На сцену театра «Новая Опера» выходит Василий Ладюк, интеллектуальнейший лирический баритон нашего времени, один из бесспорных любимцев московской публики. Выходит и начинает не просто петь, а буквально с первых нот погружать слушателей в устойчивый и непрестанный медитативный транс… Его исполнительской манере присуща необыкновенная мягкость и выразительность, подкупающее интонационное благородство и рафинированный артистизм, а также то самое величавое достоинство, благодаря которому безусловно понимаешь, что перед тобой – истинный художник оперного жанра. Последнее представляется весьма важным, ибо в наше время исполнительские оперные традиции одна за другой начинают без боя сдавать свои позиции. Напротив, в пении Василия Ладюка мы находим не только «островок забытых традиций», но и надежный «бастион оперного академизма»…

Вместе с Василием Ладюком на сцене дирижер Василий Валитов, молодой маэстро «Новой Оперы», за время работы в этом коллективе успевший составить о себе весьма оптимистичное впечатление. Вместе они начинают творить высокое музыкальное искусство, поддерживаемое прочным фундаментом оркестрового аккомпанемента. При этом на каком-то подсознательном уровне ощущается, что и сам оркестр театра, ведóмый энергичным и чутким маэстро, устремляется в орбиту этого творчества с особым воодушевлением. Одним словом, в этот вечер царит сплошной музыкальный праздник, как водится, с бесконечными овациями зрительного зала и морем заслуженных цветов для артистов. И происходит это не потому, что так должно быть, а потому, что в данном случае не может быть по-иному…

В обсуждаемом гала-концерте – два отделения: французское и русское. В оперный остов каждого из них вкраплены и камерные произведения, хотя все они звучат в оркестровом переложении. Высокую планку вечера Василий Ладюк сразу же поднимает исполнением «Вакхической песни» Гамлета из одноименной оперы Томá и арии Зурги из «Искателей жемчуга» Бизе. До уровня планки явно не дотягивает Екатерина Кичигина, единственная партнерша Василия Ладюка за весь вечер. Она поет гавот Манон из одноименной оперы Массне, и это исполнение мы просто «принимаем к сведению». Программу концерта продолжает дуэт Лейлы и Зурги, опять же, из «Искателей жемчуга», в котором, должен снова признаться, лично я слышу одного только Зургу… Французский оперный блок завершается чувственной оркестровой «Медитацией» из оперы Массне «Таис», скрипичное соло в котором очень даже «забористо» исполняет Олег Колпаков.

В изысканно тонкой и психологически многокрасочной трактовке Василия Ладюка звучат «Три песни Дон Кихота к Дульсинее» Равеля на стихи Морана. Свою запоминающуюся интерпретацию исполнитель выстраивает в строгом соответствии с музыкальным характером каждой из них (романтическим, эпическим и застольным), предстает мастером штриха и рыцарем чувства. Включение этого мини-цикла в программу вечера уже само по себе интересно с точки зрения его явной нерепертуарности для наших концертных залов, но когда за его исполнение берется подлинный певец и артист, что в отношении Василия Ладюка не вызывает ни малейших сомнений, то закономерно настает черёд говорить и о весьма сильных впечатлениях, потенциально заложенных в этих вокальных зарисовках, о музыке, явно способной произвести эффект на слушателя.

После оркестровой «передышки» в форме первой части Концерта для маримбы и вибрафона Мийо (редакция и исполнение партии маримбы – Виктор Сыч) снова звучит оригинальное переложение Виктора Сыча, на этот раз – произведения Сен-Санса «Пляска смерти». Хотя обычно с этим названием мы привыкли отождествлять симфоническую поэму композитора «Danse macabre» (op. 40), в данном случае речь идет о его романсе на слова забавно-пародийного стихотворения Анри Казалиса (псевдоним – Жан Лагор). Этот опус был создан Сен-Сансом за год до сочинении поэмы, в которой впоследствии закономерно была использована и музыка романса. В состав оркестровой партитуры своей поэмы (в качестве программы ей предпосланы строки стихотворения Лагора) Сен-Санс вводит необычный для того времени инструмент – ксилофон: в его задачу входит не что иное как передача стука пляшущих костей. На этот раз вместо ксилофона мы имеем дело с его продвинутым и усовершенствованным родственником – маримбой. Одним словом, услышанное оркестровое переложение романса Сен-Санса в исполнении Василия Ладюка (партия вокала) и Виктора Сыча (партия маримбы) предстало более чем оригинальным, но при этом таким иронически тонким и по-французски восхитительным!

Русское отделение вечера выдалось без каких-либо сюрпризов, но от этого было не менее восхитительным. Своей потрясающей кантиленой Василий Ладюк сразу же пленил в песне Веденецкого гостя из оперы Римского-Корсакова «Садко», а затем – в ариях из опер Чайковского, представ в образах Елецкого из «Пиковой дамы» и Робéрта из «Иоланты». Последний номер стал финальным бисом – и после него вдруг явственно подумалось, что такого вдумчивого и технически оснащенного исполнителя на эту партию просто еще надо поискать! В дуэте с Екатериной Кичигиной Василий Ладюк спел заключительную сцену из оперы «Евгений Онегин» Чайковского, и на сей раз однозначно подтвердив свой статус интеллектуальнейшего и благороднейшего лирического баритона нашего времени!

Завершая рассмотрение этой части второго отделения, необходимо отметить также весьма яркое исполнение таких оркестровых эпизодов, как симфоническая картина «Садко» Римского-Корсакова и полонез из оперы «Евгений Онегин» Чайковского. Что же касается «камерной» части русского отделения, то романсы Чайковского («Нет, только тот, кто знал» на слова Мея из Гёте, «Ночи безумные» на слова Апухтина, «Уж гасли в комнатах огни» на сова К.Р.), прозвучавшие в достаточно плотной и «тяжеловесной» оркестровке Евгения Колобова, произвели более сдержанное впечатление, хотя и оставили несомненно приятное ощущение. Пожалуй, стóит даже подчеркнуть, что, в принципе, всегда, когда слушаешь пение Василия Ладюка, получаешь поистине физическое наслаждение от красоты и благородства тембра его голоса. Но в данном случае просто возникает некая «параллельная» дилемма: как в таком концерте петь эти романсы, в камерной или оперной манере? Василий Ладюк пел их в манере явно оперной, имея полное право на подобную трактовку, и интерпретировал их достаточно убедительно, но камерно-интимной доверительности, которой в условиях оркестрового переложения быть просто не могло, этим трактовкам всё же недоставало. Исключение произвел лишь спетый на бис романс Чайковского «Серенада Дон Жуана» на слова А. Толстого: его бравурная, почти «оперная» вокальная фактура оказалась в состоянии ужиться с оркестровкой и – вместе с арией Роберта из «Иоланты» – предстала весьма колоритным апофеозом всего вечера. При этом всегда надо помнить, что певец, в конечном счете, существует для слушателей, а не для критиков, поэтому, кто бы что ни говорил, события в мире музыки, подобные обсуждаемому, всегда были, есть и будут относиться к той самой главной и, в нулевом приближении, единственно правильной оценочной категории, имя которой может быть лишь одно – «радость меломана»…

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru