Оперные звезды «зажигают»
Новогодний концерт в дрезденской Земперопер
9888
0
Наш журнал — еженедельный. Поэтому редко когда удается моментально отреагировать на какое-то художественное событие. Да мы никогда и не преследуем такой цели, предпочитая скороспелому газетному отклику вдумчивый анализ, требующий осмысления. Но данный случай — иной! Новогоднее концертное исполнение «Королевы чардаша» в Дрездене состоялось вчера. И хотелось бы именно накануне Нового года высказаться по этому поводу, тем более, что событие это представляется нам неординарным. Наш корреспондент Александр Курмачёв побывал на концерте — ему слово.
Новогодние концерты – всегда праздник. Календарная смена года давно заняла место средневековой карнавальной вседозволенности, и сегодня именно в новогодние праздники и, отчасти, в саму новогоднюю ночь мы испытываем желание сотворить что-то экстраординарное, мы готовы удивляться и рады удивлять, дурачиться и позволять себе невообразимое. Так устроен человек, что потребность ощутить себя максимально свободным от профессиональной серьёзности и от будничной мороки выплёскивается в фантастически весёлом буйстве, заменяющем порой и психотерапевта, непростые беседы по душам за жизнь.
Пожалуй, за рамками именно такого взгляда оценивать новогодние мероприятия недопустимо. Ведь порой не только кастинг, но и выбор программы таких концертов и шоу заставляет настраиваться на лад, далёкий от серьёзного отношения ко всему, что предлагается организаторами.
Когда я узнал, что Саксонская Государственная капелла во главе с маэстро Кристианом Тилеманом собирается представить в новогодней программе оперетту Имре Кальмана «Королева чардаша», да ещё с участием Анны Нетребко, Хуана Диего Флореса и Павола Бреслика, мне сразу стало ясно, что событие намечается из ряда вон выходящее. Заставить спеть полнометражные и при этом нерепертуарные (!) партии на абсолютно чужом для солистов языке – это само по себе нечто экстраординарное. Нетребко, если не ошибаюсь, исполняла лишь эпизодическую «цветочную» партию в вагнеровском «Парсифале», остальные контакты российско-австрийской гражданки с немецким языком сложно называть тесными. Практически не сталкивался, насколько я знаю, с немецким репертуаром и Флорес. Правда, у Бреслика немецкоязычные партии представлены в репертуаре весьма обширно. А уж вообразить Кристиана Тилемана, дирижирующего венгерской, грубо говоря, «попсой», пускай и классической. Это и вовсе «ни в какие ворота»… Ну, новогодние польки и вальсы И. Штрауса – ещё куда ни шло. Но Имре Кальман?! Представить себе такое было трудно, и результат превзошёл даже самые смелые ожидания.
Впрочем, поскольку мероприятие шло практически в прямой трансляции по каналу «Культура» и ZDF, у каждого любопытствующего есть возможность хотя бы в записи ознакомиться с тем, что было представлено столь блистательным созвездием музыкантов на суд мировой общественности.
Те, у кого солнечно-душераздирающая музыка Кальмана в ушах с детства, не могли не заметить тяжеловатой монументальности оркестрового прочтения, предложенной маэстро Тилеманом.
Интересно, что вальсовые сюиты Р. Штрауса из «Кавалера розы» в юбилейном концерте, посвященном 150-летию композитора, звучали в исполнении Саксонской капеллы намного игривее, свободнее и разухабистее, чем опереточная легковесность Кальмана. С другой стороны, абстрагируясь от субъективных ожиданий, можно согласиться с предложенной Тилеманом серьёзностью прочтения. Ведь «Королева чардаша» затрагивает такие темы, как недопустимость лжи в начале совместного пути, как верность сердцу и пренебрежение социальными условностями. Попробуем вычеркнуть из списка насущных проблем современного общества хотя бы одну из этих тем: вряд ли у нас это получится. И то, что мы привыкли воспринимать как балаганное развлечение, в предложенном Саксонской капеллой прочтении (прочтении, скажем так, не совсем новогоднем!) оказывается напоминанием о том, что хорошая мина при плохой игре, заведшая современные цивилизации в тупик «бескомпромиссного релятивизма», когда у всех по кругу рыльце в пушку, а сохранять реноме необходимо любой ценой, обращается для своих хозяев маской шутовской гримасы. И сюжет либретто Лео Штайна и Белы Йенбаха «Да здравствует любовь!» как никогда врезается сегодня в сознание непраздничной актуальностью поднимаемых в нем тем.
С точки зрения критического анализа вокальной стороны представления, конечно, можно придраться и к немецкому произношению солистов, и к чрезмерной местами форсировке звука Анной Нетребко, и к динамической вялости среднего регистра у Хуана Диего Флореса, и к резковатым акцентам Кристины Ландсхамер, и к не сильно «отутюженной» фразировке Себастьяна Вартига, и даже к возрастным шороховатостям Бернда Цеттиша… Но – зачем?
Что это добавит к передаче того ощущения головокружительного энергетического взрыва, которым с первых нот наполнился роскошный зал Земперопер?
Ровным счётом ничего. Абсолютно! Ведь не для приобщения к физическим параметрам метрономного эталонного качества звучания оркестра, хора и ансамблей приходим мы в театр. И не лекцию по физике звука. Мы идём за эмоциями. И если, несмотря на все технические погрешности, артистам удаётся передать нам внутренний накал произведения, если им удаётся зарядить аудиторию желанием воспарить над повседневностью, взлететь и не дышать, замерев от восторга, - какое значение имеет техническая безупречность на фоне того, что артист в состоянии донести до публики посредством эмоциональной самоотдачи?
Ну и добавим, что речь идёт не о профессиональной некондиционности исполнения, а лишь о несоответствии некоторых технических нюансов этого исполнения нашим представлениям о некоем эталоне – эталоне, часто придуманном и лишь иногда выслушанном из «консервированных» образцов уникальных откровений. Откровений, по большому счёту, ничуть не более значимых для истории Искусства, чем событие, которое происходило в Земперопер вечером 28 декабря.
Празднично-торжественная атмосфера царила в зале, переливающемся бирюзовым, лимонным, малиновым и розовым цветами.
Оригинальное оформление сцены с зеркалами, в которых отражался партер, создавало дополнительную атмосферу вовлеченности аудитории во всё происходящее, а присутствие дочери Кальмана сообщало концерту непередаваемую трогательность. Между тем, демократичная непротокольность и праздничная карнавальность мероприятия подчеркивались не только пёстрым дресс-кодом, но и нарядами хора и, разумеется, костюмами солистов. И можно было бы оценивать празднично-карнавальное мероприятие с позиции сиюминутного фейерверка по случаю, но настоящие артисты, с какой бы целью они ни выходили к публике, всегда умудряются донести нечто большее, чем просто хорошее настроение. Они просто не могут иначе в силу своего мастерства и призвания.
Голос Хуана Диего Флореса, выступившего в партии Эдвина Роланда, поначалу показался мне прохладным, а сам певец будто чувствовал себя не совсем в своей тарелке, но уже к финалу выходной арии Эдвина Х.-Д. Флорес распелся до неожиданно резких форте, а уж в отплясывании канкана, очевидно, проявился знойный южный темперамент артиста, скрываемый в академических постановках и концертах.
Павол Бреслик в этот вечер показал, пожалуй, самый безупречный вокал, отменное чувство стиля, прекрасную фразировку и недюжинный актерский темперамент. Каждому жесту, каждому повороту головы этого Графа Бони верилось беспрекословно, и даже эмоциональная ветреность персонажа получилась у Бреслика гармоничной и изящно убедительной.
Приятным, хорошо выделанным, я бы сказал, отшлифованным тембром и вокальной аккуратностью наполнил партию Фери фон Керекеса Себастьян Вартиг: лёгкая игривость в рамках хорошего вкуса стали главным сценическим козырем в работе певца с ролью.
Необыкновенно понравился мне звенящий тембр Кристины Ландсхамер, выступившей в партии кузины главного тенора – Стаси. Лёгкость звуковедения, воздушная незаметность переходов и сценическое обаяние позволили создать Ландсхамер изысканно-фривольный образ девушки, всегда добивающейся своего.
Вряд ли будет сильным преувеличением сказать, что без угарного задора Анны Нетребко этот вечер многое бы потерял.
Ураганный темперамент нашей примадонны, которой море по колено, превращался то в канкан, то в нежные объятия, то в невероятно комичные гримасы: перед нами была настоящая шансонетка, настоящая королева чардаша.
Сочная середина такого знакомого и родного тембра, неожиданно плотные низы и эквилибристическая сложность фразировки, предложенной певицей, – то, что не оценить в вокальной работе Нетребко в этот вечер сможет, пожалуй, только безухий. И пусть эстетствующие полчища недоброжелателей певицы получили в сегодня лишний повод отточить своё рафинированное остроумие, лично для меня настоящий Артист – это человек, не боящийся дарить аудитории самого себя.
Сколько я помню, Нетребко никогда не жалела себя на сцене, никогда не боялась показаться смешной или нелепой. Не боялась ошибаться и всегда напролом своим бешеным темпераментом шла к самому главному призу в жизни артиста – к любви миллионов. К любви, которая своей энергией восхищенного обожания защищает от зависти, скепсиса и злобы. И никакое признание профессиональных критиков, и даже коллег не стоит этой вселенской поддержки простых людей, которые любят певицу не с частотомером в руках, а с искренним восхищением и с неподкупной преданностью в сердце. Этот элемент безусловности в признании, уважении, обожании неимоверно важен. Этот элемент создаёт непробиваемую защиту от сомнений, которые губительны в критической ситуации.
Любовная взаимозависимость главных героев оперетты Кальмана безусловна по сути, но постоянно расшатывается социально-сословной обусловленностью. И лишь комическое развенчание династической чистоты крови Эдвина приводит историю к счастливой развязке. В период создания «Королевы чардаша» никакого иного, кроме комического, решения этой социальной дилеммы и вообразить было невозможно. Сегодня примерно таким же образом мы шутим по поводу коренных москвичей, которых увидеть можно разве что в антропологическом музее. Но ведь идейная суть сюжета «Королевы чардаша» не в том, как обойти социальные преграды, а в том, как противостоять им, понимая их силу и не поддаваясь их влиянию.
Концертное исполнение оперетты Кальмана сопряжено с репутационными рисками для всех участников, но именно эта метасюжетная коллизия мероприятия стала ключом к пониманию его удивительно окрыляющего вызова условностям – условностям, которые отравляют нам жизнь, которые убивают в нас жажду творить, пробовать неизведанное и выходить за рамки предначертанного. В конце концов, лишь бездари и дилетанты выступают всегда в одном амплуа. Не пробует и не рискует, лишь тот, кто никогда не стремился к безоговорочной и безусловной любви, кто будет вечно бояться ошибиться, вечно оглядываться на мнение тех, для кого он ничего не значит…
Рекомендуем
Дрезденская государственная опера
Театры и фестивали
Имре Кальман, Анна Нетребко, Кристиан Тилеман
Персоналии
0
0
Всё об опере в России и за рубежом
