Заключительный аккорд 18-го Всероссийского театрального фестиваля «Золотая маска» в оперной части вышел очень скромным по формату: в новомодном Центре имени Мейерхольда показывал свой спектакль петербургский театр «Зазеркалье». Публике и жюри фестиваля были представлены две камерные оперы, написанные современными российскими композиторами по произведениям великого классика отечественной литературы Н. В. Гоголя. Однако, несмотря на камерный формат, эти показы оставили большое впечатление качеством режиссуры и мастерством исполнения.

Главный режиссёр «Зазеркалья» Александр Петров назвал свой диптих «От Петербурга до Миргорода», объединив в нём два очень разных произведения.

В первом отделении – совершенно новая опера молодого петербургского композитора Ильи Кузнецова, трагически-пронзительная «Шинель», написанная им к недавнему 200-летию со дня рождения писателя, во втором – комическая «малороссийская» опера вновь питерца, но уже заслуженного и известного, Геннадия Банщикова «О том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Эта дилогия – и дань уважения Гоголю, и своеобразный ответ «Зазеркалья» амбициозным гоголевским проектам Мариинки. Как известно, к юбилею диканьского острослова первенствующий петербургский театр дал огромное количество премьер – это и щедринские «Мёртвые души», и та же опера Банщикова, и три камерных оперы, объединённых титлом «Гоголиада» («Тяжба» С. Нестеровой, «Шпонька» А. Беспаловой и «Коляска» В. Круглика). «Зазеркалье» в силу естественных причин не может позволить себе такой же репертуарной роскоши и разнообразия, но всё, что могли – то, сделали, и сделали на славу.

Соединить, казалось бы, несоединимое – трагедию маленького человека и брызжущую грубоватым юмором ссору миргородских помещиков – возможно ли? Каждая из малых опер – абсолютно законченное самостоятельное произведение, не требующее никаких довесков, послесловий или преамбул. В известном смысле и в дилогии Петрова они таковыми и остались – абсолютно разными, совершенно несовместимыми, несочетающимися. Но это в том случае, если сочетание рассматривать исключительно как процесс взаимодополнения чего-то чем-то, гармоничного сосуществования. Петров же сопоставляет эти два произведения совсем для другого – для противопоставления, для резкого контраста. И в таком понимании модель работает, она совершенно логична: после тоски и уныния морозного Петербурга, вдруг вас одаривают солнцем украинских подсолнухов пасторальные миргородские огороды…

Опере Банщикова – сорок лет, она хорошо известна в российском оперном мире, не раз ставилась на разных сценах. «Разящий сарказм» - определение для сатирических опер, данное когда-то Борисом Тищенко – абсолютно подходит и для омузыкаленной ссоры помещиков: лучше и не скажешь. Украинский колорит с немалой долей иронии композитор даёт многократным цитированием известной песни «Дивлюсь я на небо» - в памяти почему-то вспыхивает не только Малороссия, но и некогда всесоюзно популярный дуэт Ивана Козловского – Максима Михайлова. Опера полна «едких» интонаций, в которых, безусловно, отчётливо слышится советский ментальный опыт композитора – поэтому его музыкальная речь так понятна сидящим в зале. Ну, а острое слово Гоголя, зачастую произносимое, а не пропеваемое – хотя это и опера, стреляет всегда в цель – диалог помещиков получается очень живым и, в общем-то, злободневным: не так ли мы и сегодня общаемся с нашим ближним, которого и следовало бы возлюбить, да не получается.

Опера Кузнецова – произведение более внушительное, несмотря на камерный формат, оно явно с претензией на большую серьёзную драматургию, замахивается на вечные смыслы и нестроения российской действительности. Трагедия Акакия Акакиевича рассказана композитором по всем правилам оперного жанра и в то же время очень искренне. Слушать эту чересполосицу контрастов – то трагического, то комического – более чем интересно, даже захватывающе. Что же касается собственно музыки, то, как и его старший коллега Банщиков, Кузнецов пишет вполне в стиле советской композиторской школы – в меру реалистично, в меру мелодийно, в меру колючих, но вполне удобоваримых гармоний. «Дух лёгкого Шостаковича» явно витал над композитором в момент сочинительства: «Светлый ручей», «Болт», «Золотой век» или «Москва, Черёмушки» постоянно приходили на ум, причём не только в лирико-комических, но и в трагических фрагментах.

Режиссура также следует традициям реалистического театра. Особенно это явственно в «Шинели», где сюжет изложен постановщиком в полном соответствии с Гоголем. Унылый мир казённого учреждения подчёркнут фанерными фигурами-трафаретами чиновников: эти марионетки механически целыми днями что-то строчат – среди таких вот манекенов и протекает жизнь главного героя, становящегося также почти манекеном. Гротескно даны образы сослуживцев Акакия Акакиевича – как близнецы все в одинаковых зелёных сюртуках, они интересуются на службе всем чем угодно – женщинами, выпивкой, политикой, сплетнями, анекдотами – всем, кроме своих служебных обязанностей. Они ненавидят свою паразитическую унылую жизнь, но вести другую не могут – не способны, не созданы для этого. Появление в департаменте посетительницы приятной наружности превращает будний день в учреждении в цирковой фарс – с шампанским, танцами и адюльтером.

Образ Акакия Акакиевича, созданный талантливым певцом-актёром Андреем Матвеевым, бьёт по нервам – настолько трогателен, даже пронзителен он в своих жалобах и плачах, настолько нежен и надрывен, плаксив и трепетен его тенор. Кирилл Костромин, Михаил Новосёлов и Егор Прокопьев создают запоминающиеся сарказмом и едкой насмешкой образы скучающий и мающихся бездельем российских чиновников – типичная картина в нашем отечестве по сию пору. Хороша и Елена Попель в тройной роли-партии, воплощая поочередно все женские персонажи оперы.

В опере про миргородских помещиков сцена усеяна огромными подсолнухами: именно среди них, в огородах, в поле и случается размолвка двух соседей-«латифундистов» местечкового масштаба. Бутафорская огромная свинья, натуральное ружьё, которое как и положено стреляет в финале, колоритная крестьянская баба, «киряющая» горилку из целой кварты прямо из горла (превосходная мимическая роль вновь Елены Попель), одетый в красную турецкую феску Иван Иванович и в ночном колпаке Иван Никифорович – всё вместе вызывает безудержный хохот в зале. Опера слушается и смотрится на одном дыхании: столько в музыке и постановке здорового юмора – настоящего, большого, гоголевского юмора. Хороши и исполнители «помещичьих» партий-ролей – псевдо-утонченный Сергей Ермолаев (Иван Иванович) и колоритно-гротескный Александр Подмешальский (Иван Никифорович).

Оркестром камерного театра руководит Анатолий Рыбалко – не значащийся в лидерах музыкального Петербурга инструментальный коллектив играет качественно, слаженно, выразительно. От такой поддержки омузыкаленные гоголевские истории производят без преувеличения большой эффект: весь обычный меломанский скепсис относительно современного сочинительства и сегодняшних перспектив оперного жанра куда-то улетучивается, и ты благодарен «Зазеркалью» за встречу с настоящим искусством.

Фотограф Светлана Пьянкова / goldenmask.ru

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru