Эх, потянуло автора на гастрономию,— скажет читатель, увидев заголовок статьи. Не перепутал ли он адресата, не предназначалась ли статья иному изданию? Нет, нет и нет, статья писалась специально для оперного журнала. Но тогда при чем тут мортаделла и шампанское?

Переставим слова в названии местами. Поскольку речь идет о Джоаккино Россини и о его самой популярной опере «Севильский цирюльник», то без брызг шампанского не обойтись. Как это у Пушкина? – «Он звуки льет, они кипят, они текут, они горят, как поцелуи молодые, все в неге, в пламени любви, как зашипевшего Аи струя и брызги золотые…».

А вот о мортаделле Пушкин не писал. Да и попросту не знал о существовании этой традиционной вареной колбасы, родина которой – Болонья, город, по праву заслуживший прозвище grassa, то есть жирная. Мортаделла – продукт «народный», рядом с сырой пармской ветчиной и кулателло из Дзибелло ее не поставить, но, когда, нарезанная на кубики и наколотая на зубочистки, она лежит на тарелочках в баре в качестве закуски к аперитиву, ее аромат кружит голову и удержаться от ее поглощения невозможно. Вот уже пару десятилетий, как этот аппетитный и не самый дорогой продукт предлагают сочетать с самыми изысканными сортами шампанского.

С шампанским разобрались. А при чем тут мортаделла? Да при том, что веронский театр Филармонико представил на суд зрителя совершенно уникального и забавнейшего «Цирюльника», в котором все персонажи напоминают большие куски мортаделлы. Все в этом спектакле толстяки, подобно их автору, – Россини начал набирать вес после тридцати лет, – и все на него похожи!

Перефразируя Булгакова, можно сказать: кто сказал, что опера скучный жанр, что нет на свете забавного и летящего на всех парусах спектакля? Да отрежут лгуну его гнусный язык! Режиссер Пьер Франческо Маэстрини «выдал» нечто абсолютно оригинальное и блестяще функционирующее. Любители кино, несомненно, вспомнили бы знаменитый хит о кролике Роджере, в котором живые актеры взаимодействовали с нарисованными опытной рукой мультипликатора персонажами. В веронском «Цирюльнике» декорации отсутствовали полностью, их заменил задник, на которую проецировались самые остроумные и забавные «мультики». До того, как дирижер поднялся на подиум, вниманием почтенной публики владел не кто иной, как сам Джоаккино Россини. Лежа в постели, объемистый Маэстро покрывал знаками нотные листы, видимо, не слишком довольный результатом. Спектакль начинался с комического трюка: увертюра оказывалась потерянной, и дирижер Стефано Монтанари поднимался на сцену, дабы попросить ноты у нарисованного Маэстро; тот любезно предоставлял ему партитуру. Ключ к прочтению самой любимой оперы Россини, избранный Маэстрини, был ясен: спектакль рождался из тесного сотрудничества режиссера со знаменитым рисовальщиком Джошуа Хелдом, живые певцы-актеры беспрерывно взаимодействовали с самими собой в качестве перcонажей мультфильма.

Остроумие тандема Маэстрини-Хелда не поддавалось описанию. В зале мгновенно возникла радостно-оживленная атмосфера, то и дело звучал смех. Описать все остроумные находки и трюки тандема Маэстрини-Хелд не представляется возможным; не будет преувеличением утверждать, что каждой фразе россиниевской оперы соответствовала великолепная и оригинальная находка. Так что пришлось распахнуть глаза и навострить уши... а еще продемонтрировать недюжинную выносливость!

Живые певцы находились в постоянном контакте с персонажами «мультика», появлялись из белого полотняного задника и за ним же исчезали... На задник проецировались мысли персонажей, естественно, в ироническом ключе. Что можно было сказать о Розине-персонаже «мультика», возлегающей на ложе, покрытом лепестками роз, или о Графе под личиной Дона Алонсо, который был не кем иным, как громадным и симпатичнейшим tenorissimo Лучано Паваротти! Море мрачноватого смеха вызвала aria di sorbetto Берты про старичка, который ищет жену («Il vecchiоtto cerca moglie»), звучавшая на фоне размахивавших крыльями стервятников и скелетов в капюшонах. Великолепна и даже трогательна был находка для финала: среди нарисованной публики появлялись Бетховен, Верди и Пуччини, дабы воздать честь создателю самой «шипучей» и «игристой» оперы на свете, который уже сидел в кресле; чуть позже свои места занимали Лучано Паваротти и Джованни Аллеви... Последнего закидывали помидорами, и грузный Паваротти в конце концов подминал под себя популярного музыканта современности.

На сцене Филармонико предстал хорошо подготовленный и весьма однородный по качеству состав певцов, в котором пальма первенства принадлежала не исполнителю партии главного героя, по профессии которого опера получила свое название, но исполнительнице роли Розины, Аннализе Строппа, которая весьма удачно сыграла россиниевскую плутовку. Певица из Брешии со вкусом носила толстинки, нимало не смущаясь объемом, к которому «приговорили» ее создатели спектакля, и тяжелое розовое сооружение на голове. Все это не мешало ей ловко двигаться и блистательно играть. Не менее пленил голос Строппа, полный, красиво окрашенный, одинаково ровно звучащий на всем диапазоне. Виртуозные пассажи не составляли никакого труда для этой розовой толстушки, напоминающей пирожное в сверкающей витрине кондитерской.

Чилийский баритон Кристиан Сенн, которого автор лично очень любит, храня нежную память о его превосходных интерпретациях героев опер Доницетти («Безумный на острове Санто-Доминго» и «Лючия ди Ламмермур» на фестивале имени бергамского Маэстро в его родном городе), показался очень достойным Фигаро. Прекрасно поставленный и отлично летящий в зал голос, ясная дикция, проникновение в россиниевский стиль... и все же партия Фигаро не совсем подходила певцу, хорош, да не орел, так и тянуло сказать! Дело не в том, что в каватине виртуозная скороговорка порой была чуть смазанной (самую малость!), или в не всегда блестящих верхних нотах, а в том, что лирическая, патетическая стихия романтического бельканто больше отвечает индивидуальности этого отличного баритона, чем взрывной комизм музыки Россини.

У того, кому посчастливилось слушать веронского «Цирюльника, не возникало никаких опасений по поводу исполнения партии Графа Альмавивы, и, в особенности, труднейшей и нечасто исполняющейся арии «Cessa di più resistere»: уругвайский тенор Эдгардо Роха пленил завораживающим инструментом редкой нежности, приятности и звонкости, гладкостью вокальной линии, изысканностью оттенков, разнообразием фразировки. Голос маленький, да удаленький! Роха-актер с отменным вкусом изображал Графа, которому по роли положены переодевания, а его появление во втором акте в образе Паваротти произвело подлинный и заслуженный фурор.

Омар Монтанари явил Дона Бартоло в разнообразии психологических оттенков; не всего лишь жадного старика и невыносимо скучного брюзгу, но вполне молодого еще доктора, не лишенного некоторой привлекательности. Монтанари отличный певец, у него светлый, приятный тембр, тонкое мастерство стиля, а вокальная скороговорка была отмечена изяществом и вкусом и не имела механического оттенка.

Марко Винко был чуточку «не в своей тарелке» в роли Дона Базилио – придраться особенно было не к чему, но некоторое неудобство ощущалось постоянно. Музыка Россини не вполне его территория. Можно сказать, Дон Базилио предстал фигурой бледноватой.

Хороша была Ирене Фавро в маленькой роли Берты: играла вкусно, пела отменно; уже упомянутая aria di sorbetto сорвала заслуженные аплодисменты.

Хорош был и дирижер Стефано Монтанари, который провел спектакль с живостью, блеском и увлечением; прославленная увертюра был пиром для ушей, в котором каждой оркестровой группе дали произнести собственный тост. Монтанари проявил себя как верный сообщник певцов, подерживая их активно и любовно, немало удовольствия доставила его тонкая работа над фразировкой. Хор Арены ди Верона под руководством Вито Ломбардо был, как всегда, выше всяких похвал.

Да! Автор забыла упомянуть о том, что для описанного «Севильского цирюльника» послужил источником вдохновения похожий эксперимент, созданный в 2010 году для Бразильской Оперной Труппы (Compagnia di Opera Brasileira), который был показан более ста раз в двадцати двух городах Латинской Америки.

Тому же, кто имел счастье видеть и слышать веронского «Цирюльника», можно было посоветовать заказать в одном из баров на пьяцца Бра бокал шампанского и «сопроводить» его кусочком розовой благоухающей мортаделлы. В честь Россини, прославившегося не только в качестве великого композитора, но и в качестве изысканного гурмана.

Foto Ennevi

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru