Новая российская премьера в Камерном музыкальном театре

Камерный музыкальный театр им. Б.А.Покровского постоянно радует москвичей удивительными открытиями редких и забытых произведений. Чаще из наследия прошлых веков.

Двойное авторство тоже не новость для Покровцев. Так, в 2011-м году состоялась премьера «Идоменея» Моцарта в редакции Рихарда Штрауса, а прошлым летом с успехом была показана опера Вебера, законченная Малером "Три пинто" – весёлый, остроумный зингшпиль.

Но ещё не было примера, чтобы имена композиторов отстояли так далеко не только во времени, но и географически, а стилистически воспринимались бы рядовым слушателем чуть ли не антиподами. Казалось бы, что может быть общего у венского романтика Франца Шуберта и нашего соотечественника и современника Эдисона Васильевича Денисова (1929-1996).

Оказалось – может, и этот синтез сквозь полтораста лет роднит высокая духовность музыки, отношение к опере в данном случае, как к разновидности религиозной мистерии.

В премьерном буклете можно прочитать: над оперой "Лазарь, или Торжество Воскрешения" Шуберт работал в январе-апреле 1820 года. Библейский сюжет, повествующий о чудесном воскрешении юноши, оказался мистически связанным с историей "воскрешения" самого произведения.

При жизни Шуберта никто, даже близкие друзья, не подозревали о существовании этого сочинения. Рукопись была обнаружена его братом Фердинандом лишь после смерти композитора. Она оказалась незаконченной: из предполагавшихся трех актов Шуберт написал неполных два, повествующих о смерти Лазаря и положении его в могилу. Третий же акт — собственно воскрешение — Шуберт даже не начал.

Первое исполнение неоконченного "Лазаря" состоялось под управлением Фердинанда Шуберта спустя два года после смерти автора в пасхальное воскресенье 1830 года в церкви Св. Анны в Вене.

"Лазарь" — одновременно и театральное, и религиозное сочинение. Сам Шуберт назвал эту оперу "религиозная драма". Нам неизвестно, рассчитывал ли композитор на исполнение ее в церкви или на сцене. Однако разделение на акты, указания места действия, ремарки о поведении персонажей и подобные замечания говорят о том, что "Лазарь" создавался для театральной сцены.

В 1994 году руководитель Баховской Академии в Штутгарте Хельмут Риллинг предложил дописать "Лазаря" одному из крупнейших русских композиторов второй половины ХХ века Эдисону Денисову.

Позднее Денисов признавался: "Это опера о Воскрешении и она не может существовать без воскрешения Лазаря. ... Я не хотел, чтобы публика была разочарована, когда закончится партитура Шуберта, чтобы у нее было ощущение, что музыка стала хуже, потеряла свой шарм и выразительность. … Я не могу создать музыку лучше Шуберта, и по этой причине я еще раз отбросил идею "писать в манере Шуберта". Я предпочел быть ведомым своей музыкальной интуицией и говорить своим собственным языком, ничего не моделируя".

Премьера завершенного "Лазаря" с большим успехом состоялась в 1997 году под управлением Х. Риллинга в рамках мероприятий к 220-летнему юбилею композитора.

Мне довелось услышать не российскую премьеру, приуроченную как раз к Лазаревой субботе 12 апреля, а генеральную репетицию накануне. К сожалению, без участия основного руководителя и автора идеи постановки – Г.Н.Рождественского. Его заменил за пультом ученик, Айрат Кашаев. Молодой маэстро достойно справился с задачей. В традициях Камерного театра дирижёр выступает здесь и с актёрской миссией. Его выводит за руку в начале каждого акта мальчик в белом, и прежде чем начать музыку, дирижёр читает хорошо поставленным голосом Евангелие от Иоанна. Глава 11. Те строфы, что поясняют события последующего акта. Эти же библейские строки напечатаны в программке вместо традиционного краткого содержания. Автор немецкого текста либретто поэт и теолог Август Герман Нимейер, судя по русским субтитрам, вечный сюжет о воскрешении Лазаря, укладывающийся в книжные полстранички, наполнил чувствами и эмоциями персонажей, их размышлениями о происходящем.

Лазарь, его сёстры – Мария и Марфа, Симон и другие рассказывают о своих внутренних переживаниях, делятся мыслями, надеждами, сомнениями. Всё это в слегка наивной манере, особенно заметной в первом акте, полностью написанном Шубертом.

Общее ощущение от спектакля необычно. И камерный размер зала на Никольской тому способствует. Все и всё рядом, протяни руку – дотронешься до домотканых хитонов начала эры, потрогаешь грубую каменную кладку иудейского жилища. Постановщики — режиссёр Игорь Меркулов и художник Станислав Бенедиктов мудро не стали заигрывать с Писанием и модернизировать сюжет. Евангельское время сразу понятно по одеяниям, отсылающим к ранневизантийским фрескам. Лаконичные декорации оживляются лёгкими драпировками, с которыми часто взаимодействуют артисты. Интересное решение – плиты ступенями, проложенные по диагонали через оркестр на сцену, много раз обыгрываемые в процессе спектакля. Важную роль играет освещение: солнечное в начале, мрачнеющее вместе со смертью Лазаря, ликующее в финале – художник по свету Владимир Ивакин. Мизансцены просты и логичны, разве что шествующие туда и обратно с амфорами женщины во время длинного философского монолога Симона скорее отвлекали, а не добавляли динамики. Хотя отточенность каждого движения, способность быть в образе постоянно, максимально рядом к публике у каждого хориста – фирменный знак покровцев (режиссёр по пластике Алексей Ищук). Спорный момент – участие детей. Мальчик, выводивший дирижёра и спевший короткое соло в финале, держался очень серьёзно. Но три совсем маленьких девчушки, белые ангелочки с венками и в локонах, настолько прелестны сами по себе, что легко перекрывали своей непосредственностью главных героев. Нет, они настоящие артистки и старались делать всё взаправду. Просто 5-6 летний хорошенький ребёнок, не по сценарию чешущий коленку на сцене или на ушко шепчущий что-то подружке, всегда переиграет взрослого!

Музыкально спектакль сделан добротно. Трудно говорить о впервые слышимой музыке, но явных огрехов не запомнилось. Баланс солистов и оркестра, сольные номера, хоровые - всё слажено, выучено. Разве что в оркестровых фрагментах можно добиваться большей монолитности звучания, особенно у струнных в шубертовской части. А что за музыка? О ней труднее всего. Это иной Шуберт, чем в его "Lieder" или симфониях. Чуть архаичней, прозрачней, хотя узнаваем. Воспринимается легко, при том незаметно затягивая в медитативное состояние.

В буклете к спектаклю есть фото – страница рукописи, где оборвался автограф Шуберта и начал дописывать Эдисон Денисов. И насколько трудно различимы нотные почерка авторов, даже через сто с лишним лет, настолько же незаметен стык, сращение музыкальной ткани. Вдруг к концу второго акта – сцене похорон Лазаря, замечаешь, что оркестровые гармонии стали терпче, насыщенней. Но всё так гармонично!

Третье действие открывает небольшое оркестровое вступление – элегически-напевный Денисов напоминает здесь скорее позднего Рахманинова. И вся эта небольшая картина, повествующая собственно о чуде Воскрешения, слушается на одном дыхании. Особенно впечатляет финальный хор «Святые города», звучащий для усиления небесного эффекта в записи–прославление Спасителя, дарующего жизнь вечную. Оказывается, и атональная музыка может соединять лучшие качества русского и западноевропейского церковного пения, призывая к экуменизму, подобно "Демественной литургии" Гречанинова (хормейстер Алексей Верещагин). И не кажется нарочитым парадный выход священников, одетых в облачения разных христианских конфессий.

В подзаголовке оперы указано "религиозная драма". В этом жанре важнее всего ансамбль, здесь нет места козырным вокальным партиям, аплодисменты не смеют нарушать высокий настрой даже после законченных арий. Коллектив Камерного театра подошёл для замысла идеально! Крепкие профессионалы, привыкшие к сложным актёрским задачам и сложнейшим партитурам 20 века. Правда, немецкий язык оставлял желать лучшего, практически у всех. Но это, пожалуй, единственное замечание.

Заглавный герой – Игорь Вялых, очень подходит для библейского Лазаря благородной внешностью, предельно музыкален и сосредоточен. Его лирико-спинто тенор слишком ярко звучал в начале – не верилось, что такой здоровый звонкий звук издаёт тяжко больной, а потом и умирающий человек! Весь второй акт Лазарь проводит в склепе, то есть отсутствует. Зато в финале, после воскрешения, солнечно звучащий голос был очень уместен.

С самого начала возле Лазаря горюют две сестры. Музыкально богаче партия Марии. Её исполнила Татьяна Конинская. Тёплое пластичное сопрано соответствовало характеру героини – мягкому, сострадающему. Больше металла и резче голос у Татьяны Федотовой, сестры Марфы – и так же более темпераментно она играла. Яркий образ сомневающегося в Воскрешении и боящегося смерти Симона саддукея создал баритон Роман Бобров. Второй тенор – вестник Господень Нафанаил в исполнении Захара Ковалёва ободрял, утешал и возвещал убедительно и сценически, и вокально. Плотное сопрано Евгении Сурановой хорошо подошло к мистически прекрасной Эмине, которая также была возвращена из мёртвых Христом и рассказывает историю своего воскрешения.

В целом, артистам удалось соблюсти баланс между наивностью Евангелия и театральностью оперы. Религиозная мистерия, требующая соучастия паствы, чувствовалась, но в меру. Очень бы интересно услышать мнения воцерковлённых людей. Наверняка их восприятие будет иное.

И закончить хотелось бы опять цитатой из буклета: "Лазарь" — опера уникальная: сложно найти другое сочинение, которое две трети действия повествует о смерти, но наполнено таким светом!

Это музыка не о мраке и страданиях, а о вере и радости. Оперу пронизывают удивительно красивые мелодии (объединяющие простоту песни, театральность оперы и возвышенность мессы), инструментовка прозрачна, среди солистов нет низких голосов, а мажор лишь изредка уступает место минору. Все это создает ощущение внутреннего света – духовного, божественного – который излучает вся опера. Ведь свет, истинная красота и гармония — идеалы, которым всю жизнь были верны и Шуберт, и Денисов.

Фото предоставлено пресс-службой Камерного музыкального театра имени Покровского / Иван Мурзин

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru