Да-да: именно такими словами коварный Демон обольщает Тамару в своем романсе в известной полнометражной опере Рубинштейна: «К тебе я стану прилетать, / Гостить я буду до денницы / И на шелкóвые ресницы / Сны золотые навевать». В одноактной опере Стравинского «Соловей», распадающейся, правда, на три картины, всё несколько иначе: сеанс музыкальной терапии бескорыстный прилетающий «по вызову» Соловей, посланник Света и Жизни, прописывает Китайскому императору. Эта опера, сюжет которой апеллирует к известной сказке Андерсена, – первая в творчестве композитора. В силу объективных обстоятельств – Стравинский был занят срочными заказами на новые балеты для труппы Дягилева – история создания оперы растянулась на несколько лет. Первая картина была закончена в 1909 году, вторая и третья – в 1914-м, и 26 мая того же года ее премьера в рамках дягилевских «Русских сезонов» состоялась на сцене Парижской оперы.

Понятно, что «Соловей» относится к тем образцам мирового музыкального наследия, популярность которых никогда не сможет конкурировать с такими большими «народными» опусами, как «Евгений Онегин», «Травиата» или «Кармен». В то же время это один из тех музыкальных шедевров, который во многом опередил свое время и который, несмотря на всю сложную причудливость своей экзотически ориентальной темпоритмической фактуры, в XXI веке воспринимается уже не иначе как проверенная временем классика. Один лишь нюанс: эта классика по понятным причинам обживает отечественные театральные подмостки весьма редко. Так что геликоновцы на сей раз оказались, что называется, в тренде, ведь к «Соловью» Стравинского они обратились не когда-нибудь, а в год 100-летия его исторической парижской премьеры.

В силу этого обсуждаемая премьера, состоявшаяся 7 мая, вызвала просто немыслимый ажиотаж. В крохотном зале «Геликон-Оперы» на Арбате яблоку негде было упасть: аншлаг был полным и «сокрушительным», но по московским меркам «размах» этого события выглядел более чем скромно. Прошел всего один премьерный спектакль и до конца нынешнего сезона других более не предвидится. Правда, в первой половине следующего сезона «Соловей» в паре с «Маврой» всё того же Стравинского будет представлен на сцене Светлановского зала Дома музыки: компромиссный концертный вариант запланирован «Геликон-Оперой» на октябрь. Сия оперная пара весьма символична, если учесть, что почти четверть века назад этот театр и появился на свет именно с представления «Мавры».

Однако если вы думаете, что нынешняя премьера «Соловья» впервые увидела свет именно в Москве, то ошибаетесь, но, собственно, тайны из этого никто и не делает. Напротив, официальный пресс-релиз не без гордости сообщает, что незадолго до столичного аншлага показ нового спектакля состоялся на XXI фестивале «Аль-Бустан» в Бейруте, похоже, «очень оперном» городе, ведь вписываться в эту весьма специфичную нишу «Геликон-Опере» весьма успешно удается вот уже который год подряд. Но, впрочем, на музыкально-художественную ценность московской премьеры вся эта предыстория абсолютно не влияет, и уже в первом заинтересованном рассмотрении творческий результат вновь увиденного и услышанного оказывается достаточно впечатляющим.

Постановка режиссера Дмитрия Бертмана, художественного руководителя театра, к теме китайской сказочной ориентальности подходит весьма изящно. Степень современной условности, найденной им в тандеме с Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой (авторами сценографии и костюмов), художником по свету Дамиром Исмагиловым и балетмейстером Эдвальдом Смирновым, создает эффект органичной зрелищности, хотя абстрагирование от реальности и возведено в этом спектакле в ранг абсолюта. Главное в нем – музыкальное содержание и квинтэссенция философского дуализма. Простое, невзрачное, но подлинное и искреннее (пение Соловья) выступает против блестящего, мишурного, но поддельного и лживого (псевдоискусства японской механической птицы, партия которой в отсутствие вокальной строчки поручена инструментам). Живой Соловей (сопрано-колоратура) – особа в скромненьком сером платьице-пальтишке, а механическая птица – мимический персонаж «а-ля Золотой петушок» из одноименной оперы Римского-Корсакова, только на сей раз костюм «птички» создан из блестящих CD-болванок – и это оказывается весьма стильным!

Но не только это. Еще – китайско-японские шарики-фонарики и условные эскизы-силуэты пагод. Еще – многофункциональные панели с иллюминацией лампочек: ну, чем не звездное небо! Еще – сочетание элементов восточной экзотики женского костюма с нарочито современной европейскостью мужского, в том числе и костюма Китайского императора. Еще – и явно ироничные гротесковые мизансцены, и уникальные ритуальные барабаны африканского народа ашанти из Ганы, по случаю подаренные театру спонсорами. Спонтанно задействованные в спектакле, они придали ему дополнительную экзотичность, став и элементом сценографии, и средством медитативной импровизации в финале.

Со своими задачами очень достойно справился и оркестр под управлением Владимира Понькина. Он постоянно увлекал за собой, рождал ясные звучащие аллюзии – и «мудреная» философия музыки Стравинского становилась простой и близкой. Мужские голоса впечатлили мало, разве что лишь неплох оказался Александр Миминошвили (Китайский император). Пленительно красивая теноровая партия Рыбака, хотя и заведомо иллюстративная, «хронометрическая», так сказать, по своей сути, развернута в опере, пожалуй, более других мужских партий, но в исполнении Андрея Паламарчука она оказалась стилистически не выдержанной, проинтонированной лишь «приблизительно». А из всего ансамбля женских голосов, в котором очень удачные эпизодические зарисовки создали Майя Барковская (Кухарочка) и Ксения Вязникова (Смерть), явным особняком предстала, конечно же, партия Соловья. И подлинным открытием в ней явилась Лидия Светозарова: ее яркие колоратуры дарили меломанам душевное тепло и светлую вокальную радость. И, несмотря на то, что в московском небе «Соловей» Стравинского задержался ненадолго, наша печаль светла: он улетел, но обещал вернуться…

Фото: Сергей Пятаков / РИА Новости

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru