Московский Камерный Музыкальный Театр имени Покровского начал сезон с мировой премьеры — оперы Владимира Кобекина «Холстомер». Наш корреспондент Ю. Алябов побывал на спектакле 2 октября.

Опера, как актуальный жанр, начинает быть модной, она, как сегодня говорят, в тренде. Новый сезон только-только начался – еще и месяца не прошло с презентации «Франциска» в Большом, чуть больше недели – с премьеры «Альберта и Жизели» Журбина в Московской консерватории, как вот уже москвичам предлагают оценить еще одно новое сочинение – на этот раз уральского композитора, Владимира Кобекина в стенах театра Покровского.

Этого автора связывает с упомянутым театром давняя творческая дружба. Еще тридцать два года назад никому не известный провинциальный автор предложил Борису Покровскому, уже тогда титану и мэтру, свои оперы «Лебединая песня» и «Записки сумасшедшего». Они были благосклонно прослушаны и благополучно поставлены великим маэстро – случались такие чудеса в эпоху развитого социализма, когда удавалось обходить жесткую бюрократически-иерархическую систему советских театров, благодаря энтузиазму, независимости и таланту наиболее выдающихся ее представителей, коим, несомненно, был Покровский. С тех пор имя Кобекина не раз появлялось на афишах театра Покровского, последний раз – в этом году (опера «Счастливый принц»). Да и сам композитор не раз признавался, что именно благодаря Покровскому он так «подсел» на написание опер. Последний его опус по одноименной повести Льва Толстого «Холстомер» режиссер-постановщик Михаил Кисляров назвал, с одной стороны, пластической оперой, а, с другой, - оперой-эскизом, оперой-импровизацией. И то, и другое, оказалось абсолютно верным – именно подобное режиссерское решение оказалось наиболее адекватным написанной партитуре – довольно объемной – около пятисот страниц.

В центре повествования – судьба мерина по кличке Холстомер, названного так за удивительную плавность и скорость хода. По сути – это архетипический образ изгоя, личности, не похожей на других (вспоминается сразу и «Гадкий утенок» и «Чайка Джонатан Левингстон» и многие другие). Только в случае с Холстомером изгоем его делают не ему подобные – лошади, а люди. Дело в том, что Холстомер родился пегим, и, несмотря на все свои достоинства, это делает его в глазах Генерала-конезаводчика неполноценным. Его лишают возможности любить, иметь детей, оскопляя и делая мерином. Правда, попав к князю Серпуховскому, Холстомер, благодаря своему таланту, все же живет счастливо какое-то время, но будучи предан хозяином, теряет свою силу и становится никому не нужным. Это для него вдвойне обидно, ведь в свое время князь говорил, что Холстомер для него больше, чем конь – друг. Но такова прихоть богатых эгоистов – окружающие для них – мусор. Вообще, в опере очень много аллюзий на нынешний социум – это и безжалостное отношение к слабым, к старикам, к больным – просто слепок с сегодняшней Москвы, когда получить работу, если тебе больше 45-ти, шансов практически никаких. А при этом, кроме молодости ничего и нет – она единственный товар. Это и бахвальство толстосумов друг перед другом, и гламурные любовницы-вампирши, разоряющие своих богатых «спонсоров», которых они, по сути, ненавидят, и поэтому с легкостью им изменяют. А главное – получение удовольствий любой ценой. Чужая жизнь и талант – это только способ эти удовольствия получить.

Сам композитор определил жанр этой оперы, как камерный эпос. А подобное прочтение требует своих, особых, композиторских приемов и средств. В первую очередь, это довольно значительное количество хоровых сцен или сольных партий и дуэтов в сопровождении хора. Подобная трактовка сразу придает повествованию масштабность, глубину и значительность. И, конечно, это, прежде всего, русская музыка – не только по эпичности, но и по интонационному строю, по ритмике – в опусе много номеров с развитой полиритмией, идущей еще от обрядовой песни, по многослойной подголосочной полифонии, по широкой распевности мелодии, как в первом рассказе Холстомера (к сожалению, у меня не было возможности ознакомится с партитурой, в связи с чем названия и гармонические обороты приходится идентифицировать по слуху, поэтому заранее прошу извинить за возможные неточности). Кобекин признавался, что сознательно опирался на своих великих предшественников. И действительно, в прологе – явная реминисценция оркестровых номеров сказок позднего Римского-Корсакова, многие хоровые номера выдержаны в стилистике хоровых циклов Свиридова и Гаврилина (например, хор кобылиц в конце 1-го действия), а звучание оркестра переплетением множества самостоятельных изломанных инструментальных линий отсылает нас к симфоническим партитурам Шостаковича. Но при всем при этом – музыка – абсолютно авторская, не оставляющая сомнений в творческой индивидуальности сочинения. Есть намеки на русский водевиль – дуэт Серпуховского и Генерала – «Я Петербурга не люблю» - комический марш-гротеск a la ранний Прокофьев. Поскольку многие вокальные номера писались прямо на прозаический текст Толстого, поневоле возникает аналогия с письмом «К Станиславскому» Рахманинова, построенным по такому же принципу. Ну, и конечно же, никуда не деться от русского романса – это романс Матье, а также романс Генерала «Жизнь наша в старости – изношенный халат» (на замечательные стихи П.Вяземского).

Надо заметить, что композитор сам написал либретто, которое получилось весьма удачным. Многие тексты к вокальным номерам, на мой взгляд, оказались «хитовыми». Кроме уже упомянутых двух романсов и хора кобылиц, это очень симпатичный хор «Солнце встает из-за леса», ну и, конечно, инструментальный финал-вознесение Холстомера.

Я давно заметил, что в окружении острых и многочисленных диссонансов простые и ясные гармонии и выразительные мелодии всегда слушаются очень свежо. Вот и здесь после несколько, на мой взгляд, затянутых сцен – дуэта Генерала и Серпуховского, а потом сольной сцены Серпуховского, построенных на острых, диссонантных гармониях и холодно-колючих мелодиях, - финал, в основе которого лежит стандартный плагальный оборот (правда, соответствующим образом оркестрованный и сыгранный) слушается просто как откровение.

Самых добрых слов заслуживает труппа театра. Начиная с самой первой сцены, когда табун из двух десятков актеров-лошадей выстраивается вдоль стены, чтобы кичась своей молодостью покуражится над старым мерином, в зале возникает странная зловеще-эротическая атмосфера. Давно замечено, что лошадь вообще очень эротичное животное, а когда около десятка голых по пояс молодых мужчин излучают животную похоть половозрелых жеребцов перед случкой, зал буквально тонет в сексуальных флюидах. Женская часть табуна оказалось не столь вызывающе сексуальна, хотя и там есть на что посмотреть. Хореография-пластика Михаила Кислярова тонко подчеркивает эту сексуальность и в сценах молодого Холстомера с молодой Вязопурихой, и в откровенно похотливых поползновениях Матье, и в массовых гуляниях табуна.

Успех Кислярова заслуженно могут разделить и его коллеги - необходимо отметить работу художников Виктора Вольского, задействовавшего практически все пространство театра, и Ольгу Ошкало – художника по костюмам, сумевшую столь странным образом совместить не только животное и человеческое, но и сделать это вполне современно и стильно.

Очень достойно выглядели солисты – Игорь Вялых – Серпуховский, Герман Юкавский – Генерал, Павел Паремузов – Тарас, Алексей Морозов и Александр Полковников – старый и молодой Холстомер. Чуть слабее оказались женские персонажи – у Екатерины Ферзбы прослушивалось «качание» голоса, возможно, связанное с волнением, несколько портившее впечатление от глубокого и красивого тембра, а Екатерина Большакова в роли Матье была слишком тяжеловесна и груба – ее огромное меццо-сопрано, как норовистую кобылу, надо держать в узде. К сожалению, не всегда был безупречен оркестр (дирижер-постановщик спектакля Владимир Агронский) – видно, что материал еще только сыгрывается, не прочувствован и не исполнен до конца точно. А это жизненно необходимо для такого небольшого состава. Ведь при исполнении подобной музыки, построенной на сложных политональных созвучиях, роль точной интонации каждого голоса возрастает многократно. Тоже самое касается и звучания хора – не всегда хватало нужной, если не мощи, то тембральной полноты, глубины и силы.

Из всех прослушанных за последние несколько лет новых опер, а их набирается около полутора десятков, «Холстомер», пожалуй, - одно из наиболее цельных произведений, как в музыкальном, так и в сценическом воплощении. Посоперничать с ним мог бы, разве что «Очарованный странник» Щедрина, где, кстати, лошадиная тема, тоже некоторым образом, присутствует. Конечно, это не легкий жанр, восприятие подобного материала требует не только усилий со стороны слушателей, но и определенной подготовки. Но, думается, что удовольствие, получаемое от подобного самопреодоления и саморазвития, многократно превышает затраченные усилия и делает нас лучше и чище.

Автор фото — Иван Мурзин

Ссылки по теме

• Премьера оперы «Гамлет» Кобекина

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru