Вот с такой грустной цитаты приходится начинать рассказ об очередном концерте цикла «Королевы оперы». Суми Чо, или, как более нам привычно – Суми Йо, привезла блестящую, виртуозную программу «Безумства любви», состоящую всего из четырёх, но большущих «высшего исполнительского мастерства» сцен-арий. Однако, вместо ожидаемого эффекта мы услышали мастер-класс по волевому преодолению певицей самой себя.

Живьём слушала корейскую приму впервые. Её многочисленные записи вызывали прохладное уважение мастерством и техникой, но такой тип голоса и манера пения, напоминающая «механического соловья», как правило, ординарные интерпретации никак не ассоциировались с заявленным «королевским» титулом. Ну, повезло человеку родиться в нужное время (ещё до массовой экспансии певцов из дальневосточной Азии на европейский рынок) и в правильной стране – Южной Корее, где умеют ценить и возвеличивать соотечественников, добившихся успеха в мире. Дерзну предположить, что родись Суми сразу в США, при всех тех же «вводных»: незаурядные вокальные данные плюс огромная работоспособность, музыкальность, экзотическая внешность и т.д. – быть бы ей рядовой певицей, пусть и ценимой, но не более чем «графиней или маркизой», а не «королевой» оперы.

Но когда в числе основных спонсоров проекта видишь эмблему «KIA Quoris» – вопросы о выборе солистки отпадают. А довольно большой процент в зале Театра Станиславского легко отличимых корейских «болельщиков» добавляет понимания ситуации. Проект «Королевы оперы» сравним с крупным спортивным мероприятием ещё и своей геополитической дипломатией.

Начало концерта задержалось на двадцать минут. Многовато даже для специфически гламурного вечера, в отчётах о котором в центральных СМИ большую часть занимает список «вип» персон из мира музыки, театра, кино и ТВ, присутствовавших в зале.
Первый выход миниатюрной, с завидно точёной фигуркой, обтянутой белой парчой и слегка путающейся каблучками в пене оборок-шлейфа Суми Йо со сценой и арией Эльвиры из «Пуритан» Беллини сильно не разочаровал. Хотя тембр совсем неинтересный, стёртый, недоозвучены низы, формально и холодно пропето «Lasciate mi morir», но слышна очень крепкая школа, мастерское построение фразы и филирование на пиано. Впрочем, подумалось про, увы, возрастные издержки – «хрустальный» тип сопрано подвержен им более других, особенно после пятидесяти.

Но второй номер – финальная Сцена сумасшествия доницеттиевской Лючии насторожил. «Каплю дёгтя» добавила перед началом его и наша вечная неорганизованность. У вышедшего солиста-флейтиста, что по традиции в концертах встаёт рядом с певицей, не оказалось пюпитра. Госпожа Суми даже сама готова была держать ноты в руках! Возникла неловкая пауза, прерываемая нервными аплодисментами. Спасибо дирижёру – властно пересадил скрипачей, раздобыли пюпитр. Но чувство конфуза осталось, море свисающих на сцене живых цветочных гирлянд чьи-то заботливые руки кропотливо низали, а о простом и основном недодумали!

А затем впервые услышала небывалое – тембр флейты оказался круглее и богаче женского голоса! Вообще, первой флейте оркестра «Новая Россия» Александру Плисковскому всяческий респект. А сопрано здесь отчаянно боролось, началось плавание интонации, полез какой-то нарочито открытый тембр, страдальчески-натужная колоратура. Про образ бедной помешанной Лючии уже речи не было, добраться бы до конца номера. Напоследок Суми рискнула, и остренько прилично взяла верхний ми-бемоль, но пережала его, закончила неприличным всхрипом. Возможно именно это, то что «коронная» нота не удалась, заставило сделать объявление о нездоровье Суми Йо перед началом второго отделения.

Каватина Амины из «Сомнамбулы» Беллини в кантиленной части пелась тем же «вытертым» некрасивым звуком, но музыкально, правда явно низковато. А вот техничный финал сцены опять стал тяжким марафоном. Усилия певицы ещё подчёркивались нарочитыми движениями всего корпуса, грубоватыми выпадами живота и бёдер, предельно обтянутых уже алым платьем.

Наконец, заключительный программный номер – менее известная Сцена безумия Офелии из «Гамлета» Амбруаза Тома. Начала Суми как-то легко, специфика французского языка и музыки словно поддержали её. Но дальше последовали уж совсем неприличные хрипы, неспетые фразочки, причём, на низах и середине. Кроме жалости и сочувствия такое исполнение уже ничего не вызывает!

Зал великодушно наградил аплодисментами болящую Диву, и не рассчитывал на бисы. Однако, героическая Суми взяла микрофон и вдруг ставшим мягким и округлым тембром запела милейшую корейскую народную песню. Наверное – шлягер, потому что сидевшие рядом земляки певицы вдохновенно подпевали. И, совсем расхрабрившись, завершила вечер некой бравурной песенкой про «Наполи» с хором, по стилю – из киномузыки 60-х .

Далее были трогательные извинения Суми Йо за «больное сопрано» и вручение гранта от неё Оперному центру Г. П. Вишневской.

Несколько слов об оркестре «Новая Россия», сопровождавшем выступление. Тот случай, когда коллектив и дирижёр воспринимались отдельно друг от друга. Александр Сладковский очень чуткий аккомпаниатор вокала. Всё, что он делал в моменты пения Суми Йо, как поддерживал певицу в трудных местах, как регулировал баланс групп, очень понравилось. Но само звучание коллектива грешило обычной неряшливостью медных, и, как ни странно, бедностью струнных, словно у всех скрипачей фабричные дешёвые инструменты.

При таком «относительном» качестве игры благом оказалось, что не подлинные увертюры Беллини и Доницетти исполнялись для перерыва и отдыха солистки, а некие сюиты из тем опер, в обработке Ким Бара. От скроенного к случаю попурри и не ждёшь тонкой интерпретации. К тому же, оркестровые фрагменты, дабы публика в платьях «от кутюр» не заскучала, щедро снабжались видео проекцией. Мелькание ярких всполохов поначалу забавляло, но когда начали ритмично сменяться узоры из калейдоскопа, захотелось закрыть глаза!

Правда, последняя оркестровая интерлюдия, как раз натуральная, без обработки сюита из музыки к балету Тома «Праздник весны» эффектно дополнялась макросъёмкой превращения бутонов в пышные цветы, что порадовало, внесло оптимизма.

Напоследок. У многих народов, почти во всех мировых религиях, смена имени, даже звучания его, имеет магический смысл. От пострига в монахи, до смены имён ушедшими на пенсию актёрами в императорской Японии, дабы никто не узнавал их на покое. С Дмитрием Хворостовским в концерте пела Суми Йо, пригласивший её же Игорь Крутой написал на афишах: Суми Джо – и оба этих выступления были вполне удачны. Госпожу Суми Чо «сразила» коварная московская простуда… Может, в следующий раз организаторам стоит назвать корейскую сопрано ещё как-то иначе?

Автор фото — Олег Черноус

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru