Россиниевский фестиваль в Пезаро живет в вашем сердце и занимает ваши мысли не только в течение двух августовских недель, но и после. Не будет преувеличением сказать, что встречи с музыкой Джоаккино Россини на его родине многие ждут весь год. В этом году фестиваль проводился в тридцать пятый раз, и на афише стояли три оперы, «Армида», «Севильский цирюльник» и «Аврелиан в Пальмире». Одна всемирно известная и суперпопулярная, две другие – сущие раритеты.

«Армида» - единственная опера Россини, написанная на рыцарский сюжет (литературный источник либретто – поэма Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим»), весьма любимый его предшественниками, достаточно вспомнить оперы Траэтты (нынешним летом ее показали на фестивале в Мартина Франка) и Йоммелли, Глюка и Гайдна. В творчестве Пезарского Лебедя «Армида» занимает особое место: опера была написана в 1817 году по заказу импресарио Доменико Барбайя по случаю открытия неаполитанского театра Сан-Карло после пожара, и партия главной героини предназначалась для знаменитой примадонны Изабеллы Кольбран. Кроме того, Барбайя хотел блеснуть новой театральной машинерией: в то время театр Сан-Карло был самым значительным в Италии.

«Армида» редкая гостья на Россиниевском фестивале, ее не видели здесь с 1993 года. Двадцать один год назад постановку оперы осуществил знаменитый режиссер Лука Ронкони, и нынешняя «Армида» также подписана его именем. Те, кто видел спектакль 1993 года, нашли сходство со спектаклем года 2014. Автор этот строк начала посещать Россини Опера Фестиваль в 1999 году, и потому не может хранить воспоминаний о той «Армиде» 1993 года.

Импозантное зрелище предстало на сцене Adriatic Arena, панели песочного цвета, очевидно, призванные вызвать ассоциацию со скалами, tapis roulant, где персонажи застывали в картинных позах, очень красивые костюмы. Паладины напоминали о традиционных сицилийских куклах – pupi, нимфы были разодеты в золото, а сама волшебница щеголяла в черном и красном (сценография Маргериты Палли, художница по костюмам Джованна Буцци). «Картинка» была восхитительна, да и весь спектакль был картинкой или, скорее, картинками, tableaux vivant. Драматургическая идея и режиссура в нём отсутствовали вовсе.

В роли волшебницы Армиды (единственной женской роли в опере; у ног волшебницы аж шесть теноров!) выступила испанская певица Кармен Ромеу. Выбор молодой и, в сущности, недостаточно опытной артистки на такую трудную роль удивил. До этого Ромеу появлялась на Rossini Opera Festival в ролях второго плана и в прошлом году спела партию Елены в концертном исполнении «Девы озера». И вот Армида! Нет никакого сомнения в том, что певица потратила огромное количество времени и усилий на изучение труднейшей партии и вложила в ее исполнение все, на что была способна. И все же ощущение, возникшее в начале оперы, так и не исчезло: как артистическая личность Кармен Ромеу не так ярка, а ее вокальное искусство не столь совершенно, чтобы выступать в роли Армиды. Певица словно примерила на себе шикарное вечернее платье на пару размеров больше, чем ее размер, и драгоценное бриллиантовое колье, слишком тяжелое для ее шейки. Нельзя забывать, что Россини сочинил свою «Армиду» для Изабеллы Кольбран, абсолютной дивы, которую природа наделила единственным в своем роде инструментом, не говоря уже о превосходящей всякое воображение вокальной технике.

Из занятых в спектакле теноров (певцов меньше, чем персонажей – партии четырех паладинов были доверены соответственно двум исполнителям) выделились Антонино Сирагуза – Ринальдо и наш соотечественник Дмитрий Корчак - Джернандо и Карло.

Партия Ринальдо не вполне подходит обладателю очень высокого тенора Сирагузе, но сицилийский певец с честью вышел из нелегкого испытания. Он не насиловал деликатную природу своего голоса, поразил точностью в виртуозных пассажах, изысканностью фразировки и четкостью дикции. Дмитрий Корчак блеснул чистотой исполнения колоратур и ослепительными сверхвысокими нотами. Голоса Рэндалла Биллса (Гоффредо и Убальдо) и Василиса Каваяса (Эвстазио) были слишком маленькими, а тембр первого певца еще и не слишком приятен. Опытный Карло Лепоре превосходно выступил в двух ролях, волшебника Идраота и демона Астарота. *

Дань восхищения нужно воздать дирижеру Карло Рицци во главе оркестра Болонского Театра Комунале, который вынес на своих плечах такой непомерный груз, как партитура «Армиды», непомерный по богатству, трудности и протяженности. Особенно хорошо удались ему хоровые и танцевальные эпизоды.

«Севильскому цирюльнику» в послусценической версии (как написано в афише) искренне аплодировали. Мнение публики не вполне совпало с мнением автора, которая испытала чувство разочарования от много раз виденных приемов. Впрочем, разочарования не вызвал вокальный состав, в котором блистали такие имена, как Паоло Бордонья (Дон Бартоло) и Алекс Эспозито (Дон Базилио). Но о нем речь впереди, а пока посмотрим, что напридумывали на сцене в в зрительном зале театра Россини студенты Академии Изящных искусств в Урбино – именно им была доверена постановка. Это был третий опыт подобного рода, после «Деметрио и Полибио» и «Синьора Брускино». Мотивы подобного выбора понять нетрудно: экономия средств, в Италии театру живется трудно, культуре не придается должного веса.

Ничего нового и особенно интересного: большое количество сцен проходило в зрительном зале, а не сцене (представляю, как пришлось тянуть шеи тем, что сидели на ярусах и на галерке!). Выходили из одних дверей, уходили в другие двери, переговаривались из лож, близких к просцениуму, взбирались по лестнице, которая вела в одну из лож, с тем, чтобы потом появиться на сцене, проносили Дона Базилио в портшезе по проходам между креслами, проделывали то же самое с гигантским свадебным тортом, проезжал полковник на бутафорском коне, которого в дни представлений других спектаклей можно было увидеть «припаркованным» в фойе... Среди гэгов, правда, было несколько симпатичных и даже оригинальных, сцена урока пения функционировала особенно хорошо.

Сценография (скорее, ее элементы) сводилась к модели зрительного зала театра Россини, разрезанной на части, к столам, накрытым белыми скатертями с надписью «Бартоло», к предметам мебели, к оригинальному фортепьяно и к огромной голове из папье-маше, которая крутилась в полной гармонии со словами либретто «la testa vi gira, ma zitto Dottore».

Рядом со «священными животными» современной оперной сцены, Паоло Бордоньей в роли Дона Бартоло, явившем интерпретацию, близкую к абсолютному совершенству, и Алексом Эспозито, создавшим мрачный образ Дона Базилио и превосходно спевшим знаменитую арию «La calunnia», выступили молодые исполнители. Французский баритон Флориан Семпей, которому нет еще двадцати шести лет, «продукт» консерватории Бордо, завоевал публику голосом красивым, округлым и мягким, в упрек певцу можно было поставить не вполне четкую виртуозную скороговорку в конце прославленной каватины. Семпей показал себя способным, динамичным и чуть ли не опытным актером и спровоцировал взрыв зрительских симпатий.

Кьяра Амару доставила искреннее удовольствие своей интерпретацией роли Розины, ее светлый голос звучал мягко и нежно, ее колоратуры звенели подобно падению прозрачных капель в фонтане, ее речитативы превосходно передавали всю богатую гамму чувств очаровательной плутовки. Жаль, что вокальные прелести певицы находились в таком резком контрасте с обликом ее героини, прическа, черное глухое платье и старомодные туфли изуродовали Амару попросту безжалостным образом...

В роли Берты блистательнейшим и забавнейшим образом выступила Фелича Бонджованни.

А как же исполнитель роли Графа Альмавивы? Автор вовсе не забыла о нем, а оставила разговор напоследок. Хуан Франсиско Гателл, любимый уже многими аргентинский тенор (публика вообще любит теноров), сорвавший немалые аплодисменты, разочаровал опытное ухо. Голос Гателла небольшой и для партии Альмавивы легковат. Тенор не отказался от исполнения труднейшей арии «Cessa di più resistere» в финале, но спел ее в замедленном темпе и так осторожно, как если бы ему пришлось ступать по яйцам с целью не раздавить их... Думается, в зрительном зале немедленно восторжествовала «партия ностальгирующих» по Хуану Диего Флоресу.

Оркестр Болонского Театра Комунале под руководством Джакомо Сагрипанти очень традиционно сыграл увертюру с точки зрения темпов и динамики. По ходу спектакля дирижер «согрелся» и «разошелся» и оркестр в его руках доставил немалое удовольствие яркой динамикой, тонкостью оттенков и превосходным звучанием всех групп.

Третье название на афише, «Аврелиан в Пальмире», завершило исполнение полного цикла опер Пезарского Лебедя в его родном городе. О постановке этой оперы говорили очень давно, и вот, наконец, в году 2014 свершилось. Премьера «Аврелиана» на либретто Феличе Романи состоялась в 1813 году в театре Ла Скала. Опера довольно быстро была забыта, и ее музыкальный материал автор щедро использовал в других произведениях. Особенно много цитат из «Аврелиана» в «Севильском цирюльнике», начиная с увертюры (которая послужила вступлением к еще одной опере Маэстро, «Елизавета, королева Англии»). Слушатели в зале, хорошо знакомые с «Цирюльником», переглядывались и улыбались, узнавая знакомые мелодии.

«Аврелиан» предстал в декорациях Серджо Трамонти и режиссуре Марио Мартоне. Ну, говорить что это была режиссура – сущий эвфемизм. Трудности в сценическом воплощении opera seria на сюжет из истории Древнего Рима, возраст которой более двухсот лет почти непреодолимы, статичности и скуки избежать почти невозможно! И не Марио Мартоне было суждено преодолеть эти трудности и избежать скуки... если от «Аврелиана» можно было получить удовольствие, то заслуга целиком принадлежит певцам! И каким! Джессике Пратт в партии царицы Пальмиры Зенобии, Майклу Спайрсу в партии римского императора Аврелиана, Раффаэлле Лупиначчи в партии дочери императора Валериана Публии.

Джессика Пратт блеснула как превосходной вокальной техникой, так и красотой, которой не мешают слишком пышные формы. Певица сумела представить настоящую царицу, с безупречной элегантностью носила широкие туники, замысловатые парики и роскошные украшения. Начало оперы певица провела с некоторой осторожностью, а далее пела все более свободно, полностью заслужив овацию, которую устроила ей публика! За мягкость звукоизвлечения, за ласкающее слух legato, за совершенство исполнения феерических колоратурных пассажей, за искусство ансамбля: дуэты Зенобии – Пратт с Арзаче – Леной Белкиной звучали превосходно.

Майкл Спайрс предстал очень убедительным Аврелианом, отлично изобразил властность и великодушие римского императора и явил вокальное искусство высокого уровня: красивый, звонкий, светлый тембр, отличное владение колоратурой и выразительность в речитативах.

В роли возлюбленного Зенобии, персидского принца Арзаче публика увидели украинскую певицу Лену Белкину, знакомую меломанам по роли россиниевской Золушки в сравнительно недавней телевизионной версии оперы. Надо отдать должное молодой певице, она очень привлекательна на сцене и убедительна в роли en travesti, ее пение также доставило немало моментов удовольствия. Певица озвучила все виртуозные пассажи, восходящие и нисходящие гаммы, и все же ей не хватило царственности, весомости, драматического накала... возможно, до роли Арзаче ей нужно еще дорасти.

Раффаэлла Лупиначчи подтвердила известную истину, что нет маленьких ролей, есть маленькие артисты. Ее интерпретация роли Публии, удивительное благородство, с которым певица держалась на сцене, превосходное исполнение арии сделали ее персонаж значительным и незабываемым.

Праздник музыки состоялся, а праздник театра – нет. Имени режиссера на афише могло и не стоять, потому что ни малейшего намека на хоть мало-мальски узнаваемый почерк в спектакле не угадывалось: нам предложили самый обычный, самый традиционный концерт в костюмах, которые были очень красивы и соответствовали изображенной в опере эпохе (художница по костюмам Урсула Патцак). Сценография сводилась к использованию огромной панели, которая делила сцену на две части и к серии небольших экранов из полупрозрачной ткани, подвешенных на тросах, создававших подобие лабиринта: имело ли они целью условно изобразить осажденную Пальмиру? Минимум мебели, что приносили и выносили артисты миманса, совсем не мешал выступлению артистов-вокалистов. Кроме того, на сцене часто присутствовали виолончелист и симпатичная дама с распущенными волосами, задачей которой был аккомпанировать за клавичембало речитативам. Можно ли назвать режиссурой пребывание на сцене этих милых людей, так же как и помпезный выход Зенобии в сопровождении служанок, задачей которых являлось развертывание ковра, на который вступала царица, и обмахивание ее огромным золотым листом? Память подсказывала сцены из самых банальных голливудских боевиков «с бородой» и самых смешных «Аид»...

Уилл Кратчфилд не только дирижер, но и великолепный музыковед, стоял по главе Симфонического Оркестра имени Дж. Россини. Поскольку увертюра к «Аврелиану» та же самая, которую все привыкли воспринимать как вступление к «Севильскому цирюльнику», было очень любопытно слушать одну и ту же музыку два вечера подряд. Увертюры Джакомо Сагрипанти и Уилла Кратчфилда совершенно не походили одна на другую. Если в первой мы услышали привычные темпы, прозрачность звучания и несколько «математический» подход, то вторая прозвучала излишне серьезно и тяжеловесно. Вся партитура «Аврелиана» лишилась в руках Кратчфилда каких бы то ни было ярких, индивидульных красок, темпы были преувеличенно медленными, что, в конце концов, способствовало ощущению скуки.

Как всегда, Rossini Opera Festival представил интересную и богатую концертную программу. Студенты Россиниевской Академии по традиции выступили в «Путешествии в Реймс», Хуан Франсиско Гателл и Эва Подлещ дали сольные концерты, Кармен Ромеу и Лена Белкина спели любовные дуэты. Легендарный маэстро Альберто Дзедда продирижировал Маленькой торжественной мессой с участием Ольги Сендерской, Вероники Симеони, Дмитрия Корчака и Мирко Палацци. Всего и не перечислить.

В Пезаро всегда хочется вернуться. Для многих любителей музыки и вокального искусства маленький приморский город – нечто вроде любимого загородного дома. Из года в год люди ходят по одним и тем же улицам, встречают одни и те же лица, мило приветствуют друг друга, делятся впечатлениями, аплодируют одним и тем же певцам и часто повторяющимся названиям на афише. Не обходится без «драматических» инцидентов: в этом году, упоительным южным вечером две дамы чуть не подрались из-за списка желающих приобрести дешевые билеты на галерку; список появляется на дверях театра Россини в полночь, люди пишут свою фамилию, а на следующий день два раза приходят на перекличку. Так вот, одна из дам пыталась вывесить лист, когда полночь еще не наступила, другая возмутилась и даже пожелала товарке смерти, в ответ та сорвала список. До рукоприкладства, кажется, не дошло, а на следующий день на дверях театра Россини были вывешены два списка! Так какой же из них был признан «правильным»? Автору было не суждено узнать об окончании этой забавной истории...

Не вернуться в Пезаро трудно. И все же сигналы, что самочувствие фестиваля не вполне хорошо, очевидны. Как все мероприятия подобного рода, Россиниевский фестиваль склонен к самоповторам, имеет слишком узнаваемое лицо. В последнее время часто случается, что молодых певцов, прошедших обучение в Россиниевской Академии, «бросают» на чрезмерно трудные и ответственные роли, которые им не по плечу. Молодые «звездочки» подрастают, но отсутствие таких давно взошедших звезд, как Хуан Диего Флорес и Даниэла Барчеллона, воспринимается болезненно. Спектакли слишком часто не имеют драматургической идеи и представляют из себя всего лишь костюмированные концерты. Завсегдатаи роняют фразу: «ROF не такой, как прежде». Видно, для фестиваля в честь Пезарского Лебедя настало время обновления.

Примечание редактора:

* Устоявшейся оперной традиции перевода ряда имен персонажей «Армиды» на русский нет. Некоторые из имен встречаются также во многих других операх на сюжет «Освобожденного Иерусалима» («Армида» Люлли, «Ринальдо» Генделя, «Армида» Глюка и др.). Варианты транскрипции: Гоффредо – Готфрид (имеется в виду Готфрид Бульонский), Эвстазио – Евстахий (см. например: Тассо «Освобожденный Иерусалим», перев. В.Лихачева), Идраот – Идрао, Убальдо – Убальд.

Foto Amati Bacciardi

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru