Предлагаем читателям журнала небольшое интервью с Владиславом Пьявко. Хотя повод для беседы и был конкретным, связанным с итогами III Международного конкурса молодых оперных певцов и режиссеров им. П.И.Словцова, но разговор вышел за его рамки – наш выдающийся драматический тенор высказал свои взгляды на ряд острых проблем современного оперного искусства. С певцом беседовал Игорь Корябин.

С 17 по 23 мая нынешнего года на сцене Красноярского государственного театра оперы и балета (КГТОиБ) состоялся III Международный конкурс молодых оперных певцов и режиссеров им. П.И. Словцова.* В составе его представительного интернационального жюри оказалось немало известных певцов: тенор из Словакии Петер Дворский, тенор из Турции Унюшан Кулоглу, сопрано Маквала Касрашвили, меццо-сопрано Ирина Долженко (художественный руководитель оперной труппы КГТОиБ) и бас Юрий Статник. Сопредседателями жюри стали президент Фонда Ирины Архиповой и Международного союза музыкальных деятелей, профессор Московской консерватории Владислав Пьявко и Фьоренца Коссотто, выдающаяся итальянская оперная примадонна, одна из лучших меццо-сопрано XX века.

В жюри конкурса работали и представители смежных музыкальных специализаций: Анджело Габриэли (директор итальянского агентства «Stage door»), Анатолий Чепурной (главный дирижер и музыкальный руководитель КГТОиБ), а также члены жюри «Нано-оперы»: Сергей Бобров (режиссер, хореограф, художественный руководитель КГТОиБ), Андрейс Жагарс (режиссер, Латвия), Неэме Кунингас (режиссер, Эстония) и Дамиан Иорио (дирижер, Италия-Великобритания).

И.К. Владислав Иванович, Фонд Ирины Архиповой явился соучредителем III Международного конкурса молодых оперных певцов и режиссеров имени Петра Ивановича Словцова в Красноярске. Почему для Фонда это так важно?

В.П. Фонд изначально и был создан для того, чтобы курировать, показывать и поднимать молодежь, открывать новые голоса и способствовать их творческому развитию. Это – раз. Приоритетами Фонда всегда были региональные проекты, ведь не секрет, что, по большей части, молодые таланты сегодня растут именно в регионах. Не в сытой Москве, которой, как правило, ни до чего нет дела, а где-нибудь в глубинке – на Дальнем Востоке, в Сибири, на Урале или в европейской части России: страна ведь у нас большая! Именно эти люди от своих глубоких и самобытных корней, как правило, и способны по-настоящему раскрыть заложенный в них природный потенциал. Это – два.

Есть и еще одно приятное для меня обстоятельство: выдающийся лирический тенор Петр Иванович Словцов – мой земляк. И я чрезвычайно рад, что имя этого певца, основоположника вокальной школы и оперных традиций в Красноярске, сегодня не забыто: этой памяти он, безусловно, достоин. Он – красноярец, и я – красноярец. Он был солистом Большого театра, и я был солистом Большого театра. Словцов проработал в Большом всего десять лет: тяжело заболев, он вынужден был вернуться в Красноярск, где вскорости и умер. Он находился практически на одних и тех же партиях с Собиновым, пел с Шаляпиным, Неждановой… И то, что имя Словцова вновь зазвучало во весь голос, не может не вселять законного оптимизма.

Как соучредитель Фонд Ирины Архиповой, наверное, принимал участие и в выработке регламента конкурса?

Конечно! Все эти вопросы – что петь, как петь, какой выбирать репертуар и как взаимодействовать солистам и режиссерам – прорабатывались в формате трехсторонних обсуждений между представителями Министерства культуры Красноярского края (учредителя конкурса), нашего Фонда (соучредителя конкурса) и Красноярского театра оперы и балета (организатора конкурса). Мы несколько раз встречались, советовались, очень много спорили. Поначалу в программу третьего – вокально-режиссерского и оркестрового – тура хотели включить только арии, но я настоял, что необходимы и дуэты, ведь в театре взаимодействие двух человек на сцене, когда третий смотрит со стороны из зала, чрезвычайно важно. Ария же – это всегда внутренний монолог персонажа. Так что на третьем туре кто-то из вокалистов действительно представлял арии-монологи, а кто-то выходил в дуэтах или даже в мини-ансамблях: при необходимости в них задействовались и артисты Красноярского оперного театра, которые в конкурсе не участвовали.

А не смущает ли вас то, что первый (отборочный) тур проходил заочно – по видеозаписи, а не вживую?

Еще как смущает: все эти так называемые «консервы» я просто терпеть не могу, и на Конкурсе имени Глинки никогда такого не допускаю. Как правило, те, в ком есть задатки таланта, прислать качественно сделанную запись не могут, а те, кто может, присылают хорошо смикшированные образцы, которые при отборе неизбежно дают ложное представление: на очных прослушиваниях с тремя такими участниками мы как раз и столкнулись. И всё же на этот раз с заочным отбором пришлось согласиться. Другого выхода просто не было, так как конкурс требовалось провести в достаточно компактные сроки, и был определен лимит на число его участников. Дело в том, что, как в старые добрые советские времена на Конкурсе Чайковского, Глинки, по линии Губернатора Красноярского края всем отобранным на второй тур участникам были вручены бесплатные путевки, в которые вошли билеты на проезд и расходы на проживание и питание – факт в наше время просто феноменальный! Но Конкурс – это живой организм, и с каждым его проведением, в принципе, всегда возможно что-то и поменять, но говорить об этом сегодня – явно пока преждевременно.

Совмещение в одном конкурсе двух – конкурса вокалистов и конкурса режиссеров – сегодня актуально?

Я считаю, очень актуально, потому что проблема режиссуры сейчас обнажилась весьма остро. Молодые люди, пришедшие сегодня в оперную режиссуру, поголовно считают себя чуть ли не гениями. На самом же деле, будучи весьма амбициозными, профессионально они очень плохо оснащены и абсолютно безграмотны. Поэтому мы и видим повсеместно ту чушь, которую они ставят. И это как раз и есть тотальное наступление на духовность, на культуру, причем, я сначала думал, – только на русскую культуру, но, оказывается, это процветает во всем мире. Кому-то очень надо вышибить из нации ее память – низвести ее богатства и подрезать ее корни.

Пройдут два-три поколения этих молодых «деятелей» от оперной режиссуры – и люди, приходящие в театр, не будут знать, какая в спектакле эпоха, какие должны быть костюмы, чем дышали их пращуры. Я глубоко убежден, что когда происходит именно так, то это стопроцентно кем-то ангажировано. Россия всегда была сильна своей духовностью: именно поэтому мы выстояли и в смутное время, и в Отечественной войне 1812 года, и в Великой Отечественной. Но сегодня именно духовности нас и хотят лишить. Так что доктрина Аллена Даллеса до сих пор вовсю работает. Недаром ведь он говорил: «Мы подождем, когда уйдет поколение победителей, и возьмемся за молодежь». Это мы сейчас и наблюдаем – и не только в опере.

В то же время эти ловкие режиссеры очень часто любят называть себя чуть ли не последователями Бориса Александровича Покровского, на что я им всегда отвечаю, что не надо трогать великие тени прошлого, не надо судить о том, чего они сами совершенно не знают и не понимают! Своими спектаклями последние двадцать лет Покровский постоянно говорил зрительному залу: «Будьте осторожнее: зло начинает править миром». Именно сегодня явственно понимаешь, насколько эти его слова были пророческими. Так что конкурс как раз и призван был обратить внимание на эту весьма актуальную проблему.

Актуальное – это всегда злободневное, а злободневность всегда предполагает важность решения каких-то задач. В чем же важность нового формата конкурса?

Новый формат чрезвычайно важен потому, что сегодня музыкальный мир стал полностью разобщенным: есть дирижерский клан, есть артистический клан, и есть режиссерский клан. Однако именно режиссеры считают, что они – «пупы земли», хотя на сцену-то каждый вечер выходим мы, певцы-артисты, а режиссеры лишь бегают в кулисах. Отсюда и зависть, что все аплодисменты достаются не им. Отсюда и все эти «изыски» режиссуры, чтобы зритель, увидя их, тут же полез в программку узнать, «какой же идиот это поставил!» Именно так создается пиар, и происходит подмена истинного ложным. Так что предложенный формат конкурса как раз и призван преодолеть разобщенность, ведь очень важно соединить солистов и режиссеров, важно, чтобы они почувствовали, как можно и нужно работать вместе, сообща. Но современные режиссеры не понимают и не хотят понимать, что такое солисты оперы, не знают их задачи в спектакле, не знают и не хотят знать возможности голосового аппарата певца, поэтому в своих постановках порой и «ставят их на голову». Но, с другой стороны, и у многих нынешних солистов сегодня также потеряны навыки актерского мастерства. Хорошо, когда период постановки большой, и хоть как-то можно притереться друг к другу, но на конкурсе режиссеру дается лишь полтора часа, за которые он должен почувствовать солиста, слепить из него что-то. За этот короткий период режиссер должен понять возможности солиста, а солист – понять, что хочет от него режиссер, и обязательно привнести еще что-то свое. Конечно, есть в этом некая экстремальность, но я считаю, что такой формат абсолютно правильный.

Режиссерская лаборатория «Нано-оперы» два года назад в Красноярске уже проводилась, но представители нынешней «Нано-оперы», уже второй по счету, работали с финалистами конкурса вокалистов впервые. Не был ли в этом отношении первый блин комом?

Конечно, что-то было интересно, что-то не очень, а что-то совсем неинтересно и примитивно. Но ведь в свете того, о чем я только что сказал, рассчитывать на тотальный позитив было бы попросту нереально. Попытку такого соединения мы предприняли впервые в России, а возможно, и в мире. И пусть в отношении режиссуры не всё было стопроцентно удачно, с чего-то ведь надо было начинать! Несмотря на всю серьезность подготовительной работы, учесть абсолютно все практические нюансы было, конечно же, невозможно, ведь мы начинали уникальный пилотный проект. Но важно было создать прецедент – и мы его создали. Это – главное! У меня, между прочим, давно уже зреет идея соединить в одном конкурсе и вокалистов, и режиссеров и дирижеров, но это тройственное соединение, понятно, потребует огромных организационных усилий и несоизмеримо бóльших финансов. Так что пока обкатана связка «солист – режиссер», и это уже немало.

А итогами конкурса вы, в целом, довольны?

В целом, несомненно, доволен. Несмотря на то, что Фонд Ирины Архиповой традиционно ведет и свой Международный конкурс вокалистов имени Глинки, считаю абсолютно правильным, что мы стали соучредителями и этого конкурса в Красноярске. На нем очень хорошо показали себя, в первую очередь, солисты-вокалисты, а у режиссеров мне больше всего понравились работы тех, кто, по иронии судьбы, в конкурсе не участвовал. Вообще, на этот раз было на редкость много интересных теноров – и это просто замечательно! Меня совершенно поразил один из них – Михаил Пирогов, певец, от природы одаренный и, несомненно, перспективный. На нашем конкурсе он завоевал гран-при. Это была действительно яркая и убедительная победа. Великолепен был и контратенор Сергей Ванин. Он мне сразу напомнил Артёма Крутько из Челябинского оперного театра. Первым контратенором в России у нас ведь был Эрик Курмангалиев, но тот пел в довольно искусственной манере, в которой ощущалась нарочитая «сделанность». А эти ребята – я бы добавил к ним еще и Олега Усова – поют очень естественно, чисто и правильно. Когда это красиво, когда стильно, то почему нет?!

Мне как раз понравилась и современная режиссерская интерпретация пасторали из «Пиковой дамы», в которой Сергей Ванин был Миловзором. Ее поставила Юлия Журавкова из Украины, и это как раз была ее конкурсная работа. Она оказалась четко продумана по линии каждого персонажа – и Миловзора, и Прилепы, и Златогора. Получилась очень наивная и в то же время очень трогательная театральная зарисовка, увиденная взглядом XXI века. И вот это меня не покоробило, потому что сделано было со вкусом, интересно – безо всякой пошлости, безо всякого натурализма, который сегодня буквально захлестнул оперный театр. Всё было очень точно продумано и точно исполнено.

Правильно ли я понял, что вы не против новаций в режиссуре, а против невежества в ней?

Абсолютно правильно! Я всегда говорю этим новомодным «деятелям» от режиссуры так: «Дорогие мои, если вам нравится тема пошлости и натурализма, возьмите либреттиста, привлеките композитора и напишите свою собственную оперу. Вот тогда делайте в ней, что хотите. Но вы же знаете, что на вас никто не пойдет, поэтому вы и паразитируете на классических шедеврах». Сегодня, когда постановочные технологии шагнули невероятно далеко вперед, что мешает этим «передовым» режиссерам с их помощью раскрыть именно то, что заложено в либретто и музыке?! А уж тем более – в наших русских операх. Во-первых, все они основаны на гениальной, блистательной литературе. Во-вторых, какую ни возьми, это, за редким исключением, наша история, которой мы вправе гордиться и которой должны гордиться. Так почему же нельзя ставить здраво и достойно? Да потому, что ангажированность на разрушение традиций, увы, сегодня берет верх.

На мой взгляд, мужские голоса на этом конкурсе, в целом, были намного интереснее, чем женские. А что можно сказать о лауреатах среди женщин?

Относительно мужских голосов полностью согласен, а из женщин особенно поразила меня Дарья Рябинко, обладательница сочного и глубокого меццо-сопрано. Я хорошо помню ее как очень хваткую и сноровистую партнершу. 1 февраля мы вместе пели заключительную сцену из «Кармен»: это был гала-концерт по случаю открытия фестиваля «Парад звезд в оперном», который в этом году Красноярский театр оперы и балета посвятил 90-летию Ирины Архиповой. И я увидел, что Дарья Рябинко полноценно развивается, что она постоянно растет: на конкурсе, по сравнению с тем февральским концертом, она показала себя уже на порядок выше.

Каково ваше отношение к принятой сегодня во всем мире системе тайного голосования, когда каждый член жюри выставляет оценку по 25-бальной шкале, а результаты конкурса подводятся на основе среднего арифметического?

Именно так обстояло дело и на конкурсе в Красноярске, и к этой системе я отношусь весьма положительно, ведь она как раз и способствует объективности принятия решений. Другое дело, что не все это понимают, и если участник, понравившийся кому-то из членов жюри, по среднему балу не проходит, вот тогда в жюри и начинаются эмоции. В чем-то на этот раз мы были единогласны, но о чем-то, конечно, спорили. Но как без этого? Это ведь всё рабочие моменты, которые всегда возникают на конкурсных прослушиваниях. Но важно то, что при таком подходе к подведению итогов оценка каждого члена жюри непременно учитывается, даже если итоговый результат вдруг кому-то и может показаться неожиданным.

Какое место певцы из России и бывшего СССР занимают сегодня в мире?

– Самое что ни на есть первое! Сегодня наша отечественная, русская школа вокала, однозначно, на первом месте! Такая ситуация четко обозначилась в последние два десятилетия ХХ века, перешагнула в XXI век и устойчиво продолжает существовать и сейчас. Сегодня в оперных театрах мира – самых разных, больших и малых – работает огромное количество лауреатов Конкурса имени Глинки. Куда ни брось свой взор в Западной Европе или Америке, везде русские певцы – и в партиях компримарио, и в партиях второго положения, и на ведущих ролях. На них делают постановки, с ними выпускают премьеры, они открывают сезоны. Для этого мы и проводим конкурсы, для этого и едем в регионы, для этого и работаем…

Примечание редакции:

* П.И.Словцову наш журнал уже посвящал публикацию в 2001 году.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru