Сегодня мы предлагаем нашим читателям интервью с победителем Третьего международного конкурса оперных артистов Галины Вишневской Хачатуром Бадаляном – молодым тенором, хорошо известным московской публике по его выступлениям в Большом театре и театре «Новая опера», солистом которого он является.

Расскажите, как Вы пришли в профессию?

Начинал я во Владикавказе, где родился и прожил до четырнадцати лет. Там я учился рисованию в лицее искусств, совмещая с общим образованием, где талантливые дети занимались самыми разными видами творчества: музыкой, танцами, рисованием.

У меня были даже персональные выставки, причем у меня это получалось, и мало кто сомневался, что я стану настоящим художником. Если говорить о музыке, то она всегда звучала в нашем доме. Мама, не имея профессионального образования, играла на фортепиано и на всех домашних праздниках звучала популярная музыка, а также классическая - в исполнении моей сестры – скрипачки, которая получала профессиональное музыкальное образование. Но я к музыке никакого интереса не проявлял, не играл на инструментах, в музыкальной школе не учился. В 1994 году, услышав концерт Трех теноров (Паваротти, Доминго, Каррераса) посвященный чемпионату мира по футболу, я впервые узнал что такое оперная классика. Возможно, это и повлияло на мою дальнейшую судьбу.

В 1996 году наша семья переехала в Ростов-на-Дону, где я попал в художественную школу несколько иного уровня. Такого внимания, трепетного отношения к будущим талантам, нацеленности на их всестороннее развитие, не наблюдалось – здесь просто учили рисовать. И как-то со временем у меня пропал интерес к рисованию, потому что мало было творчества. Я решил совершенно изменить свой путь, увлекся языками, пошел учиться в лицей с экономическим уклоном, закончив его с серебряной медалью. Там была возможность учить английский и французский языки, очень на серьезном уровне давалась математика. Несмотря на то, что я занимался совсем другими вещами, музыка параллельно все же присутствовала в моей жизни. Я к оперному вокалу никакого отношения не имел, хотя после концерта теноров стал интересоваться этой музыкой, но все же ближе для меня тогда был джаз. Началось все с песен в исполнении Фрэнка Синатры. Мне нравились его песни еще и потому, что я по ним учил английский язык. Мы стали с сестрой нередко музицировать дома: приходили гости, я пел для них, сестра аккомпанировала на фортепиано, и постепенно это вошло в мою жизнь. Никогда не думал, что это может стать моей профессией. Первым, кто сделал предположение о наличии у меня задатков оперного певца, был мой отец. Он мне давал слушать записи Марио Ланцы, его любимого певца, и я стал пробовать подражать академическому пению. Кое-что получалось. Я начал заниматься с педагогом в Ростове, правда, это было не столько занятия техникой, сколько вообще знакомство с профессией, с репертуаром. Когда я понял, что голос развивается и что ему нужно больше технической базы, я стал более серьезно над этим задумываться. Чуть позже, параллельно учась на экономиста по специальности «Мировая экономика» Донского государственного технического университета, окончив его с красным дипломом, я поступил в консерваторию, сначала на подкурс, так как не знал музыкальной грамоты. И мне пришлось форсировано осваивать все то, что детям прививают в музыкальной школе с семи лет. Мне очень пригодились мои математические знания, в первое время я буквально просчитывал многие вещи, которые не мог пока осилить как музыкант.

Тяжело было параллельно обучаться в двух вузах?

Да, тяжеловато, экзамены совпадали, занятия, много энергии приходилось тратить на то, чтобы все успеть.

Вы наверстали упущенное в детстве – я имею в виду музыкальную базу?

У меня хороший слух от природы, он во многом меня спасал. Какие-то вещи, которых я не знал, компенсировал именно хорошим слухом.

Мне очень повезло с педагогом - в Ростовской консерватории я учился у Валерия Костина, тенора, который более 15 лет пропел в Европе. Он абсолютно европейский человек по своим представлениям об искусстве вообще и о вокале в частности. Я очень многое от него получил на начальном этапе обучения в плане каких-то ориентиров, понимания искусства. После него я занимался и занимаюсь с Натальей Петровой. Этому человеку я обязан за все то, что я знаю сейчас о технике вокала

В Ростове, учась в консерватории, я параллельно работал с оркестром народных инструментов под управлением К. Хурдояна. С ними я много гастролировал по Ростовской области, пел хиты итальянского репертуара, русские народные песни, песни военных лет. Учась на первом курсе консерватории, был приглашен спеть партию Фентона в «Виндзорских проказницах» Отто Николаи в дипломном спектакле оперной студии консерватории - это был мой первый сценический опыт в опере.

А как возникла Москва?

У меня были друзья, которые учились в Центре оперного пения Г. Вишневской. Они посоветовали мне туда прослушаться. Не закончив первый курс Ростовской консерватории, я уехал в Москву и пел прослушивание в Центре. Спел достойно, но приглашения на обучение бесплатно, тем не менее, не получил.

Диск с записями оперных арий в моем исполнении, благодаря друзьям отца, прослушала А. Ландер, руководитель фонда им. И. Дунаевского, которая взяла меня под свою опеку. Она организовывала мне прослушивание и в Московской консерватории, и в институте им. Гнесиных, где все восторгались моими вокальными данными, но предлагали обучение на платной основе, т.к. это второе высшее образование. Моя семья не могла себе этого позволить, так как мои родители: отец – доцент, кандидат технических наук и мама – начальник отдела областной статистики, не имели возможности оплачивать мое образование. Тогда А. Ландер включила меня в фонд им. И.Дунаевского, я стал получать стипендию и получил возможность принимать участие в концертах, организованных фондом. На одном из таких концертов меня заметил один журналист, который дал мне телефон Владислава Пьявко, имея в виду его проект «Парад теноров». На прослушивании я спел ариозо Вертера. После чего Владислав Иванович пригласил меня участвовать с ним в концертах. Впервые с «Парадом теноров» я выступил на концерте, приуроченном ко дню Победы, мы пели песни военных лет. С «Парадом теноров» мы много выступали в Москве, в городах России, в Румынии. В театре я тогда еще не пел, были только какие-то разовые проекты. Например, меня позвали в Липецкую филармонию, там я пел Молодого цыгана в «Алеко» Рахманинова.

А в Ростове Вы не взаимодействовали с местной оперой?

Меня приглашали в Ростовский музыкальный театр, но Валерий Костин, который пел там некоторые спектакли, не советовал мне туда идти работать. Он оберегал меня от чрезмерных нагрузок, с которыми обычно сталкивается молодой, еще неопытный певец, попадая в театр. Мне хватало тогда работы с оркестром народных инструментов, где я мог постепенно привыкать к сцене. Я много ходил в этот театр как слушатель, знал весь репертуар, слушал множество раз всех певцов, анализировал, что у кого и почему получается, либо не получается.

Что было дальше в Москве?

Полгода я проработал в Москонцерте, позже прослушался в «Новую оперу». Меня сразу предложили спеть партию Лоэнгрина из одноименной оперы Вагнера на премьером спектакле. Это был первый «Лоэнгрин» в Москве за 70 лет и также мой дебют в столице.

Спустя пару месяцев после премьеры, Маквала Касрашвили, заведующая оперной труппой Большого театра, пригласила меня прослушаться в Большой театр. Мне предложили спеть Рудольфа в «Богеме» и Водемона в «Иоланте». Обеих партий у меня в репертуаре не было, только арии из них, пришлось очень быстро учить. Мой дебют в Большом театре был и моим дебютом в партии Рудольфа.

Ваши любимые партии.

Рудольф подходит для меня идеально, но, к сожалению, «Богемы» нет в репертуаре «Новой оперы», в Большом театре она тоже идет редко. Я также пел еще эту партию в Новосибирске. Среди любимых партий в «Новой опере» необходимо назвать Альфреда в «Травиате». Нравится петь Верди, Пуччини, с удовольствием бы попробовался в белькантовом репертуаре, в таких партиях как Эдгардо из «Лючии ди Ламмермур», Неморино «Любовный Напиток» Доницетти. Очень хотелось бы спеть Ленского.

Не страшно было выходить на огромную сцену Сибирского Колизея?

Признаюсь честно, что такого удовольствия, как я получил от пения именно на этой сцене, я не испытывал нигде. Мне было там очень комфортно, там своеобразная акустика, но она заставляет тебя правильно петь, грамотно соизмерять подачу дыхания, голоса. Это очень полезный опыт.

У Вас есть в репертуаре русские партии. Трудно петь русскую оперу?

В моем репертуаре конечно же есть русские оперы. Это Владимир Игоревич из оперы «Князь Игорь» Бородина, Водемон из «Иоланты», Карл VII из «Орлеанской девы» Чайковского, Молодой Цыган из оперы «Алеко» Рахманинова. Синодал из оперы «Демон» Рубинштейна. Петь русский репертуар не просто, так как из-за специфики фонетики русского языка есть опасность петь шире, чем нужно. Но красота музыки, поэзии, драматизм, глубина чувств не может не влюблять в себя любого исполнителя. Не даром русские оперы являются шедеврами мирового оперного искусства.

Ваше отношение к режиссерским новациям?

Я не люблю, когда отходят от смысла произведения. Когда герой поет «Я Вас люблю», а режиссер фактически подсовывает зрителю такую мизансцену, что это звучит как «Я Вас убью» или что-то подобное - это в корне неправильно. Зачастую режиссеры слишком хотят показать себя, а не то произведение, которое ставят. Для искушенного зрителя это может быть еще не так страшно, но новичков это определенно не привлекает к жанру, а отпугивает от него.

Чего бы Вы на сцене не стали делать категорически, пошли бы на конфликт с режиссером?

Я бы не стал делать чего-то антиэстетичного, некрасивого, лишенного смысла на сцене. Не приемлю пошлости.

Вы участвовали в конкурсах, в том числе в последнем конкурсе Галины Вишневской, где взяли гран-при, с чем мы Вас и поздравляем. Какие из выступлений наиболее запомнились?

Наверно, теноровый конкурс в Петербурге памяти Лучано Паваротти, где мне также удалось завоевать первую премию.

Беседовал Александр Матусевич

На фото:
Хачатур Бадалян

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru