Редакция получила письмо от композитора Андрея Тихомирова. Он уже неоднократно публиковался в нашем журнале. В свое время цикл его статей «Диалоги об опере» вызвал большой интерес у читателей. Поводом для сегодняшней публикации послужила недавняя премьера «Кармен» в Большом театре.

Просматривая ядовитые заголовки многих негативных рецензий на премьерную «Кармен» в Большом театре, я с грустью задаю себе вопрос: в чем же может быть причина неуспеха спектакля, во всяком случае, у ряда критиков? Сразу же честно сознаюсь, что я не имел возможности посетить его. И хотя некоторое представление о спектакле все же получил (благодаря видеозаписям отдельных фрагментов – я чрезвычайно благодарен друзьям, регулярно снабжающим меня подобной «контрабандой»), обсуждать его не буду, а отзывы, которые прочитал, станут лишь поводом поговорить о более общих проблемах современного оперного театра.

Как обычно бывает в таких случаях, мне безумно жаль превосходных артистов, по определению заслуживающих намного более теплого приема. Невольно вспоминается другая «Кармен», в которой не так давно я видел и слышал Агунду Кулаеву. Это был гастрольный спектакль небольшого провинциального болгарского театра. Своеобразие ситуации заключалось в том, что варненцы давали оперу Бизе не в своем родном театре, рассчитанном на 400 мест, а в огромном столичном зале Национального Дворца Культуры. И эта «Кармен» собрала 2,5 тысячи человек, которые аплодировали стоя – вот он успех! И это при том, что постановка режиссера Кузмана Попова традиционна в самом прямом смысле этого слова, а реквизит, перенесенный с маленькой сцены в огромный «ангар» НДК, мягко говоря, не ошеломлял богатством. Костюмы, правда, были очень хороши. От героини Агунды Кулаевой веяло тогда неотразимым грубовато-природным обаянием, ее голос переливался умопомрачительными красками, и сила гипноза, излучаемого своенравной «цыганкой», была столь велика, что заставляла забыть обо всем, в том числе о рыхлости либретто оперы и некоторой ее затянутости – недостатках, которые порой не способна компенсировать даже невероятная яркость музыки Бизе.

Режиссура в том спектакле была «спрятана», она не бросалась в глаза, но свою функцию, несомненно, выполняла, не мешая, а помогая артистам и волшебной музыке. Получается, что так называемая «традиционность» постановки сама по себе ничего не гарантирует: спектакль, где нет никаких переносов во времени и прочих современных «прибамбасов», с равным успехом может оказаться очень удачным, а может – невыносимо скучным. Все дело тут только в умении или неумении режиссера работать с музыкальной драматургией оперы, о которой большинство режиссеров драматических театров, к сожалению, имеют самое смутное представление. И что им, спрашивается, делать, если подлинные «смыслы» гениального произведения, заложенные в музыке, для них закрыты, а задача, поставленная театром, не предусматривает легких решений типа превращения арены действия в палату психбольницы или салон авиалайнера? Сейчас я говорю уже не о конкретной постановке конкретной оперы Бизе, а о проблеме в целом.

В этом случае постановщики естественным для себя образом пытаются заместить недоступное им (и потому кажущееся бедным) содержание классической оперы чуждой ей и оттого совершенно абстрактной проблематикой. К тому же, проблематика эта – вот в чем еще одна печаль – является анахронизмом не только для оперы 19 века, но даже и для нас, публики 21-го! Почему? Да потому, что проблемы, к которым пытается насильно повернуть публику драматический режиссер, бывают «высосаны» им, как правило, из первой половины, максимум – середины предшествующего столетия, из литературы того времени. Они не современны, наше время уже предлагает нам иные вызовы и темы, которые искусство пока что не способно ни осмыслить, ни выразить в полной мере.

Но ведь есть же некое общечеловеческое содержание, которым до краев наполнен каждый шедевр оперного искусства, скажут мне. Безусловно! Но для того, чтобы адекватно воплотить на сцене «хотя бы» это, требуется воссоздание антуража соответствующей исторической эпохи, работающего на «атмосферу», и дистанция, именуемая театральной условностью – без нее оперное содержание теряет свою глубину и перспективу, становясь плоским, превращаясь в серию ходульных и к тому же неестественных ситуаций. С другой стороны, при демонстрации на сцене примет эпохи и страны, с которыми связан сюжет той или иной оперы, главной целью должна являться, на мой взгляд, не буквальная историческая точность, недостижимая в принципе, а вера публики в нее. Ведь искусство выражает жизнь ровно в той мере, в какой мы, публика, в эту «искусственную» жизнь можем поверить. Как органично совместить наши сегодняшние представления об отчасти придуманном (не будем забывать об этом!) прошлом с представлениями о нём же людей того времени когда жил и творил автор произведения? Вот где истинная сложность задачи, требующая от постановщика оперы не только таланта, но и чувства стиля и серьезной общекультурной подготовки. Это вам не пиджаки на героев Верди или Вагнера напяливать.

Хотелось бы, конечно, поговорить еще и о том, почему и как современные режиссеры (и не только они) ведут бесконечную, изнурительную в своей безнадежности борьбу с тем, что они для себя именуют «романтизмом». Но в рамках данного эссе это, к сожалению, невозможно. Как-нибудь в другой раз. А пока мне хочется пожелать артистам Большого театра, занятым в обсуждаемом спектакле, стойкости, терпения и удачи. Вы замечательные. И музыка Бизе замечательная. И публика наша тоже. Это – главное.

Билеты на оперу Кармен в Большом театре →

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru