Представьте, что вы – новый русский, что у вас немало помощников-консультантов и что вы владеете несколькими загородными домами. И вот вы, утомленные светским бесцельным времяпровождением, решили «срелаксировать» в одном из своих «поместий», где к вашим услугам – «крутая» стереосистема и богатая коллекция аудиоклассики, которая вам совершенно не нужна, но была подобрана вашими консультантами, ибо классика – это всегда престижно. И вот вы, удобно устроившись в любимом кресле, тупо скользите взглядом по незнакомым для вас названиям на коробочках с СD – и вдруг ваше внимание случайно привлекает волшебный логотип Teatro alla Scala. Вы его помните лишь потому, что совсем недавно были в Большом театре и видели гастрольный спектакль этой знаменитой на весь мир итальянской труппы: вы не могли не пойти, ведь вам сказали, что это «просто супер» и очень престижно.

Еще одной случайностью оказывается то, что вы выбираете СD именно с аудиозаписью «Реквиема» Верди, но это название вам, конечно же, ни о чем не говорит… Главное, что на коробочке присутствует магическое Teatro alla Scala, с завидным постоянством всегда ласкающее слух российского обывателя… Вы небрежным движением вставляете диск в проигрыватель и, не задумываясь, – просто машинально – выбираете «случайный» режим воспроизведения, и первым, как в рулетке, выпадает седьмой (последний) номер мессы «Libera me» («Освободи меня, Господи»). Затем идет четвертый – «Sanctus» («Свят»), затем… Но, впрочем, какая разница, ведь вам абсолютно всё равно. Вы дослушиваете диск до конца, и последним оказывается номер два – большая секвенция «Dies irae» («День гнева», или «Судный день»), состоящая из девяти частей. По счастью, на выбранном вами диске секвенция не поделена на самостоятельные дорожки, иначе чехарда случайного воспроизведении могла бы стать совсем неописуемой, но вы об этом даже и не подозреваете – и этот номер венчает, как и положено, распевная скорбно-мелодичная «Lacrimosa» («Слезный день тот»). Релаксация определенно удалась – и вы чувствуете себя счастливым и обновленным…

Напротив, прослушав в последний день сентября «Реквием» Верди в Государственном Кремлевском Дворце именно с таким весьма экзотическим – если не сказать, просто иезуитским – порядком его номеров, автор этих строк однозначно почувствовал себя несчастным и разбитым. Но чтобы расставить все точки над «i», необходимо добавить, что подобное настроение возникло вовсе даже не потому, что так волюнтаристски обошлись с гениальным творением Верди, хотя и допускать этого нельзя было категорически! Как жаль, что Верди, давно находясь не небесах, не может подать в суд за нарушение авторского права! На самом деле, весь парадокс уныния заключался в том, что для шоу в Кремле под названием «Судный день», в музыкальной основе которого и лежал «Реквием» Верди, были приглашены весьма впечатляющие исполнительские силы, однако по-настоящему насладиться их мастерством оказалось просто невозможным по причинам, не зависящим ни от самих исполнителей, ни от названной, с позволения сказать, новоявленной «редакции» опуса, к выбору которой исполнители абсолютно никакого отношения не имели.

Всё как нельзя банально и просто. Самая большая сценическая площадка страны является и самой не приспособленной в плане живого звучания на ней классической музыки: естественной акустикой она не обладает, поэтому пение в микрофоны – это жестокая необходимость, ибо без них петь просто физически невозможно. В силу этого оценить творчество оркестра, хора и солистов, а также дирижерскую интерпретацию на этот раз я просто не в состоянии, ибо музыкальный результат врезáлся в мой слух усиливающим гулом огромных динамиков, идущим с колосников сцены, причем, так как я сидел немного правее от центра, в правое ухо мне влетало, естественно, гораздо больше, чем в левое… С такой, не сомневаюсь, дорогущей и самой что ни на есть современной аппаратурой врубаемые фонограммы, под которые эстрадные певцы, находясь на сцене, зачастую лишь открывают рот, слушать вполне можно, но живой академический вокал – однозначно нет! В силу этого, в соавторы к оперным исполнителям на сей раз надо непременно записать и звукорежиссеров, ведь совершенно очевидно, что от того, как они подкрутили ручку громкости и какие выставили частотные характеристики звучания, напрямую зависело то, что мы услышали на выходе. Но подобные узкоспециальные проблемы находятся абсолютно вне сферы интересов нашего интернет-издания, поэтому всем исполнителям просто хочется поклониться до земли за их тихий, так большей частью собравшейся публики и не понятый подвиг: музицировать, петь и дирижировать в подобных условиях – это всё равно, что добровольно пожаловать в пасть к волку, ведь спрогнозировать наверняка, к каким результатам этот риск может привести, абсолютно невозможно. В итальянском языке на этот счет припасена даже весьма сочная идиома «In bocca al lupo!» («Ни пуха ни пера!», что как раз дословно и означает «В пасть к волку!»).

В обсуждаемый вечер место за дирижерским пультом Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония» занял его художественный руководитель и главный дирижер Дмитрий Юровский, который за прошлый сезон, находясь всего год на этом посту, сумел заметно поднять планку качества игры вверенного ему коллектива – и сколько бы я ни бился, доказывая это в проблемных условиях звучания нынешней площадки, мои аргументы будут весьма и весьма шаткими. Гигантский сводный хор состоял из трех коллективов: Государственной академической хоровой капеллы России имени Юрлова (художественный руководитель – Геннадий Дмитряк), Хора Академии хорового искусства имени Попова (художественный руководитель – Алексей Петров) и Академического Большого хора «Мастера хорового пения» Российского государственного музыкального телерадиоцентра (художественный руководитель – Лев Конторович). С хором и солистами ситуация та же самая, что и с оркестром: и в этом случае творческая отдача исполнителей была, конечно же, большая и искренняя, однако «коэффициент полезного действия» их творческих усилий на выходе динамиков был, увы, существенно меньше…

А ведь квартет солистов, не побоявшихся, что называется, «грудью накинуться на амбразуру динамиков», подобрался и вправду внушающим доверие: Татьяна Павловская (сопрано), Елена Заремба (меццо-сопрано), Массимилиано Пизáпиа (тенор) и Паата Бурчуладзе (бас). Из названной четверки певцов неизвестным отечественной публике оказался лишь один – итальянец Массимилиано Пизáпиа. То, что в исполнении итальянской музыки XIX века был задействован хотя бы один итальянский певец, в рекламную кампанию обсуждаемого проекта, несомненно, вносило некое оживление – и, даже судя по «микрофонному» звучанию, этот исполнитель показался достаточно музыкальным и стилистически грамотным. Имена же оставшейся тройки певцов, не нуждающиеся в специальной рекомендации, известны отечественным меломанам весьма хорошо, и это с легкостью позволяет отмахнуться от весьма неблагодарного занятия судить об их голосах и интерпретациях на основе, прямо скажем, не всегда сбалансированной усилительно-микрофонной поддержки.

Оставив это занятие до лучших времен, мы подходим, наконец, к осознанию того, что слово «шоу» в названии рецензируемого проекта, несомненно, явилось ключевым, главным. На память вдруг приходит философски «концептуальное» название одноактного театрального дивертисмента Сальери «Сначала музыка, потóм слова». По аналогии с этим, театрализованному действу «Судный день» вполне подошел бы подзаголовок «Сначала шоу, потóм музыка». Вообще-то, любой «Реквием» как музыкальный жанр, в том числе и «Реквием» Верди, при своем исполнении абсолютно не нуждается ни в какой визуализации: чеканный канонический текст католической заупокойной мессы и музыка, на которую он положен, вполне самодостаточны. Но лично я «попался» на любопытстве: просто имя, опять же, итальянского режиссера-постановщика этого шоу Паоло Миччикé (Paolo Miccichè) оказалось мне знакомо и воскресило в памяти весьма приятные воспоминания семилетней давности. Речь идет о постановке «Аиды» Верди в рамках Летнего сезона Римской оперы в Термах Каракаллы, в которой Паоло Миччикé выступил не только режиссером, но и виртуальным сценографом, создав удивительную по своей зрелищной реалистичности «видеопроекционную симфонию», ведь никаких объемных выгородок на сцене не было. Были лишь древние камни развалин Терм, на которые и проецировалась компьютерная видеографика…

Хорошо, что режиссеру, переставившему части «Реквиема» Верди с ног на голову, не пришла тогда идея начать «Аиду» с четвертого акта! Вы скажете, что я перегибаю палку и намеренно утрирую ситуацию, ведь оперное действо всегда предполагает сюжетное развитие в строгом соответствии с либретто. Но при этом своя внутренняя драматургия, строго иерархическая последовательность разделов, сформированная вековыми церковными традициями, присуща и заупокойной католической мессе! Другое дело, что каноническая структура мессы этого типа гораздо шире, чем мы, как правило, встречаем в опусах разных композиторов, использующих не все ее существующие части (то есть многие из них просто опускаются ими, а использованные всё равно остаются на своих «законных» местах). В этом плане не стал исключением и Верди, создав свою оригинальную авторскую версию, к которой и требовалось-то всего-навсего просто отнестись с должным пиететом – и ничего более!

Но я невольно, в силу того, что нарушение порядка исполнения частей «Реквиема», лично задело меня за живое больше всего, опять отвлекся от самого шоу, то есть от того, что непосредственно увидел на сцене. Итак, вся его визуальная подоплека была связана с компьютерной видеографикой, воспроизводящей на огромном экране интерьеры Сикстинской капеллы в Ватикане, а стало быть, знаменитые живописные фрески Микеланджело (в том числе и посвященные теме Страшного суда), которые предстали перед нами во всевозможных сочетаниях, ракурсах и планах детализации. Проекционный экран был полупрозрачным, и было видно, что за собой он скрывает мощный сводный хор, а солистам, облаченным в свободные античные паллиумы белого цвета, место не только для пения, но и для некоторых сценических «мизансцен», наоборот, было отведено перед экраном (заметим, что оркестр располагался, как в театре, в оркестровой яме). Что ж, сама видеографика была сработана весьма профессионально – она действительно впечатляла, но, скорее, даже не своими художественно-репродукционными достоинствами, а вполне искренними восторгами в адрес технического прогресса, благодаря которому стали возможны подобные весьма реалистичные 3D-инсталляции (именно лишь в этом отношении Паоло Миччикé и поработал на славу). Но если оформление его «Аиды» 2005 года действительно предстало захватывающей «видеопроекционной симфонией», то визуальный ряд к «Реквиему» был явно иллюстративным и фрагментарным. Еще и по этой причине режиссерское намерение перетасовать части «Реквиема» выглядит мало убедительным.

Но, как всегда, в бочке с медом не обошлось и без ложки дегтя: на финальной стадии этого шоу, в котором фрескам Микеланджело было гораздо уютнее, чем музыке Верди, всё-таки возникла пресловутая «актуализация». Под звучание на этот раз финальной части «Lacrimosa» на экране мы увидели людское море нашего времени и взрывы складывающихся в гармошку домов. Право же, без всего этого можно было бы и обойтись, равно как и без нещадно слепящего прямо в глаза света прожекторов, которым после более часового погружения в темноту зрительного зала достаточно долго пытали слушателей на финальных тактах исполнения… Тема «Dies irae» открывает секвенцию и кратковременно повторяется перед «Lacrimosa», но возникает она у Верди и в «Libera me», так что, когда финальные аккорды вступительного «Libera me» отзвучали, едва исполнение «Реквиема» началось, сразу же подумалось: «Вот тебе, бабушка, и Судный день…» После этого, казалось, всё должно было и закончиться… Но «Sanctus» сменился «Domine Jesu» («Господь Иисус Христос»), затем последовали «Agnus Dei» («Агнец Божий»), «Lux aeterna» («Вечный свет») и «Requiem et Kyrie» («Вечный покой» и «Господи, помилуй»), чтобы в финале, как и было сказано ранее, завершиться масштабной секвенцией. И я, наверное, всю жизнь буду помнить эту последовательность номеров-чисел явно от Лукавого: 7, 4, 3, 5, 6, 1, 2. Но, впрочем, «индульгенция» на сей шоу-проект, мировая премьера которого состоялась в 2009 году в Каннском дворце фестивалей и конгрессов, была получена от самого Папы Римского Бенедикта XVI. Точнее, речь идет о разрешении Святого престола на использование в проекте изображений ватиканских фресок Микеланджело, но согласие на частное практически всегда можно трактовать и как благоволение общему.

В официальной рекламе этого шоу-проекта, которая не скупилась для него на эпитеты «грандиозный», «уникальный», «необыкновенный», «сенсационный», нет никакой информации о том, был ли этот проект за три года, прошедшие после его мировой премьеры в Каннах, востребован где-нибудь еще. Если не был, то выходит, что Москва стала для него вторым пристанищем. И значит, получается, что повод для законной гордости у нас всё-таки есть? Возможно, но после непосредственного знакомства с этим высокотехнологичным шоу окончательная и непоколебимая уверенность в этом так у меня и не появилась… Я даже отчасти завидую тому новому русскому, с фигуры которого мы и начали весь этот разговор, ведь сидя в своем любимом домашнем кресле и слушая музыку в отменном цифровом качестве, он просто получал удовольствие… И при этом, в отличие от рецензента, в голове которого родилось столько «неуместных мыслей», ни о чем не думал!

Фото: Eric Dervaux (предоставлено пресс-службой ГКД)

Ссылки по теме

• «Судный день» в Кремле

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru