Традиционный летний фестиваль в Арена ди Верона в этом году открылся оперой Верди «Бал-маскарад». Программа фестиваля обширна и включает в себя также оперы «Кармен», «Аида» (в двух версиях), «Турандот», «Мадам Баттерфляй», «Ромео и Джульетта» и ряд других мероприятий. Сегодня наш итальянский корреспондент Ирина Сорокина рассказывает о премьере новой постановки вердиевского «Бала-маскарада», не появлявшегося на этом форуме 16 лет.

В любви к вердиевскому «Балу-маскараду», думается, сознаются многие. Опера, крайне выигрышная с театральной точки зрения и предоставляющая великолепные возможности показать себя аж пяти певцам (тенору, сопрано, баритону, контральто и легкому сопрано), давно и прочно отвоевала себе место в не слишком обширном списке произведений «большого репертуара», и желающим послушать ее «вживую» не приходится путешествовать за сотни километров.

Автор этих строк хорошо помнит, как в юношеские годы, в годы пламенного увлечения творчеством буссетанского волшебника, «Бал-маскарад» вызывал у нее смешанные чувства любви, восхищения, наслаждения и некоторого неудобства. С годами пришло осознание причин ощущения неудобства: по сравнению с поразительно живыми и мощно выписанными фигурами прочих вердиевских опер (Леди Макбет, Риголетто, Азученой, Виолеттой, Симоном Бокканегрой, Филиппом Вторым и иже с ними) персонажи «Бала-маскарада» четко «не вырисовывались», не переступали порог золотой клетки, в которую они заключены, то есть музыки Верди, оставались бледными, едва намеченными.

Подобрать ключ к «Балу-маскараду» помог великий знаток творчества Верди Массимо Мила. Для него вердиевская опера – итальянский вариант «Тристана и Изольды», величайшая поэма о любви. Источник либретто Антонио Соммы – либретто Скриба для Обера, в основу его положен исторический факт, убийство шведского короля Густава Третьего на балу, опера так и называется «Густав Третий». В момент сочинения вердиевской оперы произведение французского маэстро оставалось в репертуаре Опера, был жив и Скриб. Итальянская цензура убийство короля на сцене пропустить не могла, пришлось превратить шведского владыку в губернатора Бостона Ричарда Уорвича. Об Америке тогда представления были туманные. Верди крайне сожалел о замене, вздыхая по роскоши двора короля Густава. Но написал свою оперу совсем не о дворе, хотя сюжет и персонажи «Бала-маскарада» демонстрируют расширение его творческих горизонтов. Верди написал свою многострадальную оперу о любви. Об эротической любви, о сжигающей мужчину и женщину страсти. Так что, происходит ли действие драмы в Швеции или Америке, зовут ли героев Густав или Ричард, Ренато или граф Анкарстрем, не имеет никакого значения. Ричард и Амелия не думают, они желают друг друга. Им дозволено войти в «долину любви», о которой говорил суфийский мудрец Фарид од-Дин-Аттар: «Долина любви... Чтобы войти в нее, нужно без оглядки кинуться в огонь, или, еще лучше, надо быть самим огнем, потому что в противном случае невозможно было бы жить. Тот, кто любит на самом деле, должен быть подобен огню, с лицом воспаленным и пылающим. Тот, кто любит, не может иметь побочных целей; нужно быть готовым швырнуть в огонь сотню миров».

Автор уверена, что многих, кто направлялся в Арена ди Верона на инаугурационный спектакль знаменитого летнего фестиваля, терзало глухое сомнение. «Бал-маскарад» был подписан именем Пьер Луиджи Пицци. Сомнение можно было выразить пушкинской фразой, относящейся к Россини: «Он вечно тот же, вечно новый». Причем, чаша весов опустилась в сторону первой части известного выражения: «вечно тот же». Все было узнаваемо в спектакле, поставленном демиургом оперы, по образованию архитектором: в центре огромной сценической площадки была воздвигнута впечатляющая конструкция, в середине колоннада эллиптической формы, по бокам два круглых элемента, все сверкающей белизны. Строгость и чистота пропорций привычно радовали глаз, строгость и чистота пропорций носили обобщенный и абсолютный характер. Старый знакомец, поворотный круг, совершал обычные чудеса: центральный архитектурный элемент скрывал как логово Ульрики, так и «l'orrido campo», где Амелия искала траву забвения, а затем и роскошную бальную залу. Боковые элементы обозначали кабинет Ричарда (слева) и дом Ренато и Амелии (справа). Не прилагая больших усилий, предложенную Пицци конструкцию можно было приспособить к какой-либо другой хорошо известной опере, содержащей равное количество массовых и интимных сцен. Возьмем, к примеру, «Травиату»: в середине можно было разыграть сцену на балу у Флоры, левый боковой элемент сыграл бы роль комнаты, где Альфред признается Виолетте в любви, а правый послужил бы для спальни умирающей героини.

Итак, если настоящая сценография была заменена на элегантную архитектурную конструкцию, то настоящая режиссура – на красивые и яркие tableux vivant. Многочисленные артисты хора и миманса выполняли несложные движения и передвижения, виденные в тысяче постановок. Солисты часто исполняли первую половину арии на правой части просцениума, а вторую – на левой, или наоборот. Как говорится, всем сестрам по серьгам. На грандиозной сценической площадке Арена ди Верона Пицци поставил традиционнейший, наиклассичнейший «Бал-маскарад». Все текло гладко, чуть ли не совершенно, без особой фантазии и без... жизни. Симметрия наводила скуку. Не обошлось, конечно, без ярких зрелищных моментов, таких, как праздничный салют в сцене бала (вызвавший восторг зрителей). В полной гармонии со стилем спектакля оказались танцы, поставленные Ренато Дзанеллой: «школьная» классика, несложные и бедноватые всем известные па. Исключительной красоты и вкуса костюмы артистов балета, которым могли бы позавидовать придворные танцовщики французских королей, заслуживали большей фантазии.

На сцене Арены предстал самый лучший состав, который только возможно ангажировать на «Бал-маскарад». Начиная с Франческо Мели – Ричарда и Серены Гамберони – Оскара и кончая Вирджинией Толой – Амелией и Лукой Сальси – Ренато. Партий Ричарда – известный конек генуэзского тенора, и, думается, его интерпретация может удовлетворить даже «вдовцов» Паваротти. Автору этих строк не раз приходилось повторять, что нынешнее поколение певцов совершенно не похоже на предыдущее, и поэтому сравнения с Паваротти лучше избежать. Франческо Мели не наделен харизмой старшего коллеги, которой не мешала неромантическая внешность, имеющая немало общего с Манджафоко. Не наделен он и столь же незабываемым серебристым тембром. Франческо Мели – обладатель красивого, безупречно контролируемого голоса, полного лирического тенора, большой музыкальной культуры и превосходной техники. Партия Ричарда прекрасно подходит ему, и слушать певца в «Бале-маскараде» было настоящим наслаждением: его кантилена была сладостна, акценты верны, дикция прозрачна.

Молодой аргентинской сопрано Вирджинии Тола было незачем завидовать уже взобравшемуся на вокальный Олимп коллеге. Певица обладает воистину превосходным, мощным, сверкающим голосом. Мели и Тола составили отличную пару: под звездами, в стенах древнего амфитеатра звучали два голоса красивых, здоровых, крепких и способных передать богатую гамму эмоций. Им удалось войти в долину любви, швырнуть в огонь сотню миров: с безудержно пылающей страстью звучал у них знаменитый любовный дуэт второго действия.

Лука Сальси – настоящий вердиевский баритон, с голосом крепким и мужественным, отлично поставленным, оказался способным передать богатую гамму чувств, обуревающих Ренато.

Серена Гамберони – лучшая исполнительница партии Оскара на сегодняшний день; безупречная певица, пленительное, искрящееся, дарящее счастье лирико-колоратурное сопрано, и обаятельная, свободно чувствующая себя на сцене актриса. Ее Оскар, порхающий по сцене в алом наряде, казался беззаботным мотыльком или переодетой в мужское платье феей.

Единственным огорчением на этом празднике вокала стало участие в спектакле заслуженной меццо-сопрано Элизабетты Фьорилло. Певица предстала в вызывающей тревогу вокальной форме, и ее пение вместо удовольствия заставило пережить неприятные мгновения.

Молодой дирижер Андреа Баттистони оправдал возложенные на него надежды. Похоже, веронцы правы, обожая своего земляка. Баттистони дирижировал с увлечением и страстью, нашел должное равновесие между темной энергией сцен у Ульрики или ансамблей Ренато с заговорщиков и светлой упоительной лирикой сольных фрагментов Ричарда и любовного дуэта.

Долина любви, в которую вошли Ричард и Амелия в исполнении Франческо Мели и Вирджинии Толы, открыла свои секреты молодому дирижеру. А в целом новый веронский «Бал-маскарад» оказался традиционным оперным зрелищем. Спектакль Пицци вместо долины любви напоминал новенький офис на сотом этаже небоскреба, блистающий стеклом и металлом.

Войти в долину любви и швырнуть в огонь сотню миров дано не каждому... Кстати, это не ускользнуло и от публики: на инаугурационном спектакле было полно свободных мест (по правде говоря, в партере и амфитеатре зияли попросту ужасающие дыры), в то время как на старом спектакле Дзеффирелли «Кармен» в эти же дни народу было гораздо больше.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru