Как и положено по законам фестивального жанра, к 150-летию со дня рождения Рихарда Штрауса в Зальцбурге показали новую версию «Кавалера розы», последний раз появлявшегося здесь в постановке Роберта Карсена 10 лет назад.

Единственное, что можно сказать о новой постановке, — красиво! Ну, вот красиво и всё тут. Абсолютно всё. Больше ничего и не скажешь. Ну, разве что поразмышлять о том, почему маститые мастера режиссуры с годами перестают чувствовать не только специфику инсценируемого ими произведения, но и теряют навыки создания элементарных по сложности мизансценных разводок. Гарри Купфер - автор новой сценической версии «Кавалера» - режиссёр весьма заслуженный. В прошлом – интересный. Сегодня же, кроме восхитительных фото-инсталляций Ханса Шаверноха, отметить в постановке можно только нелепую толчею, суетливую балаганность жестов и вульгарные приёмы площадной самодеятельности. Очевидно, режиссёр даже не удосужился объяснить артистам всю многоплановость их ролей: настолько трафаретными оказываются все без исключения образы, включая стареющего Дон Жуана – барона Окса и мудреющую Донну Анну – Фельдмаршальшу Марию-Терезу Верденберг.

А ведь на этих двух ключевых ролях и держится вся драматургия «Кавалера». Сам «кавалер» Октавиан, конечно, имеет значение, но он – орудие. Причем, главное орудие в руках постановщика, который хочет раскрыть глубочайшую психологическую подоплёку этого шедевра Штрауса-Гофмансталя.

Купфер же никак не использует Октавиана вообще. И если бы не прекрасная вокальная прорисовка этого образа Софией Кох – единственной участницы предыдущего спектакля Карсена, - этот образ просто бы потерялся. Нелепостей в собственно мизансценических решениях можно насчитать с десяток (например, слуги Фельдмаршальши не обращают ни малейшего внимания на «новенькую» горничную, в которую переодевается Октавиан, хотя вряд ли все они в курсе, кто именно ночует в спальне хозяйки в отсутствие супруга). А ведь «Кавалер» - комедия-для-музыки. То есть театрально-постановочный аспект, скрупулёзное обыгрывание деталей и реплик, придирчивая иллюстрация положений и движений – единственный путь достойного преподнесения этой музыки-на-текст. «Кавалер» не та опера, в которой можно оставить героев просто петь и получить в результате этого самоустранения неплохой визуальный продукт. «Кавалер», даже в случае выдающихся вокальных работ, - произведение невероятно затянутое именно в рамках своего жанра. Но в пространных длиннотах сцен и монологов легко обнажить трагикомическую красоту произведения. И казалось бы кому, как не умудренному жизненным опытом режиссёру, представить впечатляющее по своей глубине прочтение этой притчи о безвозвратности и увядании, о мудрости – как о наказании, о любви – как об испытании… Но Купфер ничего такого не предлагает. Не может? Не хочет? Неважно. Спектакль получился безумно скучным. Даже на фоне прекрасной работы Венских филармоников под управлением Франца Вельзер-Мёста.

Работа оркестра оказалась во главе этой постановки. Головокружительные темпы, которыми дирижер пытался, кажется, раскачать безнадежно статистическую неподвижность предложенного режиссёром решения, - не на шутку пугали, а динамическая самодостаточность главного оркестра фестиваля наводила на мысль о том, что Вельзер-Мёсту настолько малосимпатично всё происходящее на сцене, что он полностью ушёл в музыку: местами оркестр глушил солистов так, что справедливость этого допущения не вызывала сомнений.

Ключевой монолог про время, смеющееся над нами из зеркала, исполнительница главной женской партии – Красимира Стоянова - исполняет «по тексту», но без души. Без того надрыва, который содержится в мелодийных переходах этой пронзительной арии. И как-то не верится, что эта счастливая в своей любви к семнадцатилетнему юнцу «вдова при живом муже» действительно просыпается по ночам, чтобы остановить в доме все часы. Образ княгини Верденберг намного многограннее того, о чём она поёт! И лишь в финальном трио Стояновой удаётся вырваться за рамки плоской интерпретации этой волшебной, чарующей, эмоционально бездонной роли… Но даже безупречное качество вокала певицы не позволяет ей реанимировать мумифицированный постановщиком образ. Конечно, княгиня устаёт не только от мужчин вообще: и Октавиан у неё не первый, да и самой ей уже «не шышнаццать»… Опытная женщина устаёт от предсказуемости. Ведь в самом начале она просит своего любовника не быть таким как все! Любовник этой просьбы не слышит. Или в силу своей неопытности не понимает. Но тот факт, что в финале Маршальша приглашает в свой экипаж более опытного мужчину – эпизод для головокружительных фантазий постановщика! Но постановщику не до головокружений, и один из самых выигрышных с точки зрения именно комедийной драматургии образ остаётся самым непроработанным.

София Кох в партии Октавиана выглядела и звучала добротно, а мужской костюм сидел на точёной фигуре певицы как влитой. Но за долгие годы исполнения этой партии актриса так и не научилась деликатно обходить неизбежно возникающие транссексуальные метасмыслы роли. Слишком женственно себя ведёт переодетый в горничную Октавиан по отношению к барону Оксу, слишком податливо, слишком… заинтересованно. Беда ли это режиссёрской интерпретации, или же сама певица устала драматургической раздвоенности женщины, изображающей мужчину, изображающего женщину, - судить сложно. Но нерешительность Октавиана в присутствии барона Окса режет глаз даже тогда, когда Октавиан предстаёт перед бароном в мужской одежде. Словом, - Содом и Гоморра. А ведь Октавиан – мальчишка. Озорной, хамоватый, авантюрный… Он – артист, а не… В общем, не то сыграла София Кох. Хорошо хоть спела всё по нотам.

Совершенно бледно прозвучала в партии Софии Мойка Эрдманн. Вроде бы звонко (местами), вроде бы артистично, но – монохромно, не красочно, без искры. И это при том, что образ Софии по своей многослойности даст фору самой Маршальше с её усталостью от чужой предсказуемости. София в «Кавалере» - та ещё девушка-незабудка: чего только стоит выговаривание наизусть всех имён, полученных при крещении Октавианом, включая имя, которое известно только узкому кругу самых близких друзей и любовниц юноши. Как молодая особа добыла столько сведений о своем избраннике, с которым и не знакома-то толком, не прибегая к изощренному таланту сыщика, - загадка. Напомню, что действие оперы происходит в XVIII веке, тогда еще не было интернета! Моцарт даже имени заказчика Реквиема узнать не мог, а тут скромная девушка. Настолько ли она скромна? И иронический вопрос Марии-Терезии, обращенный к Софии: «Как это ты, милочка, так быстро его полюбить успела?» - явный намёк на то, что наплачется ещё Октавиан с этой девочкой-Штирлицем… Получил ли какое-то сценическое воплощение этот комический штрих в образе Софии в постановке Купфера? Нет! Как не получили никакого особенного развития комические оттенки у главного мужского персонажа «Кавалера» - барона Окса.

Несмотря на грубоватую самопрезентацию, сразу видно, что барон – мужик умный (по сюжету): его наглость, цинизм и беспардонность – не дань моде, а результат опыта. В этом мы убеждаемся хотя бы по тому, с какой готовностью Маршальша полагается на порядочность Барона в деликатной для себя ситуации: «Надеюсь, Вы поведете себя как джентльмен, и ничего не будете думать по поводу произошедшего». В исполнении Гюнтера Гройсбёка мы видим сексапильного ловеласа, напрочь лишенного чувства собственного достоинства: бормочет себе постоянно что-то под нос, выкрикивает, мельтешит. Но самое удивительное: прижимаясь сорок минут к Октавиану, барон так и не может осознать, что рядом с ним не тайландская проститутка, а кадровый офицер. Перед вторым актом спектакля, на котором я побывал, объявили, что Гройсбёк болен, но настырен, и петь всё равно продолжит (зачем - неясно). После этого на досуге я переслушал запись от 1 августа, в которой вполне себе здоровый певец звучит ничем не лучше больного: мято, невнятно, местами и вовсе безголосо. Может быть, мне не повезло. Хотя, лучшее – враг хорошего. Гройсбёк теоретически может понравиться тому, кто не слышал в этой партии Курта Моля или даже Франца Хавлату. Я слышал.

Об исполнителях партий второго плана говорить особо нечего. Разве что отметить Адриана Эрёда, которому роль Фаниналя жмёт, как короткие штанишки взрослому дяде, и Стефана Попа, который в красивой проходной арии Певца наглядно показал, как никогда никому и ни при каких обстоятельствах нельзя петь. Этот образец неуместной самопародии стал, пожалуй, самым жирным аккордом в общем впечатлении от новой постановки «Кавалера розы».

Фото: Salzburger Festspiele / Monika Rittershaus

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru