В Эксе легко оставить частицу сердца, а, возможно, и целое сердце. Прованс располагает к приятной улыбке; по сравнению с Лигурией и Лазурным берегом его пейзажи беднее и тусклее, его города грязнее, его дороги менее удобны. Так почему же этот уголок Франции способен забрать ваше сердце?

Прованс овеян какой-то особой атмосферой нежности и дружелюбия, освящен именами великих художников, которые избрали его источником своего вдохновения. Экс и гора Сен-Виктуар связаны с именем Сезанна, Арль — с именeм Ван-Гога. История любви Фредери к Арлезианке, рассказанная Доде, известна многим, а музыка Бизе пользуется неизменной популярностью. Меломаны обожают Плач Федерико из оперы Чилеа на тот же сюжет.

Сегодня Экс, где летом проходит превосходный фестиваль оперного искусства, очаровывает хорошо сохранившимся историческим центром, утопающими в зелени виллами, смыкающимися над головой огромными платанами, обилием фонтанов, еще большим обилием кафе, где люди до поздней ночи сидят на улицах, наслаждаясь жизнью, приветливостью жителей, милыми дамами разных возрастов в коротких платьицах и мини-юбочках, снующими по узким улочкам.

Festival d’Art Lyrique стартовал в этом году в грозовой атмосфере: забастовки театральных работников поставили под угрозу два премьерных представления «Волшебной флейты» и «Ариоданта», а «Турка в Италии» вследствие плохих погодных условий пришлось перенести с открытой сцены во дворе архиепископского дворца в Большой Театр Прованса и ограничиться концертным исполнением оперы. Но все трудности были преодолены, и музыка и театр восторжествовали. Фестиваль в Эксе доказал, что он один из лучших европейских фестивалей.

* * *

«Волшебная флейта» — совместная продукция с Нидерландской оперой и АНО. В Амстердаме и Лондоне постановку уже видели (соответственно в 2012 и 2013 годах), а вот для Экса и Большого Театра Прованса это важная и приятная новость. Грандиозный спектакль Саймона Мак-Барнея не дает заскучать ни на одну секунду и предоставляет богатую пищу для размышлений о современном музыкальном театре.

Театр, театр... Как ни интересно создание английской команды (а в случае с «Волшебной флейтой» речь шла именно о команде), первую и самую высокую хвалу надо воздать музыкантам. Всем-всем-всем. Автор не припомнит «Флейты», так хорошо спетой таким молодым и привлекательным составом певцов, хотя эту моцартовскую оперу часто исполняют очень достойно.

Идеальную пару являют французский тенор Станислас де Барбейрак и норвежское сопрано Мари Эриксмоен, оба наделенные physique du role, молодые, стройные, привлекательные. Барбейрак в совершенстве владеет моцартовским стилем и очень убедителен в роли благородного принца, а Эриксмоен так и просто не Мари, а сама Памина, прелестная, чистая, доверчивая дочь Царицы Ночи. Ее голос нежен и его так и тянет назвать светящимся, хотя эпитет из области чистых ощущений.

Бас Кристоф Фишессер также молод и обладает впечатляющей фигурой и благородной внешностью. Его Зарастро величественен и значителен, партия спета почти безупречно, если не считать несколько легковесных нижних нот. Наша соотечественница Ольга Пудова в партии Царицы Ночи, заменившая Альбину Шагимуратову, просто подарок публике: молодая и прелестная певица самым естественным образом чувствует себя в костюме и гриме Царицы Ночи, которую Мак-Барней представляет в виде этакой ведьмы на инвалидной коляске. Ее вокал ослепителен, его очарование – синтез завораживающе красивого тембра, безупречного контроля над звуком и подобных падению прозрачных капель воды в фонтане хрустальных колоратур.

Некоронованный король спектакля – австрийский баритон Йозеф Вагнер в роли Папагено, удивительный, естественный, вальяжный актер, неизбежно вызывающий симпатию простоватостью и и страстной жаждой заключить в объятия хорошенькую девчонку. Его вокальные данные превосходны, а подача слова – подлинное совершенство. Прелестна его Папагена, сопрано Регула Мулеманн.

Искреннюю хвалу необходимо воздать исполнителям менее значительных партий, среди них Андреас Конрад - Моностатос, три дамы – Ана Мария Лабин, Сильвия де ла Муэла, Клаудия Хукле и три юных певца из хора мальчиков Хоровой Академии Дортмунда. Все они являют чудеса владения моцартовским стилем.

Нет ничего удивительного, что «Волшебная флейта» подписана именем английского режиссера; они в меньшей степени традиционалисты, чем, к примеру, их итальянские коллеги, и любят рисковать и удивлять, представляя на суд публики и часто к ее удовольствию грандиозные шоу, которые чаще всего не идут вразрез со смыслом оперы. Голова Мак-Барнея просто кишит идеями и описать все режиссерские находки и приемы не представляется возможным! Спектакль длится три с половиной часа, и за это время уши слушателей максимально напряжены, а глаза непрерывно прикованы к происходящему на сцене.

Подивиться есть чему! Действие крайне сложного спектакля разворачивается на подвешенной на тросах платформе и вокруг нее, вся «кухня» вынесена на обозрение публики, границ между сценой, оркестровой ямой и зрительным залом почти не ощущается. Атмосфера в целом таинственная и мрачноватая, прозрачный черный супер-занавес часто спущен и происходящее на платформе приобретает черты неясности, завораживает еще больше (сценограф Майкл Ливайн). Члены технической команды находятся на сцене, слева молодой парень сидит за компьютером, выводя на экране надписи и рисуя, все тут же отображается на прозрачном занавесе (видео – Финн Росс, световые эффекты – Жан Кальман). Техническая команда работает слаженно и в высоком темпе, обеспечивая безупречное функционирование сложнейшего механизма спектакля. Помимо техников в «Волшебной флейте» Мак-Барнея заняты артисты его труппы Complicite (в русском переводе Cообщничество), немые актеры, почти всегда одетые в черное, они подыгрывают протагонистам, часто крутятся вокруг Папагено, держа в руках нотные листы и при их помощи ловко имитируя движения птичьих крыльев.

На подвешенной и часто наклоняющейся платформе творятся настоящие чудеса, порой, кажется, подвергающие опасности жизнь артистов, которым необходима немалая ловкость в движениях. Самое большое впечатление производит сцена испытаний Памино и Тамино, которые должны пройти через огонь и воду... Не переставая петь, тенор и сопрано превращаются почти в акробатов, а световые эффекты и прозрачный занавес создают полную иллюзию барахтания в воде и борьбы с языками пламени...

Два мира, мир Зарастро и мир Царицы Ночи, мир Добра и мир Зла, предстают в спектакле Мак-Барнея не слишком отличными друг от друга. По мысли режиссера, Тамино должен найти равновесие между рациональным миром Зарастро и миром безудержных страстей Царицы Ночи. Зарастро предстает крайне авторитарной фигурой, его окружают мужчины и женщины в платье, похожем на форму, его мир, кажется, несет в себе нечто от тоталитаризма. Царица Ночи напоминает Бабу-Ягу с седыми растрепанными волосами, сил у нее немного, передвигается она на инвалидной коляске, и ее гневные инвективы звучат бессильно. Ее три дамы одержимы любовным голодом, так и норовя наброситься на бесчувственного Тамино, во втором акте они сменяют военную форму на прозрачные соблазнительные наряды. Весьма устрашающи три мальчика – ожившие скелеты с пустыми глазницами и остатками слипшихся волос на голых черепах...

В черной гамме выдержаны почти все костюмы (художница Ники Гилибранд), исключение сделано для Памины и Тамино, чистоту которых подчеркивает белый цвет, и для Папагено и Папагены, разодетых в малиновое в счастливый момент обретения друг друга.

За пультом во главе Фрайбургского Барочного Оркестра – молодой испанский дирижер Пабло Херас-Казадо, молодой гений, так и тянет сказать. Он дирижирует моцартовской партитурой с поразительной точностью и неописуемой нежностью, завоевывает симпатии публики и его ясный жест, и его чуть застенчивая манера поведения на подиуме.

* * *

«Ариодант» Генделя, которого играют на открытой сцене во дворе архиепископского дворца, также подписан именем английского режиссера, Ричарда Джонса, и удачное функционирование обоих спектаклей, их горячий прием у зрителей наводят на мысль, что представители туманного Альбиона занимают лидирующее положение в современной оперной режиссуре. Оба спектакля в Эксе интересны, превосходно сделаны, захватывающи.

Сюжет «Ариоданта» Генделя взят из Пятой песни «Разгневанного Роланда» Лодовико Ариосто, которой рассказывается история любви шотландской принцессы Гиневры и рыцаря Ариоданта, которую подвергли смертельной опасности интриги Полинессо, герцога Олбэнского.

Ричард Джонс, в соответствии с распространенной практикой современной оперной режиссуры, переносит действие в другую эпоху и иную среду. Те, кто знаком со спектаклями Грэма Вика, вспомнят его «Травиату» в Арена ди Верона, «Манон Леско» в театре Ла Фениче в Венеции и недавнего «Вильгельма Телля» на Россиниевском фестивале в Пезаро – с этими постановками спектакль Джонса связан многими нитями.

Сценограф Ультц помещает действие в нечто вроде коробки, в которой размещены три комнаты скромного дома... да, скромного, так как вместо королевского дворца зрителю предлагают побывать в рыбацком доме на каком-нибудь забытом Богом северном острове. В «коробку» встроены три комнаты, прихожая, обширная столовая и спальня Гиневры. Остроумное решение Ультца не предусматривает стен, комнаты отграничены воображаемыми дверями, реальны только дверные замки на металлических палках: поворот, и из прихожей вы попадаете в гостиную, еще один поворот – и вашим глазам предстает скромное обиталище Гиневры, в котором находятся только самые необходимые предметы обстановки, шкаф да кровать.

Страсть Далинды к Полинессо, ее невольное предательство, любовь Гиневры и Ариоданта, низкие интриги Полинессо, исчезновение Ариоданта, страдания ни в чем не виновной и всеми бессердечно осуждаемой Гиневры,— все это происходит не в шотландской королевской семье, а внутри некоего клана рыбаков, руководствующегося жесткой, бездушной и устаревшей моралью. Время действия не слишком удалено от нас, костюмы наводят на воспоминания о семидесятых годах минувшего века. Полинессо, представленный в виде лицемерного священника, под черной сутаной носит джинсовый костюм, на членах рыбацкого клана теплые пуловеры.

Спектакль отличается большой психологической глубиной, действие течет непрерывно и увлекательно, повороты сюжета и судьба всех персонажей захватывают самым искренним образом. Удачны танцевальные эпизоды, поставленные Люси Бурже: самые простые па – галоп, полька, па де баск – вносят дополнительный штрих в портрет примитивного и сурового общества.

Для завершения каждого действия найден неожиданный и редкий прием – на длинном столе театр марионеток разыгрывает целые сцены. Первая и третья с долей иронии представляет будущее молодоженов, Гиневры и Ариоданта, детишки рождаются у них так скоро, как растут грибы после дождя, и требуют немало забот и хлопот; вторая подлинно драматична, в ней Гиневра предстает в виде женщины легкого поведения и подвергается безжалостному осуждению. Ну, а финал спектакля Джонса отличается от финала оперы Генделя: невзирая на возвращение «хорошего» Ариоданта и гибель «плохого» Полинессо, душа Гиневры надломлена, отравлена. Она отвергает благополучный брак и деторождение и после просмотра пантомимы на эту тему берет в руки чемодан и удаляется...

Вокальный состав «Ариоданта», состоящий в основном из дам, совершенно превосходен. Невозможно кому-либо отдать предпочтение: это великолепное соревнование равных. Все всходят на первое место пьедестала почета, и все же две певицы поднимаются еще выше первого места, Патрисия Петибон в роли Гиневры и Соня Прина в роли Полинессо! Французское сопрано, пользующееся заслуженной славой, играет Гиневру хрупкой, словно без кожи, чуть истеричной. Ее голос отличается какой-то бестелесностью, белесым оттенком, ее колоратуры несут в себе нечто сверхъестественное. Контральто Соня Прина попросту поражает в роли en travesti, она с удивительным искусством носит мужской костюм, грим крайне идет ей, и лицемерный, низкий, откратительный Полинессо, разновидность Тартюфа, только гораздо опаснее, возникает перед глазами как живой! Прина играет и голосом, затемняя тембр и придавая виртуозным пассажам угрожающий, демонический характер.

Английское меццо-сопрано Сара Коннолли пленяет благородной, аристократичной манерой и крайне естественна в роли Ариоданта, ее голос светел, нежен, глубок, кантилена упоительна, техника превосходна. Превосходны все прочие солисты, французское сопрано Сандрин Пьо — Далинда, итальянский бас Лука Титтото — король Шотландии, Дэвид Портилло — брат Ариоданта Лурканио.

За пультом во главе того же Фрайбургского Барочного Оркестра итальянский дирижер Андреа Маркон, очевидно влюбленный в партитуру. Маркон дирижирует с утонченным проникновением в стиль музыки Генделя и сверкающим разнообразием красок.

* * *

«Турок в Италии» на той же открытой сцене, во внутреннем дворе архиепископского дворца, является райским завершением театральной трилогии фестиваля в Эксе 2014 года. В чудесные кущи слушателей увлекает сладкоголосая птичка Ольга Перетятько, хотя и все прочие исполнители вносят в это значительный вклад. Интерпретация роли Фьориллы Ольгой Перетятько доказывает, что она самая-самая-самая... самая красивая, самая прелестная, самая стройная, самая великолепная и лукавая актриса и самая прекрасная певица, которую природа наделила голосом красивым, нежным и очаровательным, а его умная обладательница позаботилась о совершенствовании техники и владении стилем. Ее итальянский язык безупречен, ее колоратура головокружительна, маленький упрек можно адресовать паре не вполне точных верхних нот.

Вокруг Фьориллы – Ольги, естественно, толпится рой представителей мужского пола, одураченный пожилой супруг Джеронио, капризный поклонник Нарчизо, турецкий принц Селим, соответственно, Алессандро Корбелли, Лоуренс Браунли, Адриан Сампетреан. Окружение достойно восхитительной красотки с соловьиным голосом: Корбелли – образцовый россиниевский buffo, Браунли – роскошный россиниевский тенор и, наконец, открытие – Сампетреан в роли Селима, пленивший красивым голосом и благородной манерой.

Как ни хороши были выше перечисленные мужчины, всех перепел и переиграл Пьетро Спаньоли – Просдочимо. Умный, ироничный и уверенный в себе, его поэт в поисках сюжета для пьесы напоминает одновременно Луиджи Пиранделло, знаменитого автора «Шести персонажей в поисках автора», а также оперных Дон Альфонсо из «Così fan tutte» и Фигаро из «Севильского цирюльника».

Оправа «Турка в Италии» проста и изящна: в самом начале занавес зеленого бархата во всю длину сцены и на его фоне стол и стул, за которыми работает поэт Просдочимо (оружие его труда – пишущая машинка). Впоследствии сценограф Эндрю Либерман обходится небольшим количеством деталей: задник из светлых плиток, всякий раз меняющий цвет, раскрывающие свои мягкие объятия диваны и канапе, клеенки на столах, без которых не обходятся кафе в странах Востока. О средстве, на котором турок прибыл в Италию, напоминает мачта корабля в форме русалки с соблазнительно обнаженной грудью.

Кристофер Олден делает из «Турка в Италии» нечто подобное итальянской кинокомедии 1950-60 годов, на эти фильмы с участием Софи Лорен и Марчелло Мастрояни старшее поколение валило валом, да и в наше время их показ по телевидению вызывает искреннее удовольствие. Стиль пятидесятых угадывается к прелестных костюмах Кайе Вайс, а наделенная недюжинной сексапильностью Ольга Перетятько с настоящим шиком носит эти платьица и юбочки, парички и солнечные очки.

Марк Минковский с видимым удовольствием дирижирует сверкающей россиниевской партитурой, которая в его руках звучит блестяще, динамично, неудержимо и иронично; большой вклад в успех спектакля вносит оркестр Les Musiciens du Louvre Grenoble. Исполнение увертюры может быть признано образцовым.

Некогда Виссарион Белинский вопрошал: «Театр! Любите ли вы его, как люблю его я?». Хочется дополнить знаменитую фразу еще одним словом: «Любите ли вы музыкальный театр?». Если вы любите музыкальный театр, ваш путь лежит в Экс-ан-Прованс…

Фотографии предоставлены пресс-службой фестиваля

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru