Если меня спросят, произведения каких композиторов 20 века я "взял бы с собой на необитаемый остров", среди немногочисленных имен я, без сомнения, назвал бы Сергея Прокофьева. Талант Прокофьева светел и гармоничен. Для достижения своих эстетических целей и самовыражения ему не надо было прибегать к чрезмерной символике, агрессивным психологическим методам, невероятным изыскам языка и формы. У композитора для этого хватает позитивного арсенала средств, обладающего уникальным сочетанием свежести и оригинальности музыкального языка с классической ясностью форм. Почерк композитора узнаваем. А миру его образов свойственна та степень убедительности, которой обладает вещный мир.

В юности его талант был "подернут" авангардной "футуристической" дымкой, когда молодой задор "диктовал" творцу новых музыкальных идей радикальные решения, "обостряющие" его взаимоотношения со слушателем. Таковы "Скифская сюита", Первый и Второй концерты для фортепиано с оркестром, 1-я редакция оперы "Игрок". Именно в этих и подобных сочинениях постепенно формировался "фирменный" прокофьевский "почерк" - энергичная токкатность, преобладание диатоники над хроматизмами, характерная интервалика и широкий мелос, сочетающий в себе парадоксальные переходы от изысканной диссонантности и модуляционных сдвигов к "высокой простоте". Совершенно уникальным является прокофьевский лиризм, который не декларируется, а скромно держится "в тени", заявляя о себе в нужном месте, подчас контрастируя с сарказмом.

В сложном мире искусства 20 столетия, когда многие художники "лезли из кожи вон", чтобы проявить оригинальность, меняли творческую манеру, чтобы не быть заподозренными в "старомодности" и самоповторяемости, Прокофьев всегда оставался верен себе - его язык был настолько неисчерпаем, что позволял такую "роскошь". Надо заметить, что композитор очень быстро "нашел себя", избавившись от юношеских влияний (в частности, от элементов стилистики раннего Стравинского), при этом сохраняя в глубине какую-то потаенную масштабную "поступь" русской души, что роднит его, в известном смысле, с Рахманиновым, как ни парадоксально это может показаться на первый взгляд.

Творческий путь Прокофьева хорошо известен. Прошедший через эмиграцию и возвращение на родину, он был подвергнут испытаниям в сталинские времена. Безо всех этих внемузыкальных перипетий понять его непросто. Здесь не место для подробного анализа художественного наследия великого композитора. Если говорить о его оперной составляющей, то после "Любви к трем апельсинам", где баланс лирического и гротескного был сдвинут явно в сторону последнего, оригинальных экспрессионистских опытов и мистического "реализма" в "Огненном ангеле", Прокофьев в своих следующих операх, приходящихся уже на советский период, вынужден был считаться с "социалистической действительностью". Проявлялось это весьма своеобразно. "Семен Котко", написанный вроде бы на революционный сюжет, "вышел" из идеологического повиновения автору, что чутко учуяли "цепные псы" режима. В этой опере Прокофьев достиг удивительной "отрицательной" гармонии платоновского толка. Пафос в ней блестящим образом перетекал в жанровость, а лирика в эпос.

Совершенно другой путь избрал композитор "Обручении в монастыре". Здесь он сознательно "убежал" от современности в изящные комические театральные кулисы пьесы Шеридана. Однако, благодаря изумительному чувству меры и все тому же мягкому лиризму, сдобренному на этот раз легкой иронией, произведение не обратилось в "милую безделушку", а стало серьезнейшей вехой в его творчестве.

"Войну и мир" Прокофьев писал и "улучшал" в течении многих лет. В этом грандиозном полотне автор, пожалуй, оказался наиболее уязвим по сравнению с предыдущими оперными опусами. Наряду с гениальными откровениями, в опере много вымученного, ей свойственна некоторая многословность и жанровая пестрота. Харизматическое произведение Толстого, словно, отчаянно сопротивлялось вторжению другого вида искусства. Конечно, отрицательную роль в художественном итоге сыграло и "давление" реперткома на композитора.

В последние годы жизни прокофьевское творчество под влиянием все более и более гнетущей атмосферы в стране и известных партийных постановлений как бы "раскололось" на две части. С одной стороны, композитор "искал" путей большего "контакта с народом", стремился "упростить" свой музыкальный язык. Апогеем этих усилий стала 7-я симфония, слащавость отдельных страниц которой не восполняется гениальными мимолетными озарениями. По другую сторону "барьера" лебединая песнь композитора - Симфония-концерт для виолончели, в которой ощущается не только прежняя "рука" гениального мастера, но и прозреваются новые горизонты, которым, к сожалению, уже не суждено было обрести реальные черты. Что касается последней оперы композитора - "Повести о настоящем человеке", то ей еще предстоит найти свое место в творческом наследии мастера.

5 марта 1953 года, пятьдесят лет назад, перестало биться сердце гениального композитора Сергея Прокофьева.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru