18 марта в Большом театре состоялась пресс-конференция, посвященная предстоящей в апреле месяце премьере «Руслана и Людмилы» Глинки. Но главной темой конференции стала, разумеется, информация о сенсационных находках неизвестных доселе глинкинских автографов. Всех интересовали подробности этих находок и то, в какой мере они будут использованы в новой постановке Большого театра.

Конференция прошла интересно, можно даже сказать бурно. Между сидящими в президиуме генеральным директором театра Анатолием Иксановым, художественным руководителем и главным дирижером Александром Ведерниковым, автором открытий доктором искусствоведения Евгением Левашевым и сидящими в зале журналистами даже развернулась дискуссия по некоторым достаточно академическим вопросам.

Сначала процитируем (с сокращениями) один из многочисленных материалов, подготовленных пресс-службой Большого театра к этой пресс-конференции:

Российские ученые-музыковеды, научные консультанты ГАБТа Евгений Левашев, композитор Юрий Потеенко и музыковед Надежда Тетерина сделали открытие, значение которого трудно переоценить. В Государственной библиотеке в Берлине обнаружены считавшиеся в течение полутораста лет утерянными рукописные партитуры Михаила Ивановича Глинки, среди которых оперы "Жизнь за Царя" и "Руслан и Людмила», а также ранее неизвестные произведения. Только из авторизованных (то есть просмотренных и собственноручно исправленных) Глинкой нотных рукописей в Берлине удалось выявить 2610 страниц.

Инициатором и организатором масштабного исследования, не имеющего аналогов в истории отечественной оперы, которое проводилось в России и Германии, стал Большой театр, который в апреле ставит полную версию оперы «Руслан и Людмила». Побудительным мотивом к проведению источниковедческих изысканий стала неудовлетворенность как дореволюционной партитурой оперы, так и существующим академическим изданием.

Действительно, берлинская находка значительно меняет сложившиеся взгляды на творческое наследие Глинки: так, рондо Фарлафа "Близок уж час торжества моего..." в современных изданиях укорочено на несколько десятков тактов, отчего радикально изменяется представление о музыкальной форме; обнаруживаются различные возможности толкований темповых решений; считавшаяся утерянной рукопись "Камаринской" оказалась еще в 60-е годы XIX века по ошибке вплетенной в берлинскую партитуру «Руслана»; партитура большого симфонического сочинения "В память дружбы", считавшаяся оркестровкой чужого опуса, оказалась полностью авторской работой, и т.д.

Одной из главных сенсаций стало то, что целостного автографа оперы не существовало, так как композитор писал ее второпях, надиктовывая переписчикам. Однако сохранилось несколько прижизненных авторизованных копий.

До сих пор имела хождение версия сестры Глинки Л.И. Шестаковой о том, будто оригинальная партитура "Руслана и Людмилы" сгорела в 1859 году. У нее имелись веские причины скрыть правду. Разорившись в 1861 году, Людмила Ивановна продала право на издание почти всех сочинений Глинки издателю Стелловскому за номинальную сумму. А уже в 1866 году начало рассматриваться судебное дело, где истец Стелловский обвинял ответчицу в непредоставлении ему партитуры "Руслана". Речь шла исключительно об этой опере - со всем остальным наследием проблем не было. А Л.И. Шестакова и не могла владеть этой партитурой, потому что композитор, продав ее в России дважды, тайно вывез рукопись из страны. Дело тянулось до смерти Стелловского (1875), причем о гибели партитуры никто ни разу не говорил, а в судебном деле содержатся слова поверенного истицы о том, что, "как всем известно, полной авторской партитуры "Руслана" никогда не было и нет". В 1878 году партитура "Руслана" была издана с заметкой Шестаковой, что оригинал сгорел. С тех пор рукопись «Руслана» и считалась погибшей в пожаре Театра-Цирка.

Обнаруженная в Берлине партитура «Руслана» - носящая характер автографа авторизованная рукопись крепостного музыкального секретаря композитора Якова Нетоева, которого Глинка сам обучал приемам нотной записи. Страдая тяжелым полиартритом, Глинка часто не мог писать самостоятельно, а диктовал своему секретарю ноты. При этом секретарь пользовался тем же письменным прибором, что и сам композитор, который нередко стоял рядом и делал пометки - об этом говорит одно и то же разведение чернил и одна и та же заточка пера.

Авторизованная рукопись секретаря (АРС) Глинки - это гораздо больше, чем авторизованная копия. Ведь копия создавалась копиистом уже после того, как произведение закончено в автографе, между тем как АРС во многих случаях следует не только по историческому значению, но и по хронологии приравнять к оригиналу. АРС максимально близко стоит к полному автографу, охватывая вдобавок и такие виды записей, как эскизы и фрагменты.

Из доселе известных разной полноты рукописных комплектах партитур «Руслана и Людмилы» вновь обнаруженная берлинская, хронологически более поздняя (1850 или 1854) - наиболее тщательно проработанная и потому лучше раскрывающая авторский замысел.

Однако находки продолжаются - в начале марта Евгений Левашев обнаружил в Московской государственной консерватории два комплекта партитуры оперы «Руслан и Людмила» и один комплект партитуры оперы «Жизнь за Царя» Михаила Глинки. Кроме того, был найден нотный эскиз с записью фрагмента скрипичной партии, по всем признакам почерка принадлежащий руке Глинки. Эскиз более 150 лет лежал в рукописной партитуре оперы «Жизнь за Царя» в качестве закладки и, к счастью, дошел до нас в отличном состоянии.

За четыре месяца - с ноября 2002 года по март 2003 года - многократно расширилось представление о творческом наследии Глинки. Примененный музыкальными редакторами Большого театра комплексный научный метод позволил вместо 2-х ранее известных комплектов оперы «Руслан и Людмила» ввести в научный обиход 9 рукописных комплектов этого сочинения, сделанных при жизни композитора:

— комплект автографов в Публичной библиотеке в Петербурге,
— комплект автографов в Пушкинском доме в Петербурге,
— партитура, по которой исполнялась премьера оперы, хранящаяся в библиотеке на ул. Росси в г. Санкт-Петербурге (с личными пометками Глинки),
— Берлинская находка - авторизованная рукопись секретаря,
— прижизненная копия, хранящаяся в Большом театре,
— два комплекта партитур, обнаруженных в Московской консерватории,
— два комплекта оркестровых партий, по которым исполнялась премьера.

В апреле 2003 года ГАБТ ставит оперу «Руслан и Людмила» на основной сцене. Специально для этой постановки театр закупил аутентичные духовые инструменты эпохи Глинки, а также старинную арфу и фортепиано глинковской эпохи, которое лучше имитирует звучание гусель. Большой театр также выдвинул инициативу совместно с Государственным институтом искусствознания подготовить и выпустить в свет еще до спектакля, к 200-летнему юбилею Глинки, академическое издание партитуры и клавира "Руслана и Людмилы", которое должно соответствовать самым современным требованиям. В конце апреля 2003 года, когда "Руслан и Людмила" прозвучит с основной сцены Большого театра без купюр, будет показана выставка, посвященная этой опере. В эти же дни в Москве состоится международный симпозиум, посвященный шедевру русской музыкальной культуры.

Таковы основные факты. К этому следует добавить, что прижизненная копия, хранящаяся в Большом театре, тоже может считаться находкой, ибо была «погребена» в библиотеке и как бы вновь найдена. По словам А.Ведерникова, к этой рукописи никто не обращался по крайней мере более 60 лет. Забегая вперед, скажем, что она-то и легла в основу той версии оперы Глинки, которая будет исполнена на апрельской премьере. Это выяснилось только на пресс-конференции, ибо вышеприведенный текст пресс-релиза не дает точного ответа на этот и многие другие вопросы.

Итак, все по порядку. Прежде всего, теперь стало ясно, что новая премьера будет основана на «скрещении» двух текстов - известной партитуре, хранящейся в библиотеке на улице Росси и извлеченном из забвения фолианте Большого театра. Берлинские же находки в премьере использованы не будут (хотя на сайте Большого театра утверждается иное, что вызывает недоумение). Для ознакомления с ними и введения «в обиход» просто нет времени. Эти рукописи лягут в основу научного издания партитуры, готовящегося к 200-летнему юбилею основоположника русской музыкальной культуры.

Именно по этому поводу разгорелся спор одной из известных корреспонденток с Ведерниковым. Он касался вопросов аутентизма. Маэстро утверждал, что новая постановка «Руслана» это аутентичная акция, что подтверждается усилиями постановщиков как можно ближе подойти к авторскому замыслу и максимально использовать автографы Глинки. Журналистка достаточно справедливо возражала: о каком подлинном аутентизме может идти речь, если, во-первых, подлинной партитуры Глинки не существует вовсе, во-вторых, в постановке не используется даже то, что уже вновь обнаружено, в частности пресловутые берлинские находки?

Я полагаю, что данный спор, хотя и свидетельствует о безалаберности информационной поддержки всего этого предприятия, имеет второстепенное значение. Конечно, по отношению к исполнению многих произведений русских композиторов 19 века ни о каком настоящем аутентизме речи пока идти не может. Ужасающее положение с исследованиями музыкального наследия, отсутствие научно выверенных уртекстов (в этом признавался и сам Левашов) лишают нас этой возможности. Однако, тенденция налицо, и это надо приветствовать. Ее усиливает и еще один сюрприз, подготовленный театром для премьеры. В оркестре будут использованы аутентичные инструменты глинкинской эпохи, натуральные духовые - валторны, трубы и тромбоны, а также столообразное фортепиано, арфа и литавры.

Дело в том, что первой трети 19 века в сфере духовых происходила техническая революция. На смену натуральным инструментам, в использовании которых применялся фанфарный принцип, пришли хроматические, возможности звукоизвлечения в которых обогатились при помощи клапанной системы. Глинка, однако, не принял этих новшеств, считая их искусственными, и предпочитал использовать старые инструменты. Большой театр решил воспроизвести звучание духовых той поры и приобрел комплект натуральных инструментов, которые и будут звучать на премьере.

Весьма любопытным обещает быть и еще одно новшество. Вместо давно объявленной бригады постановщиков к сотрудничеству были привлечены новые лица - режиссер Виктор Крамер, художник Александр Орлов и художник по свету Глеб Фильштинский. В этой «троице» наиболее известен оперному миру блестящий «световик» Фильштинский. Что касается фигуры Крамера, то мне известны три его питерские оперные работы - «Троянцы» в театре Консерватории, «Борис Годунов» в Мариинском театре и коллективный молодежный лубок «Царь Демьян». Исходя из стилистики этих спектаклей, примерно, понятно, чего можно ожидать нынче, однако не буду выступать оракулом. Впрочем, на пресс-конференции карты частично приоткрыли Александр Ведерников и вторящий ему комментатор идей руководства театра Вадим Журавлев, новый начальник отдела перспективного планирования театра. Было сказано буквально следующее: «Поскольку музыкальная составляющая спектакля стремится к аутентизму и приближает нас к 19 веку, театральная концепция, естественно, должна быть радикально устремлена в будущее».

Вот так - не много и немало! На мой вопрос, почему это естественно, с темпераментом, достойным лучшего применения, последовали филиппики о том, что восстанавливать театральный стиль 19 века невозможно и абсурдно. При этом авторов ответов не смущало то обстоятельство, что никто и не утверждал, что надо восстанавливать точные декорации прошлого, вернуться к свечам в зале, картону на сцене и адюльтеру в ложах. Подвергался сомнению только эпитет «естественно» в связке: аутентизм музыки - радикализм театра. Оставим все это на совести отвечавших на вопросы и запасемся терпением в предвкушении премьеры, интрига которой хитро заверчена союзом музыкальной науки и театрального менеджмента.

На фото:
Аутентичные духовые инструменты и партитура «Руслана и Людмилы», извлеченная из анналов Большого театра.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru