20 сентября 2011 года Камерный музыкальный театр им. Б. А. Покровского представил зрителям премьеру спектакля «Голос», включающий две монооперы: «Записки сумасшедшего» Юрия Буцко (написана в 1962 г.) и «Человеческий голос» Франсиса Пуленка (написана в 1958 г.)
Режиссер-постановщик Ольга Иванова, представляя спектакль журналистам, отметила, что эти оперы объединяет общая тема одиночества человека в современном мире. Поскольку в каждом из произведений сцена отдается единственному вокалисту, немаловажную роль в спектакле играет сценография, в которой художники-постановщики Ирина Акимова и Юрий Устинов нашли место современным технологиям компьютерной графики. За музыкальный результат отвечали дирижер-постановщик Игорь Громов и молодые солисты Андрей Цветков-Толбин (баритон) и Ирина Курманова (сопрано).
Премьера интересна прежде всего смелостью, с какой создатели спектакля попытались сочетать несочетаемое: мужское против женского, любовь против безумия, французская мелодичность и лиризм Пуленка против типично русского, в духе Мусоргского подхода Буцко, утрированная «современность» режиссуры первого отделения, с компьютерными рисунками и обнаженным торсом героя против почти классического, до деталей (типа красной телефонной трубки со шнуром и светлого плаща а-ля 60-е годы) прочтения второй монооперы… И как бы по-разному не воспринимались два произведения подряд – хорошо знакомый зрителю материал оперы Пуленка сразу после фактически театральной премьеры оперы Буцко (хотя концертные исполнения, да и сценическое воплощение в театре Московской консерватории за ней числятся), тем не менее, обе монооперы органично встроились в единую режиссерскую концепцию, подходящую формату именно камерного музыкального театра.
О непростой судьбе монооперы «Записки сумасшедшего» следует сказать отдельно. Опера написана по одноименной повести Гоголя тогда еще второкурсником Московской консерватории Юрием Буцко, без согласования с педагогом и консерваторским начальством. Кажущаяся свобода «оттепели» располагала к смелым новаторским решениям, однако неординарное произведение сразу принесло его создателю и первую славу, и большие неприятности. На домашних прослушиваниях монооперы, исполняемой автором под фортепиано, присутствовали не только его соученики по консерватории, но и другие молодые интеллектуалы, многие из которых впоследствии были объявлены диссидентами (С.А.Есенин-Вольпин и др.) Как бывало в таких случаях, обо всем сразу стало известно компетентным органам, неблагонадежного студента и его педагога наказали, а сама опера дожидалась сценического воплощения почти полвека. Побоялись ли власть имущие, что несколько слов гоголевского текста будут раздуты в политический намек, напряг ли их сам факт написания студентом оперы без спроса и худсовета или же имело место просто случайное совпадение, но творческий путь и произведения, и автора этим серьезно осложнили.
Собственно, в постановке Ольги Ивановой никаких политических намеков не осталось вообще, да и хрестоматийной «традиционно-русской» проблематики сохранилось немного. Гоголевский титулярный советник Аксентий Иванович Поприщин свихнулся от безделья на бесполезной службе в замшелом бюрократическом департаменте. Поприщин у Ивановой – это современный блогер, постящий свои «записки» посредством ноутбука, обладатель вполне активной жизненной позиции, не столько сумасшедший, сколько создающий себе новую виртуальную реальность и несколько в нее заигравшийся. Настоящая реальность ему, кроме как в качестве источника для собственных нарциссических проекций, не нужна, он замкнут на себя.
Чтобы при таких вводных в одиночку держать внимание зала, требуется не просто голосовая выносливость и разнообразие вокальных красок, но и неординарное драматическое искусство и личная актерская харизма. Все это у певца Андрея Цветкова-Толбина присутствует, несмотря на молодой для подобного проекта возраст. Возможно, после «боевого крещения» в такой моноопере, развивать свое мастерство в традиционных баритоновых партиях ему будет даже проще, а доверие режиссера он вполне оправдал уже сегодня.
Героиня Ирины Курмановой, которая в опере «Человеческий голос» Пуленка по пьесе Жана Кокто не имеет даже имени, названа просто Женщина, в противовес ему должна была бы явить противоположный поведенческий стереотип – стремление к слиянию, растворению в любимом человеке, отказа от собственной личности. Однако, в рамках рассматриваемого спектакля, она получилась скорее идейной сестрой Поприщина – точно так же выстраивающая собственную иллюзорную реальность и не желающая признавать факты, сама с собой разговаривающая гораздо удачнее, чем с людьми, тоже по-своему нарциссичная и самолюбующаяся. Холодноватый, серебристый тембр и практически модельные параметры Курмановой довершили образ яркой и капризной красотки, которую, конечно, очень жалко, но и того невидимого собеседника, кто ее бросил и сбежал от лишних проблем, тоже по-человечески можно понять.
Вокально все было в порядке, но той зрелой чувственности, которой нагружали образ героини Пуленка Д. Дюваль, Г. Вишневская и другие исполнительницы прошлого века, представлено не было. Поэтому довольно неожиданный жизнеутверждающий финал, когда героиня, против логики музыкальной композиции, встает и уходит в новую жизнь, пришелся как нельзя более кстати. Тут уже и зритель чувствует себя таким же создателем виртуальной реальности, как герои спектакля. Весь пригрезившийся нам роман - в действительности не более, чем фантазии девушки-подростка, а теперь она повзрослела и имеет шанс попробовать начать жизнь еще раз, уже по-настоящему.
Оперы, от даты создания которых нас отделяет всего полвека, которые написаны людьми и о людях, проблемы которых очень похожи на наши собственные, нередко служат зрителю не просто для получения эстетического удовлетворения, но и в известном смысле для самопознания. Как выразился сам Буцко перед премьерой, «каждый там найдет себя» (кстати, не случайно, в противовес первой моноопере он впоследствии написал второе произведение на сюжет «Записок сумасшедшего» - в которой представлены уже взгляды других действующих лиц, отражающих мир героя подобно кривому зеркалу). Ну а оперным театрам приходится принимать на себя дополнительную ответственность, рискуя взяться за произведения старших современников. В случае постановки Театра Покровского, этот риск оказался делом действительно благородным и достойным.