Из двух участников абонемента Московского международного Дома музыки «Оперные звезды вагнеровского Байройта», каждый из которых выступил в отдельных оркестровых рециталах, мгновенную ассоциацию с этим фестивалем у меня вызывает лишь немецкий баритон Детлеф Рот. Партия Амфортаса в «Парсифале» стала единственным в его карьере байройтским ангажементом: в этом качестве певец появлялся здесь в течение пяти сезонов подряд (2008 – 2012), то есть на всём многолетнем протяжении цикла постановки 2008 года.

С Клеменсом Бибером ситуация принципиально иная: его, в отличие от Детлефа Рота, можно назвать старожилом Байройта, где впервые он появился в 1987 году и по сезон 1995 года включительно выступал каждый год. Затем произошел перерыв, и следующий сплошной байройтский отрезок певца приходится на 2001 – 2012 годы. Такое интенсивное участие в фестивале может свидетельствовать лишь об одном – о том, что в Байройте он выступал исключительно в партиях второстепенных или эпизодических персонажей.

Так и есть. За все названные годы он появлялся здесь Генрихом дер Шрайбером и Вальтером фон дер Фогельвейде в «Тангейзере», Первым брабантским дворянином в «Лоэнгрине», Рулевым в «Летучем голландце», Давидом в «Нюрнбергских мейстерзингерах», Молодым матросом в «Тристане и Изольде», Первым рыцарем Грааля и Третьим пажом (оруженосцем) в «Парсифале», а также богом Фро в «Золоте Рейна».

Более того, Третьим пажом он был именно в той постановке, в которой Амфортаса пел Детлеф Рот, и в ней в 2009-10 годах я, оказывается, этого тенора слышал, но, понятно, что сей факт отложиться в памяти, определенно, не мог. Не вспомнил я также и о партии Фро, в которой также слышал певца в 2010 году. Однако ни малейшего повода беспокоиться о своей «амнезии» у меня, естественно, нет. При этом в связи с рекламой обсуждаемого вагнеровского абонемента Дома музыки возникает вопрос, а закономерно ли Клеменса Бибера позиционировать в качестве звезды Байройта?

И дело здесь вовсе не в претензии к его вокалу. Как раз наоборот: московское выступление певца показало, что певец, несмотря на свое творческое долголетие, находится в прекрасной вокальной форме, и по сей день демонстрируя, я бы сказал, замечательную традицию «старой доброй» немецкой школы. Некую тембральную резкость его голос всё же приобрел, по-видимому, с годами, но, тем не менее, общую планку вокальных впечатлений это обстоятельство ничуть не снижало. Значимость же работ, представленных им в Байройте, выше партий Вальтера фон дер Фогельвейде и Давида никогда не поднималась, а эти партии никогда и не ассоциировалась со звездным певческим статусом.

Понятно, что хорошо исполнять партии второго и третьего плана – это тоже искусство, и Клеменса Бибера можно назвать весьма квалифицированным и опытным «тружеником байройтского фронта». В его послужном списке, есть, конечно, главные партии и в «Лоэнгрине», и в «Парсифале», есть и Эрик в «Летучем голландце», однако все они созданы за пределами Байройта. Так что если Детлефа Рота, исполнителя одной партии (но одной из главных), звездой Байройта назвать определенно можно, то статус подобного титула в отношении Клеменса Бибера явно завышен: признанный в мире мастер вагнеровского репертуара – это несомненно, но звезда Байройта – терминологически неверно. Ранг байройтских звезд – другой, он предполагает совсем иное творческое наполнение…

В программу московского концерта, состоявшегося 11 апреля, Клеменс Бибер включил каватину Эрика из третьего акта «Летучего голландца», рассказ Лоэнгрина и его прощание с Лебедем из финала оперы, песню Вальтера фон Штольцинга из первого акта «Мейстерзингеров» и два монолога Зигмунда из первого акта «Валькирии». И в каждом из представленных им вокальных фрагментов отчетливо проступала чеканная ясность фразировки, живой интонационный посыл, подкупающая романтическая экспрессия. Эти трактовки явились запоминающимися образцами «вагнеровской кантилены» и великолепной прорисовки вокально-психологических нюансов. Звонкая, полетная чистота лирически-благородного голоса певца властно захватывала в плен, а представленные им романтико-героические портреты отличались стилистической выдержанностью и драматической убедительностью.

В этот вечер на сцене Дома музыки расположился оркестр театра «Новая Опера», а место за его дирижерским пультом занял маэстро Ян Латам-Кёниг. В настоящий момент он является главным дирижером и председателем художественно-творческой коллегии театра. Именно с ним связано освоение труппой вагнеровского репертуара. Первой ласточкой, в свое время произведшей настоящую сенсацию, стала постановка «Лоэнгрина», а в конце прошлого сезона театр выпустил чрезвычайно знаковую для себя премьеру «Тристана и Изольды». И сегодня «закаленный в боях» оркестр «Новой Оперы» с полным правом можно назвать и вагнеровским тоже.

Представленные на концерте симфонические фрагменты – увертюра к «Летучему голландцу», вступление к «Лоэнгрину», антракт к третьему акту «Мейстерзингеров», «Полет валькирий» и, в особенности, «Траурный марш» из «Гибели богов» – убедили в этом сполна. Но апофеозом оркестровой медитации стал традиционный симфонический блок из «Тристана и Изольды» – вступление к опере и финал «Смерть Изольды». Психологическое воздействие от исполнения этих номеров оказалось подобно эффекту созерцания величественной храмовой фрески, но не обычной, а сотканной их тончайших штрихов осязаемо зримого, живописного симфонизма.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru