Каждый раз, когда судьба меня заносит в Питер, я, естественно, стараюсь посетить Мариинский театр. В последний раз довелось мне посмотреть нового «французского» «Онегина». Я не выбирал спектакля, он «выбрал» меня, ибо это был мой единственный свободный вечер в городе (27 ноября), и альтернативы не имелось. Впрочем, было любопытно увидеть не первый премьерный показ, а рядовой, к тому же без «хозяина», кочующего по мировому музыкальному пространству. Интерес подогревал и дирижер спектакля Туган Сохиев - молодой и энергичный выдвиженец, успевший получить некоторую европейскую известность. Скажу более - именно музыкальная часть спектакля меня занимала значительно сильнее изысков новомодной постановки, о которой я был наслышан. Я примерно знал, чего от нее ждать, вернее НЕ ждать, да простят меня читатели за невольную тавтологию. Однако увиденное внесло коррективы в ожидаемое.

Во что бы то ни стало избавиться от штампов, прежде всего обстановочных, - вот хорошо прочитываемая первая цель постановщиков. Потому никакой усадьбы, никакого «варенья» и прочей старорусской «чепухи»! Оттого даже березки в 1-м действии напоминают скорее живопись немецкого экспрессионизма, и уж точно не «Березовую рощу». Следующая задача - максимально убрать все, что мешает личной драме героев. Поэтому в действии минимум массовок и балов (если от ларинского избавиться совсем не удалось и он проходит где-то там за дверями, то второй, великосветский, изничтожен как класс и вынесен в некий музыкальный антракт перед 3-м действием), а народ представлен в виде бредущих вместе (не путать с «идущими вместе») загадочных личностей (то ли это крестьяне, то ли калики перехожие) с мешками и непонятными торбами за спиной, видимо, олицетворяющими «тяжкую» русскую долюшку-долю.

Если не считать ряда курьезов, в числе которых явление Татьяны собственной персоной (!) на морозную улицу к Онегину в 3-м акте, превратившее финальный эпизод в пародию на «Пиковую даму», в целом общий режиссерский облик спектакля и сценография выглядят стильно, современно и, главное, конвертируемо. При более детальном анализе постановки первоначально создается впечатление некоторого неразрешенного противоречия между классической ясностью исторических костюмов, вполне стандартным построением мизансцен и общей стилистикой. Его не может устранить даже ряд эпатажных штучек (задирание юбки у Ольги, потасовка между Ленским и Онегиным во время ссоры, «сползание» Татьяны по стене в финале 4-й картины и др.). Однако такое восприятие происходящего оказывается на поверку поверхностным - послевкусие дает иное ощущение. Противоречие становится знаковым: эпохи, страны, обстановка могут разниться, а чувства общие - любовь, ревность, высокомерие, раскаяние!

Обобщая сказанное, можно сделать вывод: замысел Моше Ляйзера, Патриса Корье (режиссура) и Кристиана Фенуйа (сценография) не является мертворожденным, он наполнен «смотрибельной» и по-своему продуманной эстетикой, несмотря на некоторые вышеозначенные казусы и «французские» штучки. Другое дело - восхищает ли он? Тут уж дело личного вкуса и привязанности к традициям.

Сложнее с другим аспектом этого постановочного стиля - он требует актерского мастерства выше среднеоперного! Я думаю, читатель уже догадывается, к чему дело идет - такового продемонстрировано данным составом, считающимся вторым, не было. Но, поскольку, зрителю совершенно безразличны проблемы театра с актерской «скамейкой запасных», дальнейший разговор пойдет безо всяких ссылок на какие-то ни было внехудожественные обстоятельства и составы.

Если предельно лаконично - «игра» артистов в «Евгения Онегина» была невразумительной. Все это дополнялось столь же невразумительным пением, большая часть которого, правда, была попросту неслышна. Ни интонационного богатства и задушевности, столь необходимых в этой опере, ни кантилены, ни мягкости - ничего. Особенно разочаровывает Татьяна Павловская (Татьяна), способная на большее, ибо Евгений Акимов (Ленский) не способен вызвать даже этого чувства. Чтобы разочаровать (т. е. не оправдать надежд) нужно прежде где-то эти надежды возбудить! Тембр голоса нашего тенора не дает, к сожалению, таких шансов. Онегин - весьма трудная партия, не предоставляющая певцу, разве что за исключением последней картины, эффектных возможностей. Последний раз я слушал Владислава Сулимского на юбилейном концерте Ларисы Гергиевой в Москве, где он исполнял весьма характерные произведения (заводную балладу Нелюско из «Африканки» и «развесистую» Арию Де Сирье из «Федоры») и произвел хорошее впечатление. Но Онегин не Нелюско! С этим образом совладать молодому певцу оказалось не по силам.

Тут я вынужден сделать одну важнейшую оговорку! Возможно, все это было бы не совсем так и даже совсем не так, если бы не мариинский оркестр, ведомый Туганом Сохиевым. То, что было явлено слушателям в этот вечер, назвать иначе, нежели халтурой, невозможно. Бедный дирижер совершенно не мог справиться с распоясавшимся коллективом, словно дорвавшимся до «свободы» в отсутствие твердой руки «хозяина». Постоянное (многократное!) расхождение с певцами, темповые качания, грубый звук, совершенно заглушающий пение, создавали впечатление скачки на необъезженной лошади, попавшей в руки неопытного наездника. Все подстегивания кнутом и «тпру-у» были бесполезны и выполнялись с запозданием, как в «замедленной» киносъемке. Не исключаю, что это в какой-то степени могло деморализовать певцов и отразиться на качестве исполнения.

Такой вот расклад получается, господа!

Иллюстрации:
Эскиз к новой постановке «Евгения Онегина».

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru