Сегодня мы предлагаем нашим читателям первое из серии интервью, взятых в Кишиневе, во время проведения 18-го международного фестиваля оперного и балетного искусства «Приглашает Мария Биешу». Первая беседа – со знаменитым молдавским тенором, многолетним премьером Молдавской оперы, народным артистом СССР Михаилом Мунтяном. Мунтян принадлежит к легендарному уже теперь поколению советских певцов, тех лучших представителей отечественной оперной школы, которые после стажировки в миланском театре «Ла Скала» в 1960-70-е годы покорили не одну мировую сцену, снискав заслуженную славу повсеместно. Именно дуэт Биешу – Мунтян в 70-80-е годы составлял гордость Молдавской оперы, гастролируя по всему Союзу и знакомя нашу публику с редкими по тем временам шедеврами итальянской музыки.

Михаил Иванович, прежде всего, позвольте поприветствовать Вас от лица российских любителей оперы и выразить благодарность за возможность побеседовать с Вами. Первый вопрос – о дне нынешнем: чем живет сегодня народный артист СССР?

Я еще пою иногда в опере, в концертах пою часто. Не так давно приглашали петь и в Москву. Я умею к себе критически относиться и знаю, до какой поры еще можно выходить на сцену. Пока еще голос у меня сохранился, несмотря уже на почти сорокалетнюю карьеру. Я перешел на возрастные роли или такие партии, где возраст героя неопределенный, и я не буду смотреться в этой роли нелепо. Например, Ричард в «Бале-маскараде», Канио в «Паяцах». Последнюю роль я люблю особо. В 1990-е годы я пел эту партию в Великобритании во многих городах, спектаклей тридцать, не меньше, и заслужил от «Times» титул лучшего исполнителя этой роли в наши дни. С Отелло еще пока не расстаюсь и даже в «Норме» иногда выступаю: Поллион ведь тоже зрелый воин, опытный мужчина. Но я прекрасно помню золотые слова о том, что лучше, чтобы публика жалела о твоем уходе, а не себя за то, что ей еще приходится тебя слушать. Пока публика меня любит, хотят еще видеть меня на сцене. Наверно, это происходит оттого, что я всегда относился к публике очень уважительно. Где только я не пел, в каких только точках бывшего Советского Союза – в Сургуте, например, для нефтяников. Пел и в Омске, в Томске, в Свердловске, Куйбышеве и многих-многих других городах.

Сегодня я профессор Музыкальной академии, заведующий вокальной кафедрой, у меня есть очень хорошие студенты. Мои выпускники поют в нашем театре, некоторые уже имеют звания заслуженного артиста Молдавии. Многие поют и за пределами республики. Моя гордость – это сопрано Инна Лось, у которой сейчас очень хорошо идет международная карьера. Также мой ученик Мефодий Бужор, который работал в Новой опере в Москве, а сейчас поет в Петербурге, в Михайловском театре. Еще у меня есть ученики в Японии, я туда езжу давать мастер-классы. В педагогической деятельности я нахожу большой интерес, меня это по-настоящему увлекает. Я стараюсь передать своим ученикам ту школу, какой владею сам, какую мне привил мой учитель Николай Дидученко, известный в свое время солист Одесской оперы, какую также я получил во время стажировки в «Ла Скала» в конце 70-х годов.

Кто с Вами работал в Милане?

Моим профессором там была великая Джина Чинья. Она была просто влюблена в мой голос, в мой тембр, давала мне бесплатно дополнительные уроки помимо тех, что были запланированы программой стажировки. У нас с ней был прекрасный контакт, полное взаимопонимание, что при обучении вокалу имеет огромное значение. Она многое подправила в моем голосе, помогла справиться с какими-то сложностями, которые мне до того никак не удавалось преодолеть. Скажем так, она по-настоящему открыла мой голос. У нее был такой подход в преподавании, которому я теперь также следую: надо учить певца не петь как ты, а суметь раскрыть его собственный голос, его собственный потенциал и индивидуальность. В молодости Чинья была влюблена в знаменитого тенора Джованни Мартинелли, и она мне говорила, что мой голос ей очень напоминает голос ее кумира. Разумеется, я живьем его не слышал, поэтому сравнивать мне очень сложно. Но Чинья утверждала, что это именно так. Встреча с ней была, конечно, большой удачей, большим счастьем в моей жизни.

Концертмейстером в ее классе был Ренато Пасторино, который долгие годы работал с Франко Корелли. Кстати именно с ним я выучил «Бал-маскарад» по-итальянски – эту мою работу Вы могли слышать на фестивале. Именно в «Ла Скала» я услышал в этой партии Паваротти – это тоже было вложением в мою копилку вокалиста: после этого я просто заболел этой партией, этой ролью.

Стажировка в «Ла Скала» - это школа не только пения, но и школа искусства вообще. Это очень важно для певца. Присутствовать, например, на репетициях «Дон Карлоса» с Аббадо, Каррерасом, Френи, Гяуровым – это тоже школа, причем колоссальная. Кроме того, общие впечатления от Италии, этой земли, которая просто напоена музыкой, произведениями искусства, шедеврами Леонардо, Микеланджело, Рафаэля и др.

А кого посылали на стажировку в Милан? Как происходил отбор?

Это было совсем непросто. В Москве устраивался конкурсные прослушивания, и отбирали только самых лучших. Я, например, только с третьей попытки попал в эту программу. И в этот третий раз было 68 претендентов со всего Советского Союза всего на четыре места. Конкурс был огромный. Этот обмен делался по госсоглашению – вокалисты ездили в Милан, а балетные артисты из Италии приезжали стажироваться в Большой театр. Стажерам назначалась стипендия, на которую мы жили в Италии, деньги были совсем небольшие, мы там вели очень сложную жизнь, но как-то выживали. В тот же период на стажировке был тенор Юрий Марусин из Ленинграда, мы с ним вместе умудрялись на эти скромные деньги еще и по Италии поездить, посмотреть многое.

Вам не предлагали остаться на Западе?

Предлагали и не раз. Еще в советские годы я пел концерты в Америке и мне прямо говорили: «Останешься здесь – станешь миллионером». Но я не мог, и не только потому, что это было сложно сделать при коммунистах: я сам не хотел уезжать из Кишинева – это моя родина, я люблю здесь все, мне все здесь дорого, и я не мог это оставить. Я никого не осуждаю и не говорю, что только так нужно поступать: у меня самого дочь с внуком живут в Америке, сын работает в Европе, в ОБСЕ. Но это мой выбор. Сегодняшние мои ученики, особенно, кто больше преуспел в вокале – почти все уезжают из Кишинева: та же Инна Лось, блистательная сопрано, только что она пела на оперном фестивале в Финляндии «Мадам Баттерфляй», после этого у нее Париж, где она поет «Русалку» Дворжака, или Бужор – не нашли здесь места, применения себе. Да и невозможно здесь выжить – на те нищенские зарплаты, что сейчас платят в Молдавии артистам.

Ваш основной репертуар – это итальянская романтическая опера.

Да, когда-то мой голос даже назвали вердиевским. Я очень люблю музыку Верди. Мне приходилось гастролировать в Парме – Вы знаете, там получить признание совсем непросто, там публика, пожалуй, самая суровая, самая требовательная в Италии – и там мне вручили медаль за исполнение музыки Верди. Мои любимые вердиевские оперы это – «Травиата», «Аида», «Трубадур», «Сила судьбы», «Отелло», «Бал-маскарад», «Дон Карлос», «Набукко». Особенно мне дорог Альваро в «Силе судьбы» - этот спектакль мы возили на гастроли в Москву и Ленинград и имели очень позитивные отклики, а одна рецензия так и называлась – «Сила судьбы Михаила Мунтяна». Начинал же я свою карьеру в 1971 году с партии Каварадосси в «Тоске» - мой учитель Дидученко говорил мне, что это подходящая партия для моего голоса, для начала профессиональной деятельности – не очень лирическая, и не очень драматическая. И Пуччини также был со мной всю жизнь – «Мадам Баттерфляй», «Турандот» и др. Но я пел немало и русской оперы – «Онегина», «Пиковую даму», «Чародейку», «Иоланту», «Царскую невесту». Я пел не только драматические партии, но и лирические, более того, именно за Ленского я когда-то получил государственную премию. Своего Германа я пел в Большом театре и заслужил большую похвалу со стороны самого И. С. Козловского. Я за то, чтобы в опере петь – поменьше кричать, выражать свои чувства прежде всего через вокализацию, а не через аффектацию: поменьше рёва, побольше пения, даже в самых драматических ролях.

Вообще, можно сказать, у меня счастливая певческая судьба – я всегда пел партии, которые мне нравились и не исполнял того, к чему не лежала душа. Я пел с огромным удовольствием Хозе, Канио, Туридду, Поллиона, Самсона – правда эту партию я не исполнял в Кишиневе, а в Бухарестской опере, и с этим театром ездил на гастроли в Англию. Я пел и в молдавских операх. Например, в опере Давида Гершфельда «Грозован» - про молдавских гайдуков. А для меня персонально он написал оперу «Сергей Лазо», партия в ней была весьма сложная, но мне было интересно над этим работать. Были и другие работы. Оглядываясь назад, я счастлив, потому что я очень много работал, всегда был нужен театру, востребован, и я себя полностью реализовал. Образно жизнь в искусстве можно представить так: ты все время карабкаешься по нескончаемой стене – только наверх, и ты знаешь, что стена не имеет предела, но поворачивать назад, останавливаться, а уж тем более падать никак нельзя. И хотя это очень непросто, награда – любовь зрителей, признание – того стоит. Аплодисменты я рассматриваю как эхо на тот посыл, что мы даем в зал, на то, что мы делаем на сцене.

Вы много гастролировали?

Да, немало. Я объездил весь мир. Пел концерты даже на Филиппинах, еще во времена диктатора Маркоса. Незабываемые впечатления, конечно, от Италии, от Иерусалима, от Америки. Много гастролировал и по городам Советского Союза. Помню, в Ленинграде пел камерный концерт только из романсов Чайковского и Рахманинова – страшная ответственность петь перед этой публикой, которая слышала всех корифеев русской сцены. И у них я имел успех и признание.

Ваши воспоминания о Большом театре.

Я много пел в Москве, и в Большом театре в том числе. Моими спектаклями на главной сцене СССР были «Тоска», «Сельская честь», «Трубадур», «Пиковая дама» и др. Великим счастьем было работать с Покровским. Из партнеров на московской сцене особенно теплые воспоминания об Архиповой, Образцовой, Мазуроке, Нестеренко, Касрашвили, Калининой. С Евгением Нестеренко мы дружили – мы познакомились в Милане, в то время, когда я там был на стажировке, а он пел спектакли «Дон Карлоса» - очень умный певец, интересный человек, собеседник. С хором и оркестром Большого театра я записал «Тоску» - кроме меня там поют Мария Биешу и Юрий Мазурок. Петь в Большом было очень почетно, но и очень ответственно.

По молдавской сцене кого из коллег более других цените?

Конечно, сотворчество с Марией Биешу. Всегда с теплотой вспоминаю своих партнерш Тамару Алешину, Людмилу Ерофееву и Ирину Мишура.

Следите за тем, что происходит в оперном мире сегодня? Как относитесь к современной режиссуре?

Да, конечно, мир теперь стал более единым, все как-то доступнее, проще. Я бываю в разных странах, там вижу какие-то спектакли. Потом в Интернете сейчас можно посмотреть практически все, составить представление об уровне, о постановках. Что касается изменений в операх, то перелицовывать музыку, искажать сюжеты – это недопустимо, на мой взгляд. Например, зальцбургская постановка «Травиаты» с Нетребко – широко известный спектакль: это модерновое прочтение, безусловно, интересно, но не утерян ли при этом дух и замысел Верди – это большой вопрос. Мне самому приходилось участвовать на Западе в подобных постановках. Например, я пел целый сезон в Германии, в Саарбрюкене, и там приходилось выходить в «Аиде» в форме офицера бундесвера. Не могу сказать, что я получал большое удовольствие от этого. Верди все-таки написал оперу про Древний Египет – наверно, он что-то имел ввиду, что-то хотел сказать именно этой драмой. Если бы его интересовали только чувства героев, поединок любви и власти, только какие-то вечные темы, он бы мог взять тысячу других сюжетов, из современной ему жизни, например, как он это сделал в «Травиате». Но ведь он написал именно про Египет – тот воздух, напоенный зноем, те условия, те времена его волновали, именно там это имело место – наверно, в этом есть какой-то смысл. И не думаю, что Верди плохо отдавал себе отчет в этом, уж, наверно, не хуже нынешних режиссеров. Я не ретроград, и не говорю, что надо ставить «Аиду» только всегда в одном и том же решении. Но я немного консерватор, ибо мне кажется, что это весьма опасно – с этими перелицовками, переиначиваниями можно заиграться и доиграться – и мы потеряем саму суть произведения, забудем, для чего и ради чего оно было написано. Нужно уважать автора. В драме актуализации более уместны. В опере же есть музыка, партитура, где уже заложены все настроения, все чувства, эпоха, колорит – и от этого никуда не деться.

Расскажите о фестивале «Приглашает Мария Биешу».

Фестиваль всегда был двухнедельным, а не одна неделя как сегодня, и его программа всегда была куда более грандиозной. В этот раз в балете вообще нет зарубежных участников, все внимание переключилось на оперу, где есть иностранные гастролеры, что, конечно, это хорошо. Но слишком много разных опер идет подряд – «Аида», «Травиата», «Бал-маскарад» - это огромная репетиционная нагрузка, много сложностей возникает: как мне кажется, организаторы со стороны нашего театра не очень хорошо все это продумали. Вообще же организацией фестиваля занимается Союз музыкальных деятелей Молдавии, который возглавляет Мария Биешу, все приглашенные солисты – это их заслуга, равно как и обеспечение спонсорской поддержки. И для публики, и для солистов нашего театра, конечно же, это очень интересное событие, когда можно послушать новые голоса, идет колоссальный обмен впечатлениями, опытом. В конце концов, это и очень полезно для развития связей, дружбы если хотите – то, что мы утеряли после распада СССР в значительной степени.

Я никогда не тоскую по прошлому, потому что было много и плохого, но надо быть откровенными, в нашем общем советском прошлом было много и положительного. Отрицательным было то, что мы были отгорожены от всего остального мира. Действовали постоянные какие-то запреты, ограничения – то нельзя, это нельзя. Например, пою я спектакли в Болгарии, не весть какая заграница, тоже социалистическая страна, почти союзная республика. Мне предлагают контракт, долгосрочное сотрудничество. Возвращаюсь домой, иду в министерство культуры или в отдел культуры ЦК, а мне говорят – за рубеж можете выезжать только один раз в году. Что же касалось обменов, гастролей, фестивалей в рамках Советского Союза – это всегда был высокий уровень, и таких событий было много, творческим людям было жить очень интересно.

К сожалению, опера в Молдавии сейчас переживает не лучшие времена – много безразличия появилось к этому виду искусства. И никакого, конечно, сравнения с 60-80-ми годами, когда был настоящий расцвет нашего театра. Помню, когда наша труппа гастролировала в Ленинграде, на «Норме» публика, не доставшая билеты, но очень хотевшая попасть в Кировский театр, даже снесла двери – такой был колоссальный интерес к нам. Теперь ситуация совершенно иная и она – отражение тех негативных процессов что происходят в молдавском обществе. Прежде всего, это проблема политической нестабильности в республике, а также вечная нехватка денег, и на культуру в особенности. С новыми постановками у нас вообще сложно, финансирование нищенское, на такие средства ничего приличного поставить невозможно. Мир прозрачен, открыл Интернет, и ты можешь посмотреть постановку «Метрополитен-оперы» и пр. В этих условиях нужно тоже ставить на уровне, соответствовать сегодняшнему времени. Сейчас у нас готовится новая постановка «Царской невесты» Римского-Корсакова и то это с помощью России – российское посольство в Кишиневе нашло какие-то финансовые возможности для осуществления этого проекта. Возвращение на кишиневскую сцену русской оперы я могу только приветствовать. Я бы хотел, чтобы здесь прозвучали и «Князь Игорь», и в особенности «Борис Годунов» с его остроактуальной тематикой взаимоотношения народа и власти. Особенно в наших сегодняшних условиях это было бы неплохо – власти надо периодически напоминать о том, что мы есть. Что есть народ, а не только электорат, который надо использовать в своих целях раз в четыре года.

После распада Советского Союза проблемы отношений с Россией постоянно на первом плане находятся. В этой связи наблюдалось некоторое выпадение русской оперы из репертуара нашего театра, и постановка «Царской невесты» здесь – как первый вестник, думаю, для некоторых сил это будет определенно даже не слишком приятным сюрпризом. Но у нас треть населения – русскоговорящие, и я бы хотел, чтобы они приходили в наш театр. Я молдаванин, но для меня не существует проблемы национальностей, я оцениваю человека не по «пятой строке», как говаривали в СССР. А определенным политическим силам это очень на руку – иметь в обществе постоянный раздрай, постоянное противостояние – ведь всякого рода спекуляции на взаимоотношениях с Россией, с Европой, с Румынией – им же нет конца и края!

Вы затронули очень интересную тему отношения художника и власти. Какая сейчас ситуация в Молдавии в этом плане – на примере оперного театра: любят, игнорируют, помогают?

Вынужден вновь обратиться к прошлому. При советской власти, хотели или не хотели, но занимались искусством. В отчетах партии на пленумах, на съездах, был обязателен раздел, посвященный культуре. В ЦК был отдел культуры – далеко не все там были культурными людьми, но дело не в этом. Дело в том, что раз руководство имеет такой отдел в принципе, значит культура не безразлична, значит, какое-то отношение, пусть не всегда нас устраивавшее, но имелось. Выделялись деньги, появлялись возможности для творчества. Шаляпин очень хорошо когда-то сказал, что без денег поют только птицы на деревьях. Да и то им надо что-то кушать.

После 1990 года вообще никто не говорит слово «культура», слово «театр» – власть предержащие абсолютно забыли об этом аспекте жизни народа. В республике обеспокоены только борьбой за власть. Кроме того, там, во власти, совершенно другие вкусы, другие интересы – они предпочитают эстраду, легкие жанры, массовую культуру. А опера – это сложное искусство и для наших политиков, для многих из них, увы, недоступное. В Политбюро, не думаю, что все были меломанами, но они понимали, что это престижно, это подчеркивает в глазах народа их статус, уровень культуры, просвещения, если они ходят в оперу или на концерты классической музыки – хотя бы иногда.

Для сегодняшних властей Молдавии характерны другие приоритеты. Да и вообще, это касается не только оперы или классики – это касается интеллигенции в целом. Первый шаг уже нынешней власти в области культуры, а Вы знаете, у нас уже четвертый президент, – сокращение зарплат в театрах на тридцать процентов. И это в то время, когда оклады и так нищенские. Только что у нас прошел референдум, который провалился из-за неявки избирателей – народ устал. Вероятно, вскоре пройдет еще один. Вновь будут выборы и пр. Из всего моря агитации, которая сейчас звучит в Кишиневе, я еще ни от одного политика, ни от левого, ни от правого, не слышал слово «культура». Я живу на улице Николае Йорга – это как идти от театра через парк, где есть аллея классиков – установлены бюсты деятелям молдавской культуры. Там же есть и бюст Йорге – это был молдавский писатель, историк – на его постаменте написаны замечательные слова, к сожалению, только очень мелким шрифтом: «Народ без знамени культуры превращается в быдло». Не может быть процветания страны без культуры, не может быть бизнес без культуры, не может быть экономика без культуры. Бизнес без культуры превращается в бандитскую разборку, в грабеж – что, собственно, мы и видим повсеместно на просторах СНГ.

Если вернуться к нашей теме, то фестиваль «Приглашает Мария Биешу» имеет теперь статус государственного, но его финансирование со стороны государства – просто смешное, на весь его бюджет невозможно пригласить и одного стоящего солиста из-за рубежа. Слава Богу, находятся спонсоры, частные жертвователи, но государство абсолютно глухо к культуре. Высокое искусство не приносит материальную выгоду, его ценность совсем в другом. И если новые власти ждут от оперного театра рентабельности, то это бесполезно. Но мне кажется, что власть совершенно не заинтересована иметь культурное, интеллигентное, образованное население. У нас только деньги находят на эстрадные концерты, дикие шоу на уличных площадках, где звучит оглушительная с позволения сказать музыка, молодежь там пьет пиво, и, как пишут в газетах, после каждого такого сборища вывозят до десяти тонн мусора. Это, наверно, тоже нужно – молодежь должна находить выход своей энергии, - но не только же это!

А что с публикой в Кишиневе? Ходят в оперу?

Публика – это тоже сложный вопрос. До открытия границ СССР и начала массовой эмиграции еврейского населения, у нас в Кишиневе была не просто публика, у нас были настоящие театралы! Знаете, есть публика, которая говорит: «Знаешь, в оперном поставили «Трубадура» - я ходил один раз, ничего, слушать можно. Но больше не пойду – я уже знаю эту оперу». А раньше были театралы, которые ходили на новых исполнителей в тех или иных партиях, на дебюты, интересовались жизнью труппы, не пропускали, разумеется, гастролеров и пр. Вот такой публики в Кишиневе почти не осталось. Я не хочу сказать, что только евреи были культурными, но, как ни крути, а эти изменения очень заметны. Еще один момент – ценовая политика театра: цены на билеты значительно повысились. И пусть по мировым меркам это небольшие деньги, здесь, в Кишиневе, интеллигентной публике это сильно бьет по карману. Не думаю, что учителя, врачи, библиотекари и пр. могут себе позволить теперь часто ходить в оперу. Вот и получаются такие ножницы – новых постановок почти нет из-за финансовых проблем, из-за них же простые люди не могут часто ходить в театр, культурная, театральная среда размыта – в результате заметно ослабление интереса к оперному театру. К тому же очень плохо в самом театре организована реклама и пиар. Если Вы успели заметить, у нас проходит международный фестиваль, о чем во всем городе извещают только три афиши перед самим зданием Оперы. У руководства театра какое-то самомнение, что к нам и так придут, что со зрителем работать не надо. На мой взгляд, это ошибочные представления.

Беседовал Александр Матусевич
Кишинев, сентябрь 2010 г.

На фото:
Михаил Мунтян
Михаил Мунтян и Александр Матусевич

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru