Очередная прямая трансляция из Мет

Завершается первый сезон прямых трансляций спектаклей из нью-йоркской «Метрополитен-оперы». Из одиннадцати спектаклей «Мет», к которым мировая общественность получила доступ благодаря неумолимости технического прогресса, до Москвы и Петербурга «добрались» только шесть, последний из которых — «Травиата» с Натали Дессей, — будет показан в будущую субботу. За рамками онлайн-проката остались: одна из самых интересных премьер сезона — «Зачарованный остров», — роскошная по своему декору и составу исполнителей «Роделинда» Генделя, ставшая уже классикой «Сатьяграха» Гласса, а также «Зигфрид» и «Гибель богов» из тетралогии Вагнера. Из «невошедшего» лично я бы пропустил, наверное, только воплощение американского минимализма — «Сатьяграху», да и то — скрепя сердце.

Чем руководствовались организаторы российского блока трансляций, исключив из показов шестичасовые произведения Вагнера, понять можно, но для чего в программу была включена малоинтересная и невразумительная опера Верди «Эрнани» с полукриминальным составом исполнителей, понять лично мне не дано.

Между тем, сами по себе трансляции заняли заметное место в культурной жизни обеих столиц, так как не только на премьерных «Анне Болейн» и «Дон Жуане», показанных прошлой осенью, но и на прошедшей в минувшую субботу трансляции «Манон» с участием Анны Нетребко и Петра Бечалы в заглавных партиях, в залах центральных кинотеатров буквально яблоку негде было упасть (и это при цене билетов в 900 рублей). Популярности трансляций, кроме звездных составов и известных наименований, немало способствовало высокое техническое качество, прекрасный звук и внятные русские субтитры, а уж о крупных планах и дополнительных видеоблоках, позволяющих зрителю окунуться в закулисную кухню оперного театра, и говорить излишне.

Хочется надеяться, что в будущем сезоне организаторы не проигнорируют барочный репертуар, представленный в репертуаре «Мет» гениальным «Юлием Цезарем» Генделя с участием контратенора Дэвида Дэниелса, белькантовую «Марию Стюарт» Доницетти и, безусловно, «Парсифаля» Р. Вагнера (уверен, ради этого шедевра с дебютным участием Йонаса Кауфмана в главной партии очень и очень многие согласятся пожертвовать режимом и воспользоваться собственным транспортом или ночным такси).

Возвращаясь к трансляции «Манон», сразу хочется отметить фантастическое звучание оркестра под управлением Фабио Луизи: вот искренне не понимаю, за что недолюбливают этого высокопрофессионального, корректного и грамотного дирижера. Музыканты под его управлением буквально вылепливают каждую фразу с элегантной академичностью, корректной округлостью и бережной проговоренностью пассажей, а межгрупповая слаженность оркестрантов просто изумила. Если же говорить о вокале, то более гармоничного ансамбля солистов и желать не хочется: исполнители главных партий идеально дополняли друг друга драматически и музыкально, а центральный дуэт Анны Нетребко и Петра Бечалы даже в залах кинотеатров воспринимался с невероятным энтузиазмом.

Конечно, Нетребко в партии Манон чувствует себя как рыба в воде: и вокально, и артистически эта роль словно создана для «примадонны номер раз»: глубокое по содержанию и несложное по исполнению развитие главного образа всегда получалось у Нетребко с автобиографической убедительностью, а рискованные верхние ноты гавота выскакивали порой на голом энтузиазме. И даже сейчас, когда ни фигурой, ни голосом певица не может без ущерба здравому смыслу претендовать на убедительность в роли шестнадцатилетней девушки, обкатанные за долгие годы актёрские приёмы и вокальная безупречность продолжают давать свои плоды: придраться к создаваемому образу и к озвучиваемому материалу невозможно даже при всём желании.

Певица появляется на сцене в изящном чёрно-сером простоватом костюмчике, нелепой шляпке и с комичной чёлкой на лбу, призванной убедить зрителей в легкомысленной невинности героини, и я уверен, что тем, кто не видел Нетребко в более ранних представлениях «Манон» на сцене Венской или Берлинской опер, этот образ вполне может показаться достоверным. Для тех же, кто помнит, насколько органичной и непосредственной была певица в первом монологе: «Манон, хватит мечтать», — нынешнее грудное звучание этой душещипательной медитации ничего, кроме ностальгии, вызвать не может. И это несмотря на аккуратность фраз, чистейшее звукоизвлечение, округлую фокусировку звука, полётность кантилены и беспримесную плотность тембра. Конечно, в гавоте нервируют пережатые верха, но с этим браком в вокале Нетребко, кажется, смирились уже все, особенно если учесть роскошную красоту среднего регистра. Мало кого оставляет равнодушным и неизбежная трюковость тех пассажей, которые певица пропевает, взбегая вверх по крутой лестнице: это выглядит сильно.

«Прощание со столом» во втором акте звучит практически идеально, но — почему-то не трогает. Умом ты понимаешь, что и технически, и артистически это великолепно, но эмоций не испытываешь никаких, и природу этой эмоционально бесчувственности я вижу не столько в неровных пиано и чрезмерной экспрессивности жестикуляции, сколько в чрезмерной узнаваемости предлагаемых решений. И трогательные заламывания рук, и кокетливые поёживания в сцене первой встречи с де Грие, и сексуальное самоуничижение без раскаяния в монастыре Сен-Сульпи, и животная жажда денег, и тоскливая опустошенность финала — всё построено на проверенных актерских штампах. И эта запрограммированность является намного более серьёзным препятствием на пути к сердцу зрителя, знакомого с работами Анны Нетребко, чем ощутимые местами сбои в интонировании.

С другой стороны, особыми актерскими откровениями не блещет и многолетний (уже почти) партнер Нетребко — польский тенор Пётр Бечала: иногда кажется, что в арсенале певца вообще всего три позы и четыре жеста, но почему-то пластической лаконичности Бечалы веришь больше, чем пёстрому ожерелью актерских приёмов Нетребко. Но дело тут не только в артистической искренности: Бечала — один из тех немногих певцов, которые с каждым годом звучат всё лучше и лучше. Тембр у Петра постоянно обогащается новыми оттенками, а техника расцвечивается новыми приёмами. Так, например, у Бечалы всегда были аккуратные пиано, но я ни разу не слышал столь изысканных, тончайших пианиссимо, легко вытягиваемых на огромном дыхании в сопровождении идеальной фразировки, какими певец покорил в этот раз. Впечатление же от экспрессивных монологов и дуэтов, в которых вокальное мастерство Бечалы раскрывается с невероятным техническим блеском, передать невозможно.

Красивым, полнокровным баритоном озвучил партию Леско Поул Шот, а Дэвид Питтсингер был необыкновенно органичен в роли старшего Де Грие. Впрочем, как я уже заметил, все солисты звучали и выглядели отменно.

О самой постановке особо сказать нечего: стандартные мизансцены, чуть вычурная пародийная пластика Морфонтена и Бретиньи, нелепая корявость вставного балета и до слёз убогая сценография (художник Шанталь Тома) не уравновешивались даже недурными по дизайну костюмами XIX в., в который создатели спектакля перенесли действие оперы.

В первой картине мы видим серую коробку, в боковых стенках которой — оконные проёмы, на задней стенке коробки — диагональ лестницы, а в левой — еще и дверь (вход в кабачок) с воротами, откуда появляются пассажиры «общественного» экипажа. Угадать, что это всё означает, почти нереально. Коробку увенчивают карликовые силуэты домиков, на фоне которых и появляются все герои, кроме Манон.

Второе действие происходит в приподнятой опять же коробке с лестницей на фоне гигантских «фотообоев» с видом на Париж. Роскошная сцена преображения Манон помещена на сиротливый пандус с лампочками, а отель «Трансильвания» изображен в серо-зеленых тонах окружающих диагональное нагромождение тех же конструкций.

Изощренной скособоченной перспективой отличается последняя картина, в которой маленький силуэт сиротливого домика словно напоминает об утраченном счастье обычного семейного уюта и тепла, и только сцена в Сен-Сульпи более или менее похожа на дизайнерское откровение: наклоненные колонны и перекошенные ряды стульев лаконично иллюстрируют шаткую неустойчивость любой попытки убежать от самого себя...

Именно в этой сцене вокально-драматическое мастерство артистов и музыка Массне сливаются в божественном пламени головокружительного восторга, который не может не задеть за живое: экспрессивная эмоциональность дуэта, вырастающего из молитвы Манон, разливается в звуковой ураган полыхающей страсти, в которой сгорают одни надежды и появляются новые, ещё более несбыточные...

Пожалуй, эту сцену можно признать единственной удачей режиссёра, работа которого не выдержала бы даже самой доброжелательной критики, если бы в ней не было столь блестящего вокально-драматического ансамбля.

Фото — Sara Krulwich / The New York Times

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru