянской оперной критики Паоло Изотта на страницах «Il Corriere della sera» самым суровым образом отчитал Хардинга за незнание итальянского языка, за то, что «Паяцы» шли первыми (по его мнению, это «грамматическая ошибка»), за невладение специфическим стилем двух опер, за слишком медленные темпы в «Сельской чести»...

В заключение немного иронии. В памяти автора сохранился один анекдот. Как-то на представлении «Сельской чести» после финального крика «Hanno ammazzato il compare Turiddu» с галерки послышался звучный голос: «Ed era ora! Ha cantato come un cane!” («Наконец-то! Он выл, как собака!»). Анекдот подходит спектаклю в «Ла Скала», как черное мини-платье обладательнице безупречной фигуры. Правда, он скорее характеризует исполнение «Паяцев», чем «Сельской чести». Владычица Опера в вечер премьеры в собственном храме была побита камнями. Хотя не убита окончательно...

Примечание редактора:
* Весьма остроумное прозвище этой «победоносной пары» приводит в своих воспоминаниях Беньямино Джильи. В его времена, как он утверждает, «Сельскую честь» и «Паяцы» (именно в такой последовательности они традиционно исполнялись) меломаны-остряки частенько называли «пиво и газированная вода». Надо признать, что такая характеристика не лишена проницательности.

На фото:
сцена из "Паяцев",
сцена из "Сельской чести".

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru