Состояние рядового репертуарного спектакля – срез, показывающий текущее положение дел в театре. Особенно, когда речь идет о сложнейшем шедевре, способном бросить вызов любой труппе мирового уровня. Таков вердиевский «Трубадур», полтора года назад поставленный на сцене Новой Оперы. Работа режиссера Марко Гандини интересна бросающейся в глаза «встроенной» адаптацией под приглашенных солистов. В самом деле, главные герои по ходу спектакля совершают простые и широко варьируемые действия, в основном сводящиеся к перемещениям и жестам. Сцены с мало-мальски сложными взаимодействиями, вроде драки на ножах в лагере цыган, осуществляет миманс, а певцам предоставляется возможность сосредоточиться на пении – мечта! Без ставшего знаком современного театра сложного рисунка главных ролей спектакль становится обоймой, в которую исполнители «заряжаются» без длительного курса посвящения в режиссерские находки. Результат налицо – за полтора года в спектакле с разным успехом уже выступили несколько приглашенных исполнителей главных партий.

По правде говоря, «рядовых» представлений, где участвовали бы только солисты Новой Оперы, прошло едва ли не меньше, чем спектаклей с приглашенными артистами. Не получился «рядовым» и спектакль, о котором пойдет речь. Но начать рассказ стоит с церемонии, состоявшейся перед началом действия. После деликатного извинения за задержку спектакля директор театра Дмитрий Сибирцев вручил «Золотую маску» главному дирижеру театра Яну Латам-Кёнигу, который не смог своевременно получить награду. Под туш и бурные аплодисменты маэстро спустился за пульт. Приглушенные тревожные литавры начали рассказ одной из самых запутанных и, одновременно, самых знаменитых и желанных оперных историй.

Два персонажа, наиболее щедро питавшие спектакль эмоциями, – антагонисты Азучена и Граф ди Луна. Анастасия Бибичева, в полном соответствии с предельным драматизмом роли, «на разрыв» исполнила психологически выигрышную партию старой цыганки. И главное в ее исполнении даже не то, что она полностью справилась с ошеломляющими форте, требующимися в ряде фрагментов, чтобы пробить бушующий оркестр. И даже не то, что спела «до», по касательной написанную в пассаже дуэта с Манрико и нередко с разной степенью изящества «проглатываемую» певицами. Самое сильное впечатление от Азучены в спектакле и козырная карта Анастасии Бибичевой – удивительная для драматического меццо динамика с тонкими оттенками на пиано, делающая «Stride la vampa» и дуэты особенно волнующими.

Анджей Белецкий, как правило, задействован в репертуаре, где трагедия и героика преобладают над лирикой. Граф ди Луна – особая его роль, в «Il balen» раскрывающая лирический арсенал певца – мягкие ноты, звучащие на бесконечных ровных легато. Характер Графа из однокрасочно-злодейского и даже маниакально-жестокого (как часто представляют этого героя) мигрирует в область полутонов: если любовь – голос звучит проникновенно, со сдерживаемой страстностью, если месть – хорошо знакомые по другим ролям звенящие форте Анджея Белецкого не оставляют сомнения, что герой будет неотступно преследовать соперника до часа расплаты. Изощренностью вокальной линии исполнитель утверждает своего героя не картинным злодеем, а живым человеком, заслуживающим сопереживания.

Афишной изюминкой спектакля стал дебют в главной женской партии Марии Пахарь, солистки Московского академического театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Певица уже выходила на сцену Новой Оперы в концерте «10 сопрано», но дебют в сложнейшей партии, являющийся одновременно дебютом для самой певицы – событие несравненно более знаковое. Если в зале «домашнего» театра объем голоса Марии Пахарь можно оценить как адекватный, то в зале Новой Оперы, примерно вдвое меньшем по количеству мест и объему, она звучала мощно, с ощутимым запасом громкости. Сама певица, кажется, не вполне осознавала внушительный потенциал своего голоса и, видимо, боясь не прозвучать, во втором действии дважды спела убойные форте практически открытым, необработанным звуком.

Пожалуй, самое серьезное замечание к певице – недостатки колоратурной техники. Леонора – партия для драматической колоратуры, предполагающая редчайшее сочетание крепких низов с экстра-подвижностью в верхнем регистре. Драматическая убедительность голоса певицы, в домашнем театре берущейся и за более тяжелый репертуар, не вызвала сомнений, а вот колоратурная составляющая удалась меньше – голос тяжело и с переменным успехом осиливал шестнадцатые ноты в фиоритурах. Впрочем, за исключением отдельных виртуозных пассажей и двух обидно поехавших верхних нот партия была исполнена ярко, эмоционально, с тонкими оттенками динамики, воздушными верхушками в «D'amor sull'ali rosee» и захватывающей филировкой крепко взятых нот в едва слышное пианиссимо. Может, голос Марии Пахарь не столь отточен технически, как у недавно взорвавшей оперную Москву в этой же постановке Марии Луиджии Борси, но наличие в московском театре исполнительницы, с честью справляющейся с большинством трудностей этой харизматической партии – приятный сюрприз любителям оперы.

Сегодняшнее состояние мира оперы таково, что услышать удовлетворительное исполнение титульной партии в «Трубадуре» – большая удача, а гораздо чаще приходится с сожалением констатировать значительные потери. Постановка Новой Оперы, в которой Москва за короткий срок услышала многих певцов – невольное тому подтверждение. Сергей Поляков демонстрирует непластичный драматический тенор, возможностей которого явно не достаточно для спинтовой партии Манрико, помимо победных форте предполагающей подвижность и стабильное звучание на мецца воче. Огорчение от бедноватой динамики дополняет придушенность звучания голоса во всем диапазоне, кроме верхнего регистра, где на форте чудесным образом пропадают «артефакты» и появляется объем. Но первая часть арии и оба дуэта с матерью изобилуют прописанными в партитуре указаниями петь в лирическом ключе, на легато с использованием пиано – эти эпизоды, формально спетые, трудно назвать удачами певца. Пожалуй, лучшим номером у Манрико стала стретта – Сергей Поляков справился с шестнадцатыми нотами и в кульминации выдал над оркестром два длинных пушечных «си» - стретта в спектакле традиционно исполняется в си-мажоре, в оригинальной тональности ее пел только Георгий Ониани.

В открывающей оперу сцене Феррандо с раскатами коротких нот обычно глубокий и упругий бас Виталия Ефанова на этот раз прозвучал точно, но мелковато, отчасти реабилитировавшись в последующих сценах. Ирина Ромишевская, несмотря на скромную роль Инес, запомнилась красивым темным тембром и обращенным к подруге искренним сочувствием.

При общей красочности звучания и тщательной прорисовке мелодий, оркестр под управлением Яна Латама-Кёнига временами был излишне эмоционален. За громом медных пропала значительная часть терцета первого действия и хор солдат, что особенно обидно, поскольку этот хоровой номер – одна из жемчужин творчества Верди, позволяющая хору Новой Оперы продемонстрировать уникальную слаженность звучания на стаккато. На фоне в целом высокопрофессионального исполнения хоровых номеров досадной погрешностью стало уплывание тональности хора за сценой «Miserere d’un’alma gia vicina».

Редкий рассказ о «Трубадуре» обходится без известной цитаты Карузо о «простоте» постановки этой оперы: надо «всего лишь» собрать четверых лучших в мире исполнителей главных партий. Если в спектакле, о котором я рассказал выше, эта задача представляется не вполне решенной, то оптимизм внушает путь, которым идет Новая Опера, умело комбинируя творческий потенциал театра и новые вводы приглашенных солистов в репертуарные спектакли.

Фото автора

Ссылки по теме

• Цыганский наряд Трубадура

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru