Пожалуй, ни об одной из оперных премьер последнего и предыдущего сезона не было написано так много и, в основном, хорошего и доброго, как об «Иудейке» Жака Фроманталя Галеви. Постараюсь не повторяться, впрочем, моё мнение и не совпадает с большинством рецензентов.

Сперва о детективной истории – задержке на двадцать минут начала спектакля. Никто в зале не почувствовал чего-то экстраординарного в вежливом объявлении. Прежде всего подумалось про нездоровье кого-то из исполнителей, мелкие постановочные неувязки. Про то, что пропали ноты, их увезли не туда, почти чудом вернули, артисты остались без репетиции – узнала только поздно ночью, вернувшись домой. Зря не рассказали публике, хотя бы по окончании – думаю, аплодисменты были бы ещё горячее.

Отсутствие репетиции в новом для себя помещении, возможно, объясняет, иногда чрезмерную по отношению к певцам громкость оркестра. И только! В целом музыкальный уровень спектакля показался равным лучшим европейским сценам. Все оркестровые соло, хоры, ансамбли были исполнены просто здорово. Да, справедливости ради отмечу, что «вживую» целиком эту оперу слышала в первый раз, как и подавляющее большинство публики, но музыка настолько мелодична и так легко воспринимается, что с первых же тактов чувствуешь себя в «знакомой стране» с приметами и Беллини, и Доницетти, и Россини (год создания произведения Галеви – 1835).

Из исполнителей пяти центральных партий «нашими» оказались только две героини-соперницы: Рахиль – Татьяна Рягузова и Евдоксия – Наталья Миронова. Обе хороши и отточенным вокалом, и незаурядным актёрским темпераментом. Удивительно само сочетание: соперницы–сопрано. Но более округлый тёплый голос Н. Мироновой очень удачно в дуэте сливался и оттенял чуть резковатый, по-девичьи свежий тембр Т. Рягузовой.

Бас Гарри Питерс в роли Кардинала де Броньи убеждал и глубоким благородным звучанием, и интеллигентной сановной повадкой. Собственно, и Элеазара первоначально должен был петь бас (или баритон?). Но Галеви соблазнился возможностью занять в этой роли тогдашнего любимца парижской публики – Адольфа Нурри, и переписал партию для тенора. Чем явил уникальный в классической опере случай – и отец, и герой-любовник тенора. Явно должен был быть заметен контраст исполнителей – голосовой и фактурный. И это действительно так – Джан Лука Пазолини в партии Леопольда полностью этому соответствует - он прекрасно справляется с высокой, почти россиниевской тесситурой, а его светлый голос никак не спутаешь с Главным героем. Но вот внешне… да, это уже из области придирок, но когда большой, широченный и далеко не юный псевдо-жених (см. содержание) падает от прикосновения изящного и невысокого Элеазара – в зале раздаётся невольный смешок.

И вот теперь о самом главном, без чего не состоялся бы лично для меня этот вечер. Сразу оговорюсь. Не принадлежу к числу поклонниц Нила Шикоффа. Если есть выбор, то и в итальянском, и в русском репертуаре предпочту других теноров. Но его Элеазар – это полное «попадание в десятку». Невольно вспомнишь мессира Воланда с «вопросами крови» - несколько специфически-канторское звучание Шикоффа, что может раздражать в чистом бельканто, здесь, в творении потомка великого философа и поэта из Кордовы 11 века Иегуды Га-Леви, наоборот, очень убедительно. И какая замечательная вокальная форма в 62 года! С первых же фраз, реплик – ощущение полного контроля, высочайшего профессионализма. Признаюсь, начитавшись о «странностях» господина Шикоффа, о его подчас бешеном темпераменте, выражавшемся даже в настоящих ножевых ранениях Карменситы, испытывала лёгкий холодок – а вдруг опять «захлестнёт»? Но нет, возраст вместе с опытом или особое религиозно-мистическое отношение его именно к этой опере, как к акту служения – так или иначе, но актёрски он был на той редчайшей грани, когда веришь всему, но нет привкуса натурализма, неловкости за исполнителя (вспомнилось впечатление нашего замечательного оперного знатока В.Тимохина от живой игры Анны Маньяни в «Волчице» Дж.Верга на гастролях в Москве - все ждали от «мамма Рома» бурных страстей, рванья нервов – а она оказалась удивительно сдержанной и очень глубокой актрисой.)

Второй акт – сцена празднования иудейской Пасхи – впервые Элеазар развернул и надел покрывало-таллит (талес) - подлинный, намоленный, принадлежавший отцу Нила Шикоффа – знаменитому бруклинскому кантору. Глубинные музыкальные корни его молитвы не мог скрыть даже романтический лоск 19-го века. Вспышка памяти – 1991-й год, панихида по трём мальчикам, погибшим возле Белого дома в Москве, и впервые прозвучавшее со сцены Большого театра на всю страну в прямом эфире еврейское ритуальное песнопение. Извилисто-страдательное теноровое соло на древнем непонятном языке – сплошные слёзы! И, бесспорно, эмоциональная вершина спектакля – знаменитая ария Елеазара, «Rachel, quand du Seigneur». В ином исполнении вряд ли смогу теперь слушать эту музыку. «Рахиль, ты мне дана небесным Провиденьем» - пел кто-то давным-давно в детстве, с очень древней пластинки. Мотив казался банальным, хоть и с восточным колоритом. Элеазар стал последней трагической ролью смертельно больного Карузо. Дай Бог Нилу Шикоффу долгих лет и доброго здоровья – но он так поёт эту арию, словно в последний раз, «кровью сердца», по выражению О.Уайльда. Компактный плотный звук, сплошной металл, труба, но самая лучшая и дорогая – Тимофей Докшицер с привкусом Луи Армстронга. Минимум телодвижений (спасибо, что постановщик оставляет героя одного на просцениуме), покрытая отцовским таллитом голова, (верится, что поцеловал он ткань почти украдкой!), медленное наматывание ремешков-тфилин на руки. В общем, ради одной этой арии стоило придти на спектакль, пребывать в предвкушении чуда и дождаться его. Редкий катарсис. Украдкой доставали платочки и хлюпали носом многие дамы. Сколько длился шквал аплодисментов – не могу судить, 5 или 10 минут, время словно остановилось. И хорошо, что купировали бравурную стретту – она нарушила бы сакральность сцены. Опять вспомню первого исполнителя, Адольфа Нурри (в момент премьеры ему исполнилось только 34 года!). Он был незаурядной личностью. Но, увы, нам не дано узнать, ни как он пел, ни его актёрских данных. Певцом, вернувшим нам оперу «Иудейка», навсегда останется Нил Шикофф. Несправедливо считать его актёром одной роли, но Елеазар – его вершина, его творческий Эверест.

И, наконец, о том, с чего хотелось начать, об обиде за Мастера, из любви к конкретной партитуре вынужденного участвовать в такой постановке, и за всех нас, коих французский режиссёр-постановщик Арно Бернар считает за глуповатых детей, непременно жаждущих развлечения и прямолинейных ассоциаций. Нет, я далеко не консерватор в плане осовременивания оперной классики. Приемлю многое, особенно если сюжет не завязан тесно с историческими коллизиями. Переодевание Фигаро и Дон Жуана в современные одежды порой бывает убедительно.

И в случае с «Иудейкой» вроде знала, куда шла, читала рецензии на премьеру, про перенесение действия в 30-е годы XX века, про Холокост… Вот только либретто просмотрела как-то слегка, приблизительно. Ну что взять со старика Э.Скриба, условный 15-й век, что он нам? Привычка «оживлять» увертюры (здесь это «Интродукция») не нова, видимо некоторые режиссеры считают, что просто так слушать в опере около 5 минут чистой музыки для нынешней публики многовато? И на просцениуме молящихся иудеев в черных пальто и шляпах обижают и бьют гадкие молодчики в галифе с дубинками, заставляют рисовать на серой створке жёлтую звезду Давида, которая останется там весь вечер. Но музыка – не про это! Лёгкая, яркая почти балетная – полный диссонанс сценической возне.

Далее меня буквально сразили первые фразы титров. Так ведь это же не абстрактный пятнадцатый век, а конкретный Констанцкий собор, 1414 год! Интереснейшая эпоха в европейской истории! Император, о котором поют, но здесь он не появляется – тот самый раззолоченный Сигизмунд из школьного учебника истории, осудивший на смерть годом позже Яна Гуса. Нет, я не призываю к «голой» музейности, но почему постановщикам кажется, что вся история страданий и гонений на еврейский народ сводится только к Холокосту? И всё в лоб, без обиняков, с фашистскими орлами и почти кинематографически точными фасонами одежды, приметами быта 30-х годов. Возможно, творения титанов – Моцарта или Вагнера, могут перенести и такой скачок во времени. Но, при всей возникшей симпатии, Галеви – это даже не ранний Верди. Его музыка не лишена банальностей, и, главное, она целиком и полностью только в своём времени. То есть получается тройной перевод – 1414 год, прозвучавший на языке 1835-го, который пытаются засунуть в 1939-й! Но тогда уж и новый текст пишите, как, кстати, иногда делали в советских оперных театрах! Фашистам упорно сопротивляются и текст, и сама музыка. Даже явилась чудовищная ассоциация про оркестр из евреев-музыкантов, игравший вальсы Штрауса перед воротами концлагеря. Наблюдаются и грубые «подставы», когда хор приветствует кортеж императорской гвардии, на сцену вывозят повозку с иудеями, над которыми глумится народ со словами: «Вот они, защитники наши». И постоянное муравьиное мельтешение хора-массовки на среднем-заднем плане. Ну не та эта музыка, где надо дополнительно развлекать! Она и не «замылена» на слух, чтобы хотелось чего-то новенького для глаз, как, допустим, в «Кармен», и абсолютно удобоварима, да простят мне это выражение, даже для новичка в оперном театре, и не нуждается в дополнительном оживляже. Особенно невыносимой показалась мне эта мелочная режиссура (а месье А.Бернара выдвинули на «Золотую маску»!) в финальном дуэте Рахили и Евдоксии. Принцесса приходит к сопернице в тюрьму, её выводят, но всё бурное объяснение происходит на фоне канцелярской рутинной работы: человек двадцать статистов стучат на машинках, крутят телефонные аппараты, особо старательно водят длинными указками по карте города (составляют план тотальной облавы на евреев!). Рахиль всё время рвётся убежать, военный чиновник её ловит, приковывает наручником к стулу, она опять дёргает, стул падает и т. д. Все это слушать мешает! А поют девушки чудо как хорошо. Так оставьте ваши экзерсисы для опусов 20-го века! А немая, вернее шумовая, сцена без музыки сразу после дивной арии Элеазара – когда в открывшихся створках мечется непонятная толпа, кто-то с кем-то борется, падает. Лишь потом, по окончании дошло – это нацисты брали иудеев всех кучно, не зря указками работали. Для меня контраст между сокровенным соло Шикоффа-Элеазара и этим этюдом по сцендвижению студийцев-любителей стал даже не как плевок, нечто страшнее – громкий натужный метеоризм в храме после молитвы.

И, наконец, финал. Кто-то, наверное, скажет, что средневековые аутодафе и газовые камеры Освенцима и Бухенвальда – звенья одной цепи. С этим можно очень спорить. Больно много чего случилось в европейской истории за пятьсот лет! Явным диссонансом звучат слова о религиозном разногласии, определяющие концепцию постановщиков. У героев Э.Скриба был выбор – сменить веру, стать христианином и остаться в живых. Они, по сути, добровольно, во имя верности Богу Праотцев выбирали мученичество. Костёр, о котором вещали титры, или котёл с кипящим маслом из либретто, конечно, физически страшнее газовой камеры. Но ужас Холокоста именно в массовости, в отсутствие выбора, в том, что забирали и губили всех подряд! При чём тут нравственный выбор, верность идеалам, жертвенность? То есть, обрекая на модернизированную газовую смерть не только Рахиль и Элеазара (в Средневековье, кстати, за смерть от удушья дымом сырых дров родственники еретиков подчас платили и дорого, она считалась лёгкой!), но и всех соплеменников, постановщики целиком разрушают стержень драматургии. Всё равно, как перенести действие «Хованщины» в сталинский 37-й год, и вместо яростно-упрямых раскольников загнать в финале в горящий скит весь условный ГУЛАГ. Кощунственно? Да, ещё как! А почему с чужой историей так можно? Насколько я знаю, в еврейской диаспоре хранится память не только о страданиях Второй мировой, но и о более дальних веках. Для народа, чья только письменная история насчитывает более 5000 лет, последние 70 – слишком мало, слишком оно ещё болит и кровоточит, и имеет живых свидетелей.

Похоже, сарафанное радио сработало правильно. Наивная, я ожидала увидеть чуть не половину зала религиозных евреев в соответствующей одежде. Ни одного! Уважаю! А михайловцы еще мечтают показать эту постановку в Тель-Авиве…

И у меня теперь есть мечта – именно в традиционном ритуальном иудейском репертуаре услышать Мастера – Нила Шикоффа. Заглянула на его сайт, увы, в немалом списке дискографии певца такового нет. О чём думает самая музыкальная и при этом умеющая предугадать коммерческий интерес нация? Вот сейчас, когда замечательный тенор уже не так много выступает, но ещё в очень достойной форме – самое время для такого CD. Скольких он осчастливит и приобщит к вечным ценностям!

На фото:
Нил Шикофф в роли Элеазара

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru