28 сентября Мариинский театр торжественно открыл новый сезон народной музыкальной драмой «Борис Годунов». Сочинение Модеста Мусоргского — величественная фреска, с которой каждый раз считываешь что-то новое. И это не случайно, ведь сам композитор видел свою цель в том, чтобы показать эту драматическую историю XVII века с позиции современника. Критики характеризуют этот подход как формулу «прошедшего в настоящем». Однако на доказательство этой формулы Мусоргскому пришлось потратить немало усилий.

Постановка оперы, как известно, прошла тернистый путь преобразований. Первый вариант «Бориса» был отвергнут консервативным оперным комитетом Мариинского театра.

Буквально через два года композитор создает новую редакцию: добавляет сцену под Кромами, развивает польскую тему с Мариной Мнишек, сцена в тереме обогащается вторым монологом Бориса «Достиг я высшей власти», а также жанрово-бытовыми эпизодами. Была исключена сцена у собора Василия Блаженного, плач Юродивого перенесен в финал оперы. После премьеры опера также неоднократно редактировалась. Жаркие споры «кучкистов» во главе с музыкальным критиком Владимиром Стасовым вдохновляли композитора на новые подвиги. Так, по совету того же Стасова, Мусоргский изменил последовательность двух последних картин и завершил оперу сценой «Под Кромами» вместо первоначального варианта (смерть Бориса).

В этот раз петербургский зритель смог ощутить красоту и величие оперы в постановке Андрея Тарковского. Премьера этой сценической версии «Бориса» состоялась в «Ковент-Гардене» в 1983 году. Конечно, в лондонском театре и до этого осуществлялись постановки «Бориса Годунова». Одной из лучших пресса называла постановку 1948 года (П. Брук), а в 1970 году постановку осуществил Геннадий Рождественский.

В нынешней программке к опере можно увидеть еще несколько строк, следующих за фамилией Тарковского и также относящихся к постановке. Это художник-постановщик Николай Двигубский, постановка на сцене Мариинского театра — Стивен Лоулесс и Ирина Браун (1990 год), а также режиссер возобновления — заслуженный деятель искусств России Иркин Габитов.

Опера в 4-х действиях с прологом, длительностью в 4 часа, прошла словно на одном дыхании. Завораживающие декорации, костюмы в стиле эпохи царствования Бориса Годунова, филигранная оркестровка и работа певцов-актеров — все слилось в единую и впечатляющую картину. Секрет легкости восприятия кроется, думаю, в самой драматургии, выстроенной яркой чередой сцен и образов. Среди массовых сцен особенно стоит отметить участие детского хора (изображающий, соответственно толпу детей) — прекрасная артистическая работа, проникновенно смотрится сцена с юродивой девочкой. Юная артистка сыграла весьма правдоподобно и убедительно. Живость толпы зиждется на многочисленных отрывочных репликах персонажей (бабы, мужик с мешком, глухой старик т.д.), ее же составляющих. Реплики звучат сочно и выразительно, нет ощущения отдельных выкриков. Благодаря такому драматургическому приему и сам зритель окунается в атмосферу «толпы» и становится как бы невольным ее соучастником. По крайней мере, создается такое ощущение.

Маэстро Гергиев всегда радеет о молодых талантах. Вот и в этот раз, выступая на предваряющей спектакль пресс-конференции, он просил обратить пристальное внимание журналистов на самобытные голоса — Михаила Петренко (Пимен) и Евгения Акимова (Самозванец). Образ Пимена по сценарию сдержанный, философский — это образ, с которым можно расти профессионально. Однако в этот раз он, на мой взгляд, был передан превосходно. Если бы не комментарий маэстро, я бы не догадалась о молодом возрасте актера. Артистическое мастерство и грим творят чудеса.

Однозначную и восторженную реакцию публики вызвал персонаж Григория-Самозванца. Широкие голосовые возможности певца позволили создать романтичный и покоряющий образ героя, одержимого желаниями и жаждой власти. Каждое сольное исполнение Евгения Акимова поддерживалось бурей оваций и криками bravo. Чудесно прозвучал и их любовный дуэт с Мариной Мнишек (Наталья Евстафьева).

Образ Бориса, созданный Николаем Путилиным, оказался, по моему восприятию, более противоречивым. В исторических хрониках мы читаем, что Борис Годунов был близок к народу, пытался вникнуть в его нужды. Этот план наиболее удачно был представлен в нынешней постановке. Также очень проникновенными оказались две сцены с сыном Феодором (образ мальчика мастерски воплотила на сцене Юлия Маточкина). Перед нами предстает любящий отец, человек со своими слабостями и опасениями. Однако в обоих монологах Бориса немного не хватило трагических красок, сгущенности образа, приводящего к душевному надлому.

Вот как, например, критик Ю. Энгель писал о Федоре Ивановиче Шаляпине в роли Бориса: «Заглавную роль исполнил Шаляпин; что сделал из нее талантливый артист! Начиная с грима и кончая каждой позой, каждой музыкальной интонацией. Это было нечто поразительно живое, выпуклое, яркое». Приведем еще высказывание музыковеда А. Гозенпуда: «Критики отмечали высокое благородство, величие облика Бориса и в тоже время чувство неясной тревоги, снедающее его душу в прологе. Эта тревога, мелькнувшая на мгновение, развивается, переходит в глухую тоску, страдание и муку. Шаляпин с потрясающей мощью и силой проводил монолог «Достиг я высшей власти», сцену с Шуйским, галлюцинации». Смею предположить, что, возможно, громадный театрально-сценический план постановки бросил тень на те нюансы образа Бориса, которые бы хотелось больше прочувствовать и увидеть на сцене более выпукло. Вероятно, во времена Шаляпина такие задачи было решать проще в техническом плане.

Нельзя обойти вниманием сцену в корчме с Варлаамом и Мисаилом. Без сомнения, она является одной из самых ярких сцен оперы. Жанровый характер, легко узнаваемые темы, комедийность «низкого» баса Варлаама (Алексей Тановицкий) и «высокого» писклявого тенора Мисаила (Николай Гассиев) завоевали сердца публики. Разухабистое соло Варлаама «Как во городе было во Казани» с характерным фригийским оттенком носит черты одновременно и воинственности и танцевальности, тем самым дополняя комедийный образ персонажа. Отметим, что и по техническим задачам партия не из легких. Высокий темп, широкий регистр, «точечное дыхание» и при этом отчетливая дикция по силу не каждому исполнителю. «Как едет ён» вопринимается как колыбельная, которую мы впитали с молоком матери, и в момент ее звучания всегда хочется подпевать. В эти моменты осознаешь, почему именно «Борис Годунов» относится к народной драме. Приходит на ум сравнение с зингшпилем Моцарта «Волшебная флейта», которую народ Австрии принял сердцем, и распевал мелодии оперы в кабачках и на улицах.

В заключении обзора вокальных партий отметим судьбоносную партию Юродивого (Андрей Илюшников). Его образ венчает понимание того, что «Борис» Мусоргского, равно как и Пушкина-Карамзина — это «трагедия совести», конфликт между царем и народом. Теноровые верхи певца очень выразительны, особая кантиленность звучания добавляет трагичности образу блаженного. Мусоргский наполнил эту партию особой театральностью, ведь как иначе спеть «Отняли копеечку» или «Нельзя молиться за царя Ирода»? Вокализация, максимально приближенная к речи,— это мастерство русского композитора, сделавшее его творение бессмертным.

Оркестр Мариинского театра, который сейчас покоряет своим мастерством американский континент (в т.ч. и прославленный «Карнеги-холл»), дал высокий старт и в «Борисе Годунове». Оркестровая ткань настолько органически соединилась с действием, что вспоминаешь о существовании оркестра как отдельного персонажа разве что в сцене колокольного звона, дающей спектаклю яркий оттенок трансцендентности, физического ощущения галлюцинаций Бориса. Великолепные солирующие эпизоды, погружающие в русский мелос, дают ощущение некого звукового пространства a priori , что так было всегда и будет незыблемо, независимо от течения времени и изменения пространства.

Говоря о стиле дирижирования Валерия Гергиева, сошлемся на недавнее высказывание американской прессы в связи с исполнением Четвертой симфонии Чайковского оркестром Мариинского театра. Критик Гарри Ролник пишет о «мощном акустическом воздействии» и «возносящейся над землей силой тяготения, которая преодолевает воинственные фанфары и выпущенные наружу эмоции». А также что Гергиев «без дирижерской палочки, с минимальными движениями, способен поднять звучание оркестра на пик мощи и страсти»


Напомним, что в последней арии Юродивый плачет о нелегкой судьбе России. Времена нынче другие, но по-прежнему отражают, как в водной глади, черты этого гениального сочинения. Очередные выборы грядут в России, «возведение» на государственный престол. Что они нам сулят? Премьера Мариинки настраивает слушателя на философские размышления. Будем и мы, вслед за Пушкиным и Карамзиным, размышлять о судьбоносном наступающем 2012-м годе. Сомнениям не может подвергнуться только вечное латинское изречение: «Ars longa, vita brevis».

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru