В Швейцарии завершился ее самый знаменитый и представительный форум. 25 августа 2013 года в городе на Фирвальдштетском озере праздновали семидесятипятилетие Люцернского фестиваля. Главным мероприятием форума стало концертное исполнение тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунга», приуроченное не столько к юбилею композитора, сколько к чествованию самих себя – города, виллы, фестиваля – имеющих к Рихарду Вагнеру самое прямое отношение.

«Зигфрид-идиллия» и молчание собак

Первый фестиваль стартовал аккурат 25 августа 1938 года при участии Артуро Тосканини, Бруно Вальтера и Адольфа Буша. Тогда у Люцерна не было зала для двух тысяч зрителей с лучшей в мире акустикой, но было желание выручить европейскую фестивальную идею. В традиционных фестивальных городах Зальцбурге и Байройте музыка оказалась заложницей режима, и таким музыкантам как Тосканини вход туда был заказан.

Швейцария оставалась свободной и независимой и изо всех сил хотела соответствовать. Гала-концерт открытия проходил в парке перед вагнеровской виллой Трибшен на открытом воздухе. Для Тосканини собрали элитный оркестр, в котором концертмейстерами групп струнных были музыканты Квартета Буша, а рядовыми оркестрантами – лучшие силы Оркестра романской Швейцарии. Бруно Вальтер в своей книге «Тема с вариациями» посвящает несколько абзацев описанию этого «памятного мероприятия». Оркестр исполнял самую разную музыку от Россини до Моцарта и Бетховена, но в памяти дирижера звенела «Зигфрид-идиллия», сочиненная в стенах виллы Трибшен, но как цельное произведение прозвучавшая здесь впервые. Трансляцию концерта, кроме центрального швейцарского радио, осуществляли 80 радиостанций Америки, поэтому понадобились англоязычные ведущие.

© Archiv Lucerne Festival

Очевидцы рассказывают, что Тосканини, не привыкший к атмосфере open air, сильно нервничал и даже злился. Чтобы создать тишину на генеральной репетиции и потом на концерте, городскому полицейскому управлению и Управлению транспорта были даны специальные указания. Курсирующие вдоль Вокзальной набережной кораблики, подвозящие зрителей (дорога к вилле Трибшен от причала у центрального вокзала Люцерна), должны были ехать настолько медленно, чтобы не создать прибоя волн, а также не давать сигнал о прибытии. Прочее судоходство было в этот день запрещено. Зрителям следовало занять места за 15 минут до начала концерта. Фабрикам дали указание избегать какого-либо промышленного шума. А владельцу отеля «Эрмитаж», находящемуся на противоположном берегу озера, велели изъять из его местного оркестра саксофоны, слышные в парке Трибшен. И, наконец, все собаки из близлежащих сельскохозяйственных предприятий были собраны в одном доме со звукоизоляцией и держались там окончания мероприятия. Цены на билеты были высокими по тем временам – 55, 44, 33 и 22 швейцарских франка.

Между тем «Зигфрид-идиллия», стяжавшая самые продолжительные аплодисменты на том историческом гала-концерте, стала визитной карточкой фестиваля, которую предъявляли по особым случаям. На десятом Люцернском фестивале ее дважды включил в программу концертов Вильгельм Фуртвенглер. На 25-м исполнял лондонский оркестр Новая филармония. В 1983, который также как 2013 был годом Вагнера, «Идиллию» снова исполняли в парке Трибшен силами солистов Люцернского камерного оркестра – на этот раз прямо на лестнице виллы. И так далее.

Баварская бомба

Однако, опекаемая и любимая в Люцерне «Зигфрид-идиллия» на протяжении 75 лет оставалась практически единственным произведением Вагнера, которое здесь исполнялось. Уже в последние годы руководство форума предпринимало шаги в сторону концертных исполнений опер и несколько раз здесь звучали то «Золото Рейна», то «Валькирия», то «Тристан и Изольда» или «Парсифаль». Целиком тетралогия «Кольца» прозвучала впервые на этом юбилейном фестивале, события которого объединила тема «Да здравствует революция!». Худрук форума Михаэль Хефлигер собирал пазлы «Кольца» несколько лет. Во-первых, ему хотелось пригласить оркестр и дирижера, которые были бы специалистами по Вагнеру, но не принадлежали ни одному оперному дому или фестивалю. Выбор пал на Бамбергский симфонический оркестр и его шефа английского маэстро Джонатана Нотта. Нотт приезжал в Люцерн еще в марте во время Пасхального фестиваля и читал лекции на вагнеровские темы, в том числе объяснял придуманную Вагнером систему лейтмотивов. Во-вторых, Хефлигер искал певцов, которые бы приехали в Люцерн в начале сентября свежими, а не отработав по десять представлений вагнеровских опер на других фестивалях. Ну а дальше – кто ищет, тот находит.

Бамбергский оркестр считается одним из сильнейших в Германии, стоит примерно на третьем месте после оркестра Берлинской филармонии и оркестра Баварского радио, вместе с тремя оркестрами из других регионов страны. Недавно бамбергцы повысили свой статус – стали назваться «Бамбергский симфонический оркестр – Баварская государственная филармония». Это исключительно дисциплинированный коллектив, заточенный на исполнение, прежде всего, немецкой и австрийской музыки. Джонатан Нотт – англичанин, но в отличие от своего коллеги Саймона Рэттла, который всегда помнит о родном Альбионе, как только пришел в 2000 году в баварский оркестр, усилил пронемецкую специализацию коллектива. Нотт записал с оркестром все симфонии Малера и Шуберта (CD), и последние получили ряд наград. Впрочем, эта специализация не касается музыки второй половины XX и XXI вв. Половина репертуара Нотта – современная музыка, включая первые исполнения.

Зал больших полотен

«Кольцо» в исполнении бамбергцев не делится на части – это четыре написанных маслом полотна большого формата в духе Алессандро Маньяско, в картинах которого мир предстает экспрессивной битвой титанов. Джонатан Нотт не старался показать какое-то свое, особое виденье партитуры. Он стремился к хрестоматийному, «состаренному» звучанию. Также хотел, чтобы через музыку каждой части максимально передавалось ее содержание, чтобы либретто звучало. В его «Золоте Рейна» ярко пропевалась тема золота – знакового артефакта германской мифологии. Рейнское золото «звенело» пронзительным лейтмотивом оперы – через колокольные трели увертюры, через игривые голоса Воглинды, Вельгунды и Флосхильды. Тема металла прокатится по всей тетралогии. В «Валькирии» - это глухой лязг железных мечей, бряцание доспехов валькирий – партия литавр. В «Зигфриде» - это целая наковальня звуков, грубая поэзия металла. Группа музыкантов берут в руки напильники и синхронно с силой ударяют ими друг о друга. Наваждение железного века, в котором металоцентричные германцы станут некоронованными королями. Златокудрый металлист Зигфрид погибает в финале, но его металлургическое предприятие выживет. «Сумерки богов» - трагедия титанов, но огонь, сжигающий Валгаллу, символизирует конец старой жизни с ее магией рейнского кольца и, одновременно, начало новой трудовой жизни без божественного вмешательства. Баварскому коллективу, руководимому Ноттом, удалось расстроить зрителей до слез, заставить рыдать над погибшими Зигфридом и Брунгильдой, и вместе с тем зажечь искру позитивной надежды в самых последних аккордах финала партитуры. В целом, «Кольцо» прозвучало не как символ гнилого декаданса fin de siècle, а как гимн жизни, пути которой ведут через тернии к звездам. Взгляд не в прошлое Германии, а в ее безоблачное будущее, которое в сытной Баварии уже, можно считать, наступило. Это был самый жизнеутверждающий Вагнер из тех, что удалось послушать за этот уходящий уже вагнеровский год.

Дирижер с амбициями режиссера

Джонатан Нотт – не частый гость в оперном царстве, поэтому подошел к концертному исполнению «Кольца» творчески, как будто он режиссер. Певцы, не занятые в мизансцене, не сидели на стульчиках, сложа руки. Все выходы и уходы были заранее размечены. Зритель видел только тех, кто поют здесь и сейчас. Главные фигуранты люцернского «Золота Рейна» - Адриан Эрёд-Логе и Элизабет Кульман-Фрика. Оба привлекали к себе дополнительное внимание, нарядившись в красное. Эрёда не смущала специфика концертного исполнения – наоборот, он позиционировал себя как дерзкая панк-звезда, затесавшаяся в ряды оперных патриархов. Кульман играла надменную примадонну. Она редко поет в операх Вагнера, хотя они очень идут ее звонкому и одновременно пафосному голосу. Артистизм, сценичность, грация – это все прилагается.

Старожил вагнеровских постановок Альберт Домен (Вотан) – оплот стабильности любого кастинга. Мудрый взгляд, благородный низкий тембр, аристократические манеры. Он был столпом предыдущей редакции байройтского «Кольца» Танкреда Дорста, и сейчас его присутствие и стабильное пение украшало люцернскую продукцию.

Из самых неожиданных находок – Миме в исполнении «танцующего» швейцарского тенора Петера Гальярда. Его герой получился невероятно забавным, игровым и непредсказуемым. Он даже умрет в «Зигфриде» как Меркуцио в «Ромео и Джульетте» - пританцовывая и улыбаясь. В послужном списке певца, который двадцать лет назад начинал как лирический тенор и пел Тамино в «Волшебной флейте», значится роль ведьмы в опере Хумпердинка «Гензель и Гретель». Наверное, это его лицедейство стоит увидеть.

«Валькирия» была предназначена для страстей по тенору, а именно, ориентирована на поклонников Клауса Флориана Фогта. Он отпел в Байройте серию «Лоэнгринов», сохранив свежесть медоточивого голоса для люцернского Зигмунда.

Петра Ланг, которая с недавних пор поет Брунгильду, рассчитала свой голос на «Валькирию» и «Сумерки», а в «Зигфриде» ее роль досталась датчанке Еве Йоханссон. Меломаны могли увидеть воочию и услышать, как технологически происходит процесс вхождения в такую сложную партию как Брунгильда. О том, что певица находится в стадии такого переломного момента своей вокальной карьеры, прямым текстом написано в программке. Описать голос проходящего инициацию артиста сложно, но можно попробовать. Тут важен момент уверенности самого певца, что он возьмет высокие ноты и сможет их «удержать», а потом спокойно «спустится» вниз, и так много раз подряд. Петра проходит испытание и почти обходится без предательского дребезжания, но ей точно нужна была пауза между «Валькирией» и «Сумерками».

Зигфрида должен был исполнять «без заместителей» Торстен Керл, который почувствовал недомогание уже в третьем акте «Зигфрида», но до конца оперы все же допел – с трудностями и маленькими катастрофами. На «Сумерки» удалось найти замену, перекрывшую по качеству так называемый первый состав. Молодой австрийский тенор Андреас Шагер с одной репетиции влился в коллектив этого «Кольца». По словам немецкоязычных коллег, Шагер стал главным открытием вагнеровского года. Его оперная карьера стартовала несколько лет назад. Он даже был удостоен звания «артист месяца» за исполнение роли Тамино. По вагнеровской «дорожке» пошел в 2009, когда спел Давида в «Нюрнбергских майстерзингерах» на Тирольском фестивале в Эрле. За ним закрепилось звание героического тенора – он спел Риенци, Макса в «Волшебном стрелке», Флорестана и, наконец, Зигфрида. Критики услышали в его тембре благородный металл, и наступило всеобщее ликование. Михаил Хефлигер, тот самый интендант фестиваля, который методично ищет и находит, получил заслуженное вознаграждение за организаторские труды. Он предъявил на подопечном ему фестивале одного из самых замечательных Зигфридов, за которым, будем надеяться, будущее вагеровского тенорового репертуара. И немного о самом Шагере – это, собственно, Зигфрид во плоти – высокий, белокурый, спортивного сложения, подвижный и дерзкий герой «Олимпии» Лени Рифеншталь. Вот таким сюрпризом закончилось это замечательное «Кольцо». Валгалла горит, Вагнер остается.

Фото: П. Кеттерер, архив Люцернского фестиваля

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru