Нынешний сезон завершился в Лионе мощным финальным трезвучием: тремя абсолютно разными по характеру оперными постановками («Тоска» в Амфитеатре Международного городка, «Кармен» на фестивале «Ночи Фурвьера» и «Волшебная флейта» в Лионской национальной опере), каждая из которых по своему наводит на размышления о дальнейшей судьбе оперного искусства

Амфитеатры новые: радикальная старомодность

Гигантский Амфитеатр Международного городка, вмещающий 3000 зрителей, открыт совсем недавно – в 2006 г. Он расположился в живописной излучине Роны и стал «резиденцией» Лионского симфонического оркестра, в прошлом году сменившего своё официальное название на Симфонический оркестр Слияний (Orchestre Symphonique Confluences, OSC).

Этот оркестр, история которого насчитывает всего 26 лет, не столь знаменит в мире, как Лионский национальный оркестр, но среди широкой лионской публики он и его бессменный руководитель Филипп Фурнье известны и любимы не меньше, а то и больше. Причина проста: «Оркестр Слияний» традиционно сопровождает выступления приезжающих в Лион поп-звёзд, что, впрочем, не мешает ему регулярно готовить и серьёзные классические программы.

Отправляясь на «Тоску», представленную ими публике в начале июня, я был абсолютно уверен, что речь идёт о концертном исполнении, поскольку на афишах, которыми пестрил город, были указаны имена дирижёра и солистов, но не было ни малейшего упоминания о режиссёре. В программке к этим именам добавилась фамилия художника, но о режиссёре, опять-таки, ни слова. Каково же было моё изумление, когда после поднятия занавеса начался самый настоящий спектакль с полноценными декорациями и костюмами. Это был спектакль, поставленный без режиссёра! Причём своей вызывающей традиционностью он откровенно полемизировал с режиссёрским оперным театром, являющимся визитной карточкой, скажем, Лионской национальной оперы.

Оговорюсь сразу, у данной «Тоски» был «врождённый дефект» – микрофоны. Амфитеатр Международного городка своим внешним видом недвусмысленно подражает римским амфитеатрам, но акустика его совершенно не приспособлена для того, чтобы петь без микрофонов. Перед звукорежиссёрами стояла совершенно невыполнимая задача выстроить баланс между голосами солистов, хором и оркестром, и общее звучание было порой противоестественным. Раз упомянув об этом досадном обстоятельстве, я более на нём не заостряюсь, а перехожу сразу к более интересному вопросу: как выглядит в XXI в. оперный спектакль, поставленный без режиссёра?

«Тоска»

Вынужден признать: это было не так уж плохо. И ещё вынужден добавить, что «не так уж плохо» - это, видимо, потолок подобных затей. Не хуже, а то и лучше, чем среднестатистический спектакль «Тоска», какой можно было бы вообразить себе в советском провинциальном академическом театре 1970-х гг. Идеально для первого знакомства с произведением (всё как у автора, вплоть до буквального соблюдения ремарок), но потрясения, катарсиса ждать бесполезно. Певцы по большей части отсутствием режиссуры нисколько не смущались и чувствовали себя в знакомой до боли опере, как рыбы в декоративном аквариуме. Тоска старательно ревнует, Скарпиа старательно стращает, Ризничий старательно хромает... Всё качественно и хрестоматийно. И никаких откровений. Выбранный создателями спектакля творческий подход невольно приводил на ум старую шутку про презерватив: с ним надёжнее, но без него приятнее.

Слабым звеном команды оказался Каварадосси – Патрик Гаре. Несмотря на то, что певец он опытный, востребованный (знаком и российской публике: исполнял в Екатеринбурге заглавную партию в «Осуждении Фауста» Г. Берлиоза) и к тому же обладает приятным голосом, смотреть на него было просто мучительно, а слушать – скучно. И это очень симптоматично. Дело в том, что если прочие участники спектакля многократно исполняли свои партии на сценах различных театров, то есть де-факто проработали их с режиссёрами, то Гаре в партии Каварадосси дебютировал. И разница весьма чувствовалась.

Тоска (Катрин Манандаза) и Скарпиа (Патрис Берже) были убедительны и вокально, и актёрски, но, как уже говорилось, слишком предсказуемы, чтобы потрясать. Однако без сюрпризов всё-таки не обошлось. Приятной неожиданностью оказался тенор Жан-Луи Менье в роли Сполетты. Вот это был выродок! Вкрадчиво сюсюкающий безжалостный садист-извращенец с кошачьей пластикой. Появляясь на сцене, он наполнял её жизнью. Его присутствие делало спектакль не только качественным, но и интересным, ярким. Честно говоря, я впервые по-настоящему обратил внимание на этого персонажа. Понятно, что артист придумал своего Сполетту сам, на свой страх и риск, был, так сказать, «сам себе режиссёром». Но даже гениальный Сполетта – герой слишком второстепенный, чтобы «вытянуть» постановку в целом.

Этот спектакль, в целом вполне приемлемый, заставил задуматься ещё и вот о чём. Те, кто регулярно читал мои заметки о нынешнем сезоне в Лионской национальной опере, наверняка согласятся со мной, что представить себе на сцене этого театра «Тоску», да ещё и в традиционной постановке, просто немыслимо. А на такие спектакли определённо есть спрос, который, как известно, рождает предложение. Так что консервативным любителям оперы приходится теперь идти не в «мейнстримный» театр, а искать утехи «на стороне». И любопытно, что же будет дальше: возьмёт «оперная опера» реванш или окончательно съедет на «обочину» мировой культуры?

Амфитеатры старые: махнём к цыганам

Те же самые мысли посещали меня и тогда, когда я шёл на постановку «Кармен» фестиваля «Ночи Фурвьера». Опять-таки – Лионская национальная опера весь сезон потчевала публику репертуарными изысками. Понятно, что альтернативным компаниям приходится играть на контрасте и завлекать публику проверенными «хитами». Всё смешалось в доме Облонских: уже не разберёшь, где «мейнстрим», а где «маргиналы».

Пару слов о самом фестивале «Ночи Фурвьера». Он проходит ежегодно в Лионе под открытым небом в двух древнеримских амфитеатрах, расположенных на холме Фурвьер, в самом центре античного Лиона – Лугдунума. Эти амфитеатры были обнаружены поздно, в конце XIX в., а окончательно раскопаны только к середине XX в., после чего стали вновь использоваться по назначению. «Ночи Фурвьера» - фестиваль не чисто оперный. В его афише соседствуют драматические спектакли, современный танец и музыка самых разношёрстных направлений (в прошлом году приезжала с концертом Бьорк, например, а в этом приезжает Вуди Аллен со своим джазовым оркестром). Также обычно в рамках фестиваля делается одна оперная постановка. В прошлом году это был «Дон Жуан», в нынешнем – «Кармен».

От этой «Кармен» я ждал многого ещё и потому, что это была совместная постановка с оперой Сент-Этьена. Оперный театр этого относительно небольшого городка пользуется во Франции превосходной репутацией, а его музыкальный руководитель Лоран Кампеллоне нередкий гость и в московских театрах.

Впрочем, данной «Кармен» руководил не Кампеллоне, а Марио Тронко, чей «Оркестр Пьяцца Витторио» работает на стыке жанров, сплавляя воедино классическое музицирование, этномузыку и джаз. По словам самого Тронко, этим спектаклем он хотел рассказать о цыганском народе и подчеркнуть универсальность истории Кармен, которая могла произойти где угодно – от Раджастхана до Марокко. Для этой цели были приглашены цыганские музыканты из Индии и из Румынии, цыганские танцоры (кстати, превосходные), а кроме того... Тронко полностью переаранжировал (и местами переписал) партитуру Бизе, приблизив её по звучанию к современной эстрадной музыке. Иными словами, уж какой-какой, а традиционной эту «Кармен» назвать было никак нельзя.

«Кармен»

Априори попахивает дилетантизмом и кощунством? Попытаюсь заступиться за спектакль. «Кармен» - издавна моя самая любимая опера. Помнится, как-то ещё в подростковом возрасте я услышал по радио довольно-таки бездарную пародию на популярные фрагменты из неё и едва не расплакался от обиды за дорогую моему сердцу музыку. Но на спектакле фестиваля «Ночи Фурвьера» обижаться было совершенно не на что. По большому счёту это уже не имело никакого отношения ни к Бизе, ни к «Кармен», ни к Кармен и как посягательство на классику совершенно не воспринималось.

Опять-таки, нельзя забывать, что это Франция, где «Кармен» все знают наизусть и, естественно, хотят какого-то нового взгляда. Многие моменты, в самом деле, зазвучали очень свежо, напоминая самые лучшие образцы французского шансона и ясно показывая, до какой степени зыбка граница между так называемой «классикой» и так называемой «лёгкой» музыкой, до какой степени разница между этими двумя вселенными определяется не столько содержанием, сколько формой подачи музыкального материала. Слышали бы вы куплеты тореадора на цыганском языке и в цыганской манере! Или квинет контрабандистов, исполненный как блюз!

Примечательно, что и этот спектакль обошёлся без режиссёра. Впрочем, данное действо вряд ли правомерно называть спектаклем – скорее это притворяющееся спектаклем ревю, череда красочных вокальных и танцевальных номеров, объединённых некой весьма условной общей «историей». С холма открывался восхитительный вид на сияющие городские огни, служивший естественным продолжением декорации, которую удачно дополняла огромная апельсиновая луна, повисшая прямо над сценой. На ступенях амфитеатра было яблоку негде упасть, а вмещает он, если верить Википедии, 10 000 человек. И вся эта огромная толпа пребывала в неистовом восторге. А спектакль давали четыре раза подряд. Я был на третьем.

И призадумался: а уж не это ли «опера будущего»? Если отбросить в сторону снобизм, то, допустим, Вагнер же делал новые аранжировки Глюка, а Рихард Штраус – Моцарта. И их целью было именно приблизить музыку композиторов прошлого к современности, сделать её живой, а не музейной. Другое дело, что современность современности рознь, но времена-то, как известно, не выбирают...

Парадоксально, что именно в этой радикальной постановке я увидел, наконец, ту самую «настоящую» Кармен из детства: в пёстром платье, в цыганской шали, с цветком в волосах. Надо же, а я думал, что уж не встретимся никогда...

Поистине волшебная «Флейта»

Экономический кризис продолжается, и это сказывается на всём, в том числе и на репертуарной политике театров. Каждый выкручивается как может. Участилось количество совместных постановок, делаемых общими силами двух и более театров, а также возобновление старых и проверенных спектаклей. В этих тяжёлых условиях Лионская национальная опера решила сделать ход конём: не разоряться на дорогих звёзд и завершить сезон молодёжным спектаклем. Найти молодёжь труда не составило: при Лионской опере много лет успешно функционирует оперная студия, которая базируется в живописном месте за городом – на так называемой «Ферме искусств». Руководит ею известный тенор Жан-Поль Фушекур. Организаторы этой затеи всячески подчёркивают, что студия - не учебное заведение, что их цель – собрать талантливых молодых людей, которые уже умеют петь, и создать им максимально комфортные условия для творчества. Студия регулярно выпускает спектакли. В прошлом сезоне это была очаровательная одноактная оперетта Оффенбаха «Дамы рынка» в театре «Круа-Русс». А теперь студийцы замахнулись на полноценную, да ещё и закрывающую сезон, постановку на основной сцене Лионской оперы.

«Волшебная флейта»

Я вообще-то на эту «Флейту» шёл с опаской, потому что её режиссёром-постановщиком был заявлен Пьеррик Сорен – современный художник-видеоинсталлятор. Вполне можно было ожидать, что, как и в недавнем «видаоинсталляторском» «Фиделио», публику будут потчевать лазерным шоу, в котором певцы окажутся «не пришей кобыле хвост». Но я ошибся и, положа руку на сердце, говорю, что это была самая лучшая «Волшебная флейта», какую мне только доводилось видеть и слышать.

Начнём с того, что в программке спектакля постановщиков значилось уже двое: в помощь Пьеррику Сорену прибавился Люк де Вит – профессиональный режиссёр и театральный педагог, работающий в качестве ассистента режиссёра в крупнейших оперных театрах мира. Не буду гадать, каким был конкретный вклад каждого из сорежиссёров – главное, что конечный результат получился просто завораживающим.

В анонсе к спектаклю было сказано: «Величественная феерия, детская сказка, масонская оратория, философская притча <…> Все компоненты должны присутствовать, ни в коей мере не отягчая собой повествования». Когда я прочитал это, мне подумалось: «Так-то оно так, но попробуй-ка осуществить такое на практике». И однако же осуществили! Это был прежде всего театр – театр народный, площадной, даже кукольный: костюмы делали женских персонажей похожими на марионетки, а мужских – на куклы-перчатки. Эта кукольность придавала действу ту самую меру условности, ту самую щепотку наивности, которая была необходима для того, чтобы и певцы, и публика могли воспринимать всю эту небылицу всерьёз. Масонская символика присутствовала в больших дозах, но подавалась с изрядной долей юмора, благодаря чему даже диалоги жрецов во втором акте, всегда казавшиеся мне несколько затянутыми, стали живыми и увлекательными. Они были решены в виде этаких «заседаний Политбюро». Однако юмор не обязательно значит ёрничанье. Все торжественные моменты – хоры посвящённых, обе арии Зарастро, марш жрецов – прозвучали со всей подобающей величественностью и сакральностью. Ну а обилие видеопроекций и умелое комбинирование их с реальностью давали возможность для практически неиссякаемого волшебства. Это был диснеевский мультфильм. Шиканедер бы обзавидовался.

Впрочем, всё это волшебство не было «фокусом»: оно делалось откровенно, прямо тут на сцене, что ещё больше роднило спектакль с ярмарочным театром, только на сей раз с комедией масок. Все чудеса организовывали...дзанни – самые настоящие, высшей пробы. Вахтангов и Мейерхольд обзавидовались бы. С ног до головы облачённые в чёрный (или синий, в зависимости от фона) бархат, бесшумно передвигавшиеся особой порхающей походкой, эти «театральные слуги», кажется, и своим полным отсутствием не могли бы обращать на себя меньше внимания. Высококлассная работа!

Вся молодёжь, как это обычно и бывает, играла с азартом, с откровенным кайфом. Лица героев нередко проецировались на экран крупным планом. И никто при этом не «сфальшивил», никто ни на мгновение не «выпал» из действия. Я не знал, что у этого спектакля два состава, и по неосмотрительности попал на второй. Добавить «к сожалению» рука не поднимается, настолько все были безукоризненны. По прошествии двух с небольшим часов мы (я был в компании) настолько сроднились с героями, что теперь, кажется, никогда не сможем представить их себе какими-то иными. Вокал при этом был также роскошный. Царица Ночи (Сабин Девьей, исполняла эту партию в обоих составах, без дублёрши) оказалась определённо лучшей из слышанных мною когда-либо – даже с учётом легендарных классических записей. Первая ария была спета с пронзительной, щемящей искренностью – несчастную мать было по-настоящему жалко. Эта Царица Ночи была, конечно, манипуляторшей, но очень высокого полёта. Во второй же арии Девьей не просто прекрасно справилась со всеми вокализами, но и умудрялась виртуозно играть в них динамическими оттенками, производя буквально гипнотизирующий эффект. Певицу, кстати, заметили. После Лиона она отправляется петь Царицу Ночи в Парижской опере и, видимо, «далее – везде».

Дирижировал спектаклем Стефано Монтанари – музыкант, более известный в качестве «аутентиста» и «барочника». Наверное, поэтому темпы в его трактовке были слегка «сдвинуты» в сторону убыстрения. В чём-то это оказалось более интересно, в чём-то менее, но в целом всё было, опять-таки, очень хорошо.

Успех спектакля был оглушительный, но, объективности ради добавлю, не всеобщий. Зал аплодировал стоя минут 20, наверное, но когда на поклоны вышли режиссёры, несколько человек закричали «Бу!». Пресса тоже была не только хвалебная. Какого рожна людям надо, ума не приложу.

Меня же этот спектакль откровенно порадовал ещё и тем, что представлял собой наиболее оптимистичный сценарий дальнейшего развития оперы. Выходит, новые технологии не всегда подменяют собой режиссуру в традиционном понимании: порой они могут успешно дополнять её и даже подчиняться ей. Всего-то нужно немного любви к театру и внимания к первоисточнику.

Фото: Les Concerts de la Cité - Sayef, Loll Willems, Stofleth

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru