Современная постановочная традиция одновременно соткана как из внешне субъективных противоречий восприятия предлагаемых ею продукции, так и из объективных достоинств, остающихся после отшелушивания её же собственных, часто мусорных шумов. Отчасти она страшно портит жизнь зрителю, который идёт сегодня в оперный театр не отдыхать, не развлекаться, и даже не размышлять о вечном, а преодолевать, сопротивляться и утопать в предлагаемых постановщиками личных впечатлениях от их собственного режиссёрского взаимодействия с материалом.

Постановка Игоря Ушакова в Екатеринбургском театре оперы и балета не стала исключением. Премьерный спектакль настолько разочаровал меня массой узнаваемых клише и довольно безвкусных мизансценических решений, что я иногда закрывал глаза, наслаждаясь работой первого состава солистов и оркестра под управлением Павла Клиничева. Справедливости ради, не могу не отметить наличия в спектакле нескольких совершенно оригинальных находок, самыми яркими из которых, на мой взгляд, стали сцены похищения Джильды и избиения Риголетто (перед знаменитым монологом «Cortigiani vil razza dannata»). Но даже больше, чем несуразность предложенных мизансцен и костюмерная навязчивость оформления и освещения (авторы сценографии, костюмов и освещения – А.Кондратьев, И.Белоусова, Е.Виноградов), меня покоробил инсталляционный минимализм предложенных интерьеров. Не то чтобы глазу было тоскливо и скучно, но отсутствие явно выраженной пространственной локализации действия мучило неопределенностью и избыточной «загадочностью». Впоследствии, конечно, все вопросы снялись, но какое-то невнятное ощущение раздражения по поводу увиденного не могло не сказаться на впечатлении от услышанного.

Предложенные интерпретационные находки маэстро Клиничева местами едва ли не спасали действие от расползания по швам. К таким запоминающимся моментам я бы отнёс необычную палитру динамических контрастов. Например, во вступлении мы слышим какую-то тоскливую усталость духовых, почти эмоциональную анемию. Но вдруг всё преображается и наливается энергетической мощью, предвосхищающей трагическое отчаяние финала! Не меньшего внимания заслуживает и тонкая работа дирижера с солистами и хором. Мне довелось послушать два состава исполнителей, и во второй день работа оркестра показалась мне даже сочнее и раскованнее, чем в первый, но об этом чуть позже.

Современные прочтения оперной классики приучили уже, видимо, не только прожженных меломанов, но и зрителя, захаживающего в театр время от времени, разделять увиденное на сцене и услышанное в зале. К счастью, ключевые мизансцены были выдержаны в рамках либреттных предписаний, за исключением двух сцен, отмеченных выше, и интересной в своем психологизме находки, когда Джильда выходит из спальни Герцога в наряде размалеванной гулящей девахи. Это дикое преображение главной героини виртуозно удалось как приглашенной исполнительнице этой партии Венере Гимадиевой, блестяще справившейся со всеми вокальными сложностями, прежде всего, знаменитого монолога «Caro nomo», так и местной сопрано Ирине Боженко, поразившей техническими изысками, несмотря на несколько «расплывчатое» звуковедение (если подходить к этой работе с жесткими академическими требованиями).

Из двух исполнителей партии Герцога также было сложно выбрать абсолютного лидера. Приглашенный из «Новой Оперы» тенор Георгий Васильев порадовал стилистической чистотой и интонационной корректностью, но местами голосу явно не хватало динамики. Будто в дополнение к этому единственному недостатку в работе коллеги солист театра Ильгам Валиев наполнил свою интерпретацию заоблачной, едва ли не на разрыв динамической форсировкой, чем, тем не менее, смог покорить большую часть восторженной аудитории своих поклонников.

Партия Риголетто построена на исключительно сложной комбинации речитативной интонации и собственно пения. Фразировка в этой партии едва ли не важнее тесситурной корректности, и в этой связи работа Дэвида Чеккони показалась мне более предпочтительной, с вокальной точки зрения, тогда как Юрий Девин, исполнивший эту роль во втором составе, поразил невероятной актёрской самоотдачей!

В партии Спарафучиле одинаковый успех сопутствовал и Гарри Агаджаняну, и Олегу Бударацкому.

Картина описания вокальных впечатлений будет неполной без безоговорочного восторга работой хора. В сочетании с пластическим обрамлением, предложенным хореографом-постановщиком Анной Абалихиной, мужская часть хора заслужила наивысших похвал.

Вместе с тем, возвращаясь к вечному вопросу, что же в оперном театре первично: безупречность и качество музыкальной составляющей или трудно считываемые, хоть и, безусловно, ценные для вдумчивого восприятия наследия прошлого откровения постановщиков спектакля, вынужден заметить, что при всей деликатесной изысканности первого состава, режиссура Игоря Ушакова все же зазвучала по-настоящему, но только тогда, когда на сцене появились «местные», родные солисты театра. И до сих пор я не могу ответить на вопрос: связано ли это ощущение с моим субъективным восприятием оперного жанра как высшей формы театрального искусства или в самой эстетике режиссёрского театра заложено некоторое противоречие между академической безупречностью и актёрской самоотдачей?

После спектакля мне удалось побеседовать с его создателями и задать вопросы, оставленные новой постановкой «Риголетто» без ответа. Надеюсь, в ближайших выпусках журнала читатель сможет ознакомиться с мнением автора нового прочтения оперы Верди из первых рук.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru