Улететь с Демоном
«Демон» Рубинштейна в КЗЧ
8651
0
… — Начинается... — сказала Уля.
Полицейский захлопнул дверь и закрыл на ключ.
— Лучше не слушать, — сказала Лиля. — Улечка, ты же знаешь мою любовь, прочти «Демона», как тогда, помнишь?
... Что люди? — Что их жизнь и труд? — начала Уля, подняв руку.
Они пришли, они пройдут...
Надежда есть - ждет правый суд:
Простить он может, хоть осудит!
Моя ж печаль бессменно тут,
И ей конца, как мне, не будет;
И не вздремнуть в могиле ей!
Она то ластится, как змей,
То жжет и плещет, будто пламень,
То давит мысль мою, как камень —
Надежд погибших и страстей
Несокрушимый мавзолей!..
О, как задрожали в сердцах девушек эти строки, точно говорили им: "Это о вас, о ваших еще не родившихся страстях и погибших надеждах!"
Уля прочла и те строки поэмы, где ангел уносит грешную душу Тамары. Тоня Иванихина сказала:
— Видите! Все-таки ангел ее спас. Как это хорошо!
— Нет! — сказала Уля все еще с тем стремительным выражением в глазах, с каким она читала. - Нет!.. Я бы улетела с Демоном... Подумайте, он восстал против самого бога!
Александр Фадеев «Молодая гвардия»
Неспроста начинаю рассказ о премьере «Демона» Рубинштейна с забытой большинством моих сверстников и вовсе незнакомой младшему поколению цитаты из романа Александра Фадеева. Из нескольких сотен страниц пафоса запомнилось с тех давних школьных лет именно это:
«Я бы улетела с Демоном... Подумайте, он восстал против самого бога!»
Оставим за ненадобностью богоборческий запал в этом идеологизированном произведении советской литературы о реальных юных мучениках.
Истина в другом – увлечение изгоем, маргиналом, «ангелом падшим», то есть Демоном не минует ни одно молодое поколение.
В западноевропейской традиции легендарного Летучего голландца сменил в начале 19 века Мельмот-Скиталец из романа ирландца Мэтьюрина. Позднее, с появлением кинематографа, трансильванский средневековый деспот Влад Дракула, через любовь невинной жертвы обретающий прощение, прочно занял трон самого популярного злодея. Литературоведы, наверняка, и в русской традиции отыщут множество сходных образов. Но трудно сопоставить что-то по яркости и эпическому масштабу с Демоном Михаила Юрьевича Лермонтова. Почти 10 лет из своих трагически коротких 27-ми посвятил поэт отражению своего противоречивого «я» в Демоне. Красота лермонтовского стиха как такового, отточенность формы воспринимается музыкой даже при чтении глазами, про себя.
Проводить параллели между творцами разных видов искусства – задача неблагодарная. Но в случае с «Демоном» очевидно: Антон Григорьевич Рубинштейн, основатель первой в России консерватории в Санкт-Петербурге, выдающийся пианист-виртуоз, всесторонне образованный музыкант и активный общественный деятель, даже в лучшем своём оперном опусе, написанном в едином порыве за три месяца, лишь в отдельных номерах дотягивается до гения Лермонтова. Насквозь академичная, по-европейски добротная партитура, вне лирических моментов и сцен с кавказским колоритом грешит длиннотами. Возможно, потому так нечасто появляется «Демон» в репертуаре оперных театров – успех спектакля зависит, прежде всего, от наличия харизматичного заглавного героя, способного «заполнить» сцены между известными по записям Шаляпина шлягерами и не разочаровать в «Не плачь дитя» или «На воздушном океане». Нынешняя постановка была приурочена к 140-летию премьеры на сцене Мариинского театра в 1875-м году под управлением Э. Направника.
Не принадлежу к апологетам Дмитрия Хворостовского.
Короткое увлечение восходящей звездой отечественной оперы в конце 90-х сменилось более трезвой оценкой: газетные восторги часто преувеличены, далеко не все работы певца удачны, а выбор репертуара и концертная практика небезупречны по вкусу.
Но тембр! Его узнаваемость, чувственность, самодостаточная красота – если это однажды захватило, привлекло симпатии, то уже, считай, на всю жизнь! О том, как замечательно вся партия Демона, а не только Романс, исполняемый им в концертах, ляжет на голос Хворостовского, мечталось давно. Да и облик рано поседевшего черноглазого брутального мачо, лишь изредка дарящего улыбкой, весьма соответствовал представлениям о персонаже.
Потому шла на премьеру «Демона» в Концертный зал имени Чайковского с опаской и предвкушением. К счастью, увидела Событие, пусть чуть иного, чем мечталось, но своего, того самого Демона, ради которого стоит жертвовать прочими привязанностями.
На пороге 30-летия творческой деятельности голос Хворостовского всё так же проникновенно-эротичен и по-виолончельному гибок в нюансах и фразировке.
Разве что стала суше окраска, чем 10 или более лет назад. Можно придраться к напряжению на самых коварных верхних нотах, вроде пресловутого фа дубль-диеза в «царицей мира», а можно воспринять это как спланированную звуковую пружину. Актёрски, а мы увидели именно спектакль, о чём ниже, Демон убеждал полностью. Значительный даже в паузах, сдержанный в страсти и гневе, отстранённый от всех, кроме Тамары. Атлетичная фигура в обтянутых брюках и широкой романтической сорочке – белой лишь в прологе, позже угольно чёрной. Пластика хищника из «больших кошек». Замечание только одно, и, знаю, субъективное. Высокий зачёс и белые патлы парика до пояса «а ля Дракула» напомнили старую истину: «лучшее – враг хорошего». Насколько обаятельней и моложе Дмитрий Александрович со своей пышной седой шевелюрой и прядями на лбу, а демонизма и во взгляде хватает!
Особая радость, когда идёшь ради одного исполнителя, а открываешь для себя ещё и другого, ещё восходящего к вершинам мастерства, но уже способного взволновать.
Асмик Григорян в роли Тамары очаровала с первого выхода. Давно не слышала среди молодых лирико-драматических сопрано такого «вкусного» тёплого тембра при общей ровности диапазона, владении и отчаянным форте, и нежнейшим пиано в арии «Ночь тиха».
Ладные женственные формы, которым позволены смелые короткие платьица первого и последнего акта, вместе с задорными короткими кудряшками напоминающие о «Стрекозе» из милой грузинской комедии 50-х годов. Недюжинный актёрский темперамент, открывший в, казалось бы, инертном, партнёрском образе Тамары наряду со скорбью по убитому жениху и томлением от призывов Демона ещё и дерзкое честолюбие, когда губами артикулирует «И будешь ты царицей мира, подруга верная моя». Тут и до Маргариты Николаевны, царящей на балу Воланда, рукой подать!
И даже в современно решённом финальном дуэте, обнимая Демона лёжа, сверху, Асмик Григорян – Тамара умудряется оставаться трогательно целомудренной. Всамделишная слезинка из огромного синего глаза обречённой княжны, уловленная оператором канала «Культура» в телетрансляции, дорогого стоит!
У красавицы дочки был в тот вечер импозантный отец – Александр Цымбалюк в роли князя Гудала. Жаль, что мала партия, и его роскошным бархатным басом не успеваешь насладиться.
Несчастный жених, князь Синодал, был исполнен Игорем Морозовым музыкально и искренне. Партия невелика, всего одна картина, но показательна для тенора – дуэт со старым слугой (основательный и запоминающийся Дмитрий Скориков) и довольно известная ария-романс с солирующими скрипкой и альтом: «Обернувшись соколом». Светлый лирический голос Игоря Морозова пока не везде звучит ровно, старательность очень заметна. Но такой он молоденький, с почти детскими щеками, что жалко стало прямо всерьёз, когда убили!
Достойно провели свои партии Лариса Костюк – Няня Тамары, строгая дама в чёрном с тросточкой, и Гонец князя Синодала – Василий Ефимов.
Отдельно про Ангела, появляющегося в Прологе и самом финале оперы.
Партию, написанную Рубинштейном для меццо-сопрано, в модном ныне духе отдали контратенору. Но здесь это показалось убедительным. Ещё одна особа женского пола, как её не гримируй, невольно бы сравнивалась с Тамарой. А тонкий гибкий, картинно хорошенький весь в белом Ангел – Вадим Волков, с такими же длинными, как у Демона, но чёрными прядями, звучал и выглядел именно «среднего рода»; и понятней стало стремление мужественного Демона покинуть такой бесполый рай. Опасность фальцетной недоозвученности контратенора в данном случае легко корректировалась микрофоном.
Здесь самое время отметить – да, подобная постановка с вынесенным в партер просцениумом и задействованными верхними галереями была бы невозможна без технических средств. Микрофоны стояли в изобилии по рампе и на стойках возле сцены, были укреплены на галереях. Усиливали голоса звукорежиссёры КЗЧ предельно корректно, хотя в отдельных трудных точках зала бывали короткие перепады уровня, если солист уходил или отворачивался от микрофона. Замечу, с радиогарнитурами могло слушаться ровнее, но психологически совсем приблизились бы к варианту мюзикла.
Для тех, кто смотрел трансляцию или будет искать в записи.
При показе по каналу «Культура» звучание сильно ухудшается передающим трактом, причём, из любого театра мира или концертного зала – тема затёрта до дыр на всех оперных форумах, конкретного виновника отыскать трудно.
Ещё неизбежность – расставленные мониторы для контакта певцов и дирижёра. Маэстро Михаил Татарников показал себя уверенным мастером, Светлановский оркестр в его руках звучал не просто на своём привычно высоком уровне, но увлечённо, вдохновенно. Пару раз заметна была удалённость от солистов – в начальном хоре девушек и в финальном дуэте героев. Общий баланс с певцами, умение их слышать и вести у Татарникова вызывают уважение. Особый шарм звучанию струнных придавал концертмейстер ГАСО – Сергей Георгиевич Гиршенко.
Хор театра «Геликон-оперы» славится своей мобильностью и чётким выполнением любых сценических задач. И здесь, вопреки заявленной полусценической постановке (semi-stage), девушки не просто пели «Ходим мы к Арагве светлой», а выходили с воображаемыми кувшинами – они же надувные подушечки, а мужчины эффектно ложились, ползали, нападали и умирали в лагере Синодала. Вот только если женские голоса в хоре «Геликона» полнозвучны, то с мужскими сложнее. В знаменитой «Ноченьке» не хватало басов, пластика рук и тел дополняла скудость слышимого. Кто помнит архивную запись, как от шелестящего пианиссимо до могучего форте вздымалась «Ноченька» у Краснознамённого ансамбля во времена самого А.В.Александрова – поймёт, о чём грущу.
Не оправдал надежд громко заявленный 3D mapping от Ласло Жолт Бордоса (Венгрия).
После осенней световой феерии на фасаде Большого театра и других зданий центра Москвы, после увиденных роликов европейских 3D шоу в You Tube, воображались и райские чертоги, и адские бездны, и пейзажи Кавказа. В результате – интересный свет и цвет, то сдержанно графический, то бушующий пожаром преисподней. Но собственно картинка меняла «движущиеся макаронные изделия» на «бактерии под микроскопом». Вот разве что звёздочки на небе зажигались – но это и 20 лет назад умели.
Во всех телерепортажах о премьере «Демона» было сказано о «магии места» – Концертный зал им. Чайковского строился для Театра Мейерхольда. Правда, никто не решился напомнить, что 2 февраля, как раз в день телевизионного показа оперы Рубинштейна, исполнилось 75 лет со дня расстрела опального реформатора советского театра. Думать и воображать, как бы Всеволод Эмильевич воспринял подобную постановку – увлекательно. При том, что отдельные детали, вроде надувного глобуса на авансцене, родом из детского парка, вызвали скепсис и чуть ли не раздражение, как это часто случается в постановках Дмитрия Бертмана, в целом всё получилось. Обобщённые, вне времени персонажи Рубинштейна, достаточно условный Кавказ – все это хорошо легло на режиссёрское решение. «Демон» в строго концертном, стояче-фрачном исполнении, без сомнения, проиграл бы!
Фото предоставлены пресс-службой Московской филармонии
Ссылки по теме
Рекомендуем
Концертный зал имени Чайковского
Театры и фестивали
Дмитрий Бертман, Антон Рубинштейн, Дмитрий Скориков, Михаил Татарников, Дмитрий Хворостовский
Персоналии
Коллективы
Произведения
0
0
Всё об опере в России и за рубежом
