В Москве с 4 по 31 июля проходил экспериментальный проект – международная оперно-симфоническая Лаборатория для молодых вокалистов New Opera World. В течение менее чем месяца музыканты из 8 стран и 17 городов России (вокалисты и инструменталисты) прошли серию обучающих и репетиционных мероприятий. Итогом стала презентация на сцене Камерного музыкального театра имени Покровского двух опер – итальянской «Паяцы» (корреспондент OperaNews.ru посетил спектакль 21 июля) и русской «Евгений Онегин» (28 июля), а также гала-концерт лучших стажеров в ММДМ.

Назвать проект абсолютно уникальным даже для России нельзя. Например, несколькими месяцами раньше, также в Москве в аналогичном экспресс-режиме, но с более скромными организационными ресурсами работал Независимый музыкально-театральный проект «Audace» – его участники готовили оперу «Травиата». При многих музыкальных вузах действуют небольшие оперные театры или студии для студентов. Широко известен старейший из них – Оперный театр при Московской Государственной Консерватории, где первое ученическое представление прошло еще в 1869 году, в 1933 году оформилось обособление подразделения, тогда носившего название «Оперная студия», а гордое наименование «театр» она получила в 2000 году. Некоторыми оперными руководителями набираются целевые курсы и мастерские, с прицелом на трудоустройство выпускников в своем театре. Наконец, существует такой уникальный форпост послевузовского обучения певцов, как Центр оперного пения Галины Вишневской.

Тем не менее, проблема сценической неподготовленности певцов-выпускников вузов продолжает существовать очень остро, имеющихся мощностей не хватает. По словам организаторов, в одной только Москве в вузах и училищах действует 21 отделение академического вокала, они ежегодно выпускают около 400 певцов, еще почти 1000 выпускается по России. Без практики молодые певцы, подчас с консерваторским дипломом, «абсолютно ничего не умеют делать на сцене, шагу ступить не могут», как говорила о них Галина Вишневская. Поэтому появление новой возможности исправить положение, пусть и вне привычного академического формата, можно только приветствовать.

Большим плюсом проекта явился его подчеркнуто международный статус и участие иностранных дирижеров, агентов и коучей, как европейских, так и американских. За музыкальную подготовку участников отвечали: три дирижера Франческо Массими (Академия Ла Скала, Италия), Грэгори Бухалтэр (Метрополитен-опера, США), Андрей Шлячков (Геликон-Опера, Россия), концертмейстеры Валерия Соколова и Сергей Cеменов, пианист Юрий Розум, коуч по инструментальной программе Анна Ким, хормейстер Екатерина Заборонок. В числе педагогов, работавших с вокалистами на протяжении проекта и дававшим им мастер-классы – Ирина Долженко, Маквала Касрашвили, Алексей Большаков, Максим Пастер, Андрей Григорьев. Навыкам общения с агентами и прохождения кастингов молодых музыкантов обучали кастинг-директор Лионской национальной оперы Роберт Кернер (Франция), оперный агент международного агентства TACT Management Оливер Кречмер (Германия), режиссер, оперный агент Михайловского театра Санкт-Петербурга Ольга Капанина (попутно эти люди присматривали себе кадры и для своих театров). Продюсером проекта выступила Вера Улитенко, арт-директором – Лиза Улитенко, директором лаборатории – Анна Селиванова, кастинг-директором инструменталистов – Анна Пасько. Организаторы заявили на пресс-конференции, что не намерены завершить эксперимент только на двух оперных постановках, будут продолжать развивать проекты, дающие певцам возможность попробовать себя на сцене, а зрителям – приобщиться к вокальному искусству.

Надо ли приобщать широкие массы зрителей именно таким способом – вопрос, который после посещения двух спектаклей лично для меня остался открытым. Конечно, все вместе участники проделали колоссальный труд в экстремальных условиях, работали до 14 часов в день, притирались в коллективе, где значительная часть людей впервые увидели друг друга, и вообще многое делали впервые. Конечно, режиссеры Андрей Цветков-Толбин («Паяцы») и Мария Тихонова («Евгений Онегин») сделали все, чтобы при минимальном бюджете соорудить действо, смотреть которое, как минимум, интересно. Но вот было ли его столь же интересно слушать? Увы, на этот вопрос нет однозначно положительного ответа.

Во-первых, проблема с оркестром – был брак, причем нельзя сказать, что он имел конкретную локализацию и виновников, ибо какие-то неудачи были практически у всех инструментальных групп. Однако оркестр все же не рассыпался по ходу музыки, сохранил общую линию, более-менее приемлемо (для людей, никогда вместе не работавших) исполнил отдельные оркестровые номера и не особенно мешал петь солистам, независимо от вокальной мощности последних. Это хорошо. Правда, баланс между партиями самого оркестра не соответствовал принятой практике – это тоже объяснимо статистикой и хронической неравномерностью конкурса на обучение по некоторым инструментальным специальностям в наших музыкальных учебных заведениях. Полагаю, такой результат – максимум того, что можно было сделать за месяц в предложенных условиях, особенно с учетом того, что в отличие от вокалистов, участники оркестра и хора за стажировку не платили, а юный возраст некоторых из них привел в изумление видавших виды иностранных коучей. Учить их, конечно, тоже надо, но надо ли совмещать стажировку инструменталистов и вокалистов в одном проекте – не факт. Может быть, работу в оркестре лучше осваивать на чем-то попроще, и без оперной специфики, а вокалистов тренировать не на фальшивом оркестре, а на чистеньких профессиональных «минусовках» или под старое доброе фортепиано с хорошим концертмейстером?

Во-вторых, была проблема с голосами (с недостаточной впетостью партий и неустойчивостью ансамблей тоже, но на фоне цейтнота это воспринималось как должное). Очень не хочется в самом начале творческого пути давать кому-то персональный негативный отзыв, особенно если человек спел не так хорошо, как мог, вследствие перегрузки голоса из-за слишком интенсивных репетиций, не рассчитал силы или волновался. Но вот счастливые исключения назову поименно. В каждом спектакле нашлось свое сильное звено: в «Паяцах» это была изысканная Недда – Валерия Зеленская, в «Евгении Онегине» яркий, солнечный Ленский – Сергей Осовин, там же неплохо отработали Владимир Комович (Гремин) и Мария Беднарская (Татьяна), как раз хорошо попадающие под параметры стажирующихся молодых профессионалов, набирающих портфолио исполненных ролей. Да и общий уровень снижали, главным образом, отнюдь не неопытные стажеры, а невесть откуда взявшаяся пестрая братия людей вполне зрелых. Какой бы не был прекрасный педагог, будь он хоть солист Большого театра, хоть титулованный иностранный коуч – он не научит петь оперу за три недели, если нет базы, которая закладывается годами. Судя по информации в интернете, далеко не все участники были оперными певцами и выпускниками (целевая аудитория проекта). Большинство – люди с опытом участия в кроссоверных проектах, исполнении салонных романсов, а то и вовсе в далеких от музыки областях… Клиент, конечно, всегда прав, а певец в таком проекте – клиент, он платит и заказывает музыку, но нужны ли в таком случае прокаты спектаклей со зрителями в зале? Может, надо было по бесплатным приглашениям пустить в зал ближайших родственников, они будут кричать «Браво!» на любой звук своего любимца, а билетов и не продавать вовсе. А то ведь случайный слушатель, особенно неквалифицированный (коих в летней Москве, в поисках, куда бы сходить по культурной части, – многие толпы) решит, что вот это и есть опера, и она ему не нравится, больше он на нее не пойдет...

Выбор «Паяцев» для подобного проекта в нашей стране вообще представляется неудачным. Опера веристская, оркестрово мощная и голосовая, все стажерские слабости сразу на виду. Как минимум, на каждый состав нужны два тенора, один из которых – центральная, затратная в голосовом смысле партия Канио. А с тенорами в России (и не только), несмотря на наличие отдельных звезд, есть и всегда были некоторые трудности – то есть на полноценный сценический продукт в итоге можно было с самого начала не рассчитывать (однако Ленский же нашелся!). По статистике практически две трети абитуриентов академических вокальных отделений и участников конкурсов в России – сопрано, есть небольшая конкуренция среди баритонов и меццо (впрочем, среди меццо ее создают, в том числе, «замаскировавшиеся» сопрано), а тенорам и басам, подчас, бывают рады любым. В итоге разница в уровне принимаемых вокалистов – очень ощутимая, и так из года в год. Можно только саркастически посоветовать на будущий год в качестве итальянской оперы взять что-нибудь из произведений Вивальди, написанных для женской консерватории Ospedale della Pieta, где одни женские партии, – проблема решится сама собой.

«Паяцы» в то же время удивили нетипичным для нашего времени свойством. Мы все чаще в опере замечаем, что хорошо бы закрыть глаза и слушать только музыку, а на режиссерское решение не смотреть. Здесь же, наоборот, режиссура спасла спектакль. Андрей Цветков-Толбин, больше известен нам как баритон Театра Покровского, однако у него за плечами аспирантура ГИТИСа по режиссуре и награда на конкурсе режиссеров «Нано-опера». Когда режиссер еще и певец – это совсем другой результат, он-то не понаслышке знает, с какими движениями совместимо пение, а с какими – нет, что поможет взять высокую ноту, а что помешает, куда лучше встать, чтобы выигрышнее звучать и т. д. (а его непоющая коллега из второго спектакля без стеснения гоняла певцов по коридорам и лестницам и непосредственно перед пением, и во время).

В спектакле разумно осовременена массовая сцена прибытия артистов с пресс-конференции, удачно визуализированы маски commedia dell'arte во втором акте – они марионетки на веревочках, но Канио в момент выхода из роли сбрасывает веревки и действует уже сам, и Недду он убивает уже тоже освободившуюся от ролевых пут. К сожалению, помимо некоторых солистов, результат режиссеру подпортил и хор – там та же проблема серьезного дисбаланса в сторону сопрано (к «Онегину» это как-то смогли отчасти компенсировать, хотя и там звук хора был далек от оперных стандартов).

Выбор «Евгения Онегина» можно одновременно назвать и оправданным, и не очень. Оправданным, потому что Петр Ильич Чайковский доверил премьеру «Онегина» именно студентам Московской консерватории, она, в общем-то, и задумывалась как молодежная, студенческая опера – ей самое место в таком проекте. Неоправданным, потому что американский дирижер за пультом игнорировал не только традицию исполнения, но, подчас, и прямые авторские указания, ускорял темпы, не выдерживал ферматы, позволял оборванные неаккуратные снятия недодержанных нот, пренебрегал разговорными интонационными линиями в речитативных эпизодах у вокалистов. Уж не знаем, авторской ли концепции ради, повинуясь технической необходимости (некоторые певцы задыхались и физически не тянули более медленное пение) или просто как человеку, далекому от русской культуры, ему все эти нюансы не казались очевидными и важными, это же «наше все», а не его! Может быть, вести «Онегина» надо было все-таки поручить русскому дирижеру, тем более он был в команде.

Режиссерская концепция, в отличие от дирижерской, в «Онегине» была достаточно радикальной – в том смысле, что о ней можно и нужно спорить по существу, но это уж точно авторское видение, а не невнятное втискивание творчества в заданные ограничения. Режиссер Мария Тихонова работает в Красноярском театре оперы и балета (там в репертуаре «Евгений Онегин» есть, но совсем другой, «костюмный»), оттуда она с собой пригласила многих молодых солистов, чем существенно улучшила вокальный уровень по сравнению с «Паяцами». Возможно, все это была проба пера для будущей, уже не такой бюджетной постановки, на сцене своего или какого-то еще театра. Действие перенесено в первую треть XX века в стиле «Утомленных солнцем» Михалкова – интеллигентные дачники, сено, парусиновые одежды и чекисты в кожанках. При том, что часть ключевых арий и дуэтов выглядит очень-очень традиционно и усыпляет бдительность зрителя, другая часть спектакля работает на жесточайший радикализм: под полонез в кадрах кинохроники случается октябрьская революция. Вместо дуэли «враги» устраивают русскую рулетку, туда под видом никому не известного месье Гильо (которого за неимением друзей Онегин прихватил в секунданты) просачивается Гремин – будущий муж Татьяны и генерал НКВД, истребитель русской интеллигенции. Он, собственно, и пристреливает неспособного нажать на курок Ленского (если у режиссеров в последние годы негласное состязание по оригинальным способам избавления от Ленского, то это серьезная заявка на победу). В целом Тихонова видит «Онегина» в зеркальном отражении: все плохое становится хорошим, хорошее – плохим, все встает с ног на голову: в интеллигентной книгочейской семье, где даже няня помогает Лариной печатать мемуары на машинке, а не варить мещанское варенье, «чуждая» Татьяна – угловатая пацанка с плебейскими манерами – сбрасывает с плеча руку матери и острым локтем отталкивает няню. Ольга без просвету смеется в любой ситуации так, что можно принять ее за неадаптированного дауна – до момента, пока Ленский не попрощается навек. Только тогда она, наконец, понимает, что натворила. Декадентка Ларина не выпускает из рук папироску и беспомощно валится на руки к дочери при скандале (а не наоборот); Онегин и Ленский – дураковатые ленивые дачники, безвольные жертвы обстоятельств; Гремин – не изувеченный инвалид, а вполне дееспособный и активный товарищ, палач не только Ленского и Онегина, но и всей «России, которую мы потеряли», видимо...

Впрочем, не будем слишком ироничны к тем, кто осмелился впервые окунуться в рискованное и непроверенное дело. «Безумство храбрых» на начальном этапе любого предприятия – вещь необходимая и обязательная. Да и участие непрофессионалов – на самом деле не зло, ведь в любительских и школьно-студенческих театрах случались мировые премьеры величайших опер, впоследствии получавших всеобщее признание, начиная с Пёрселла и заканчивая Мусоргским. Начало положено, при всех издержках его можно считать состоявшимся и полезным. А сможет ли проект получить системное развитие – покажет время.

Фото предоставлены организаторами проекта New Opera World

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru