После неудачных «Паяцев» в паре с «Сельской честью» и особенно «Тоски», обнажающих характерные проблемы театра «Ла Скала» и не только его, «Волшебная флейта» - несомненно, остроумный и приятный глазу спектакль с участием певцов без громких имен, но грамотных и соответствующих ролям, на которые они приглашены.

В эти дни Милан посвящает выставку в Палаццо Реале известному южно-африканскому художнику Уильяму Кентриджу. Постановка «Флейты» в миланском храме оперы – его же. Как часто ныне случается, это совместное производство нескольких театров: брюссельского «Ла Монне», неаполитанского «Сан-Карло», театра в Каэне (Нижняя Нормандия) и «Ла Скала».

Кентридж особенно знаменит своими рисунками углем и анимациями, и в постановке «Флейты» демонстрирует свое тонкое, деликатное и «невинное» искусство во всей красе. Зритель приглашен на выставку, экспонаты которой, безусловно, имеют дело с волшебством: «задники» Кентриджа, не что иное, как проецируемые и «оживающие» рисунки, не влюбится в них только тот, кому природа начисто отказала в фантазии и любви к сказке. Царица Ночи появляется на фоне темного неба с мерцающими звездами (при внимательном рассмотрении понятно, что этот «задник» - негатив рисунка Кентриджа: художник провел черную линию по белой бумаге, а зритель видит белую линию на черной бумаге). Во время знаменитой арии «Der Holler Rache» во втором действии Вселенная взрывается, метеоры и кометы мелькают в стремительном темпе, сыплется космическая пыль. Тамино играет на волшебной флейте – под ее нежные звуки грациозно пляшет носорог, которому вес не мешает танцевать на передних лапах; под конец зверь улетает, подхваченный под пузо канатом. Вполне возможно, что ему уготовлен рай, какой именно, зритель может решить сам... Птицелов Папагено рисует своих подружек-птиц, которые немедленно оживают и начинают летать. Сцена Памины и похотливого мавра Моностатоса «дублируется» персонажами театра теней. Дорога Тамино и Папагено к замку Зарастро лежит через Млечный Путь. И что сказать о храмах, фантастических пейзажах, водопадах и пылающем огне? Рисунки Кентриджа один прекраснее другого и каждый из них хочется навсегда запечатлеть в памяти. «Волшебная флейта» - спектакль воистину редкой красоты! (Сценография создана в сотрудничестве с Сабине Тойниссен, и нужно отдать должное художнице по костюмам Грете Гойрис: вдохновленная моделями одежды конца девятнадцатого века, она одевает персонажей в элегантное и строгое платье, но использует нежные пастельные тона, которые создают ощущение теплоты).

Но южно-африканский художник не ограничивается созданием красивой «картинки». Сценическая коробка прeвращена в огромную camera obscura, и фантастические рисунки и анимации Кентриджа – не что иное, как то, что предстает взору наблюдателя (исследователя, фотографа, художника...) через ее отверстие. Кентридж верит в победу добра над злом, просвещения над обскурантизмом: эта победа в его спектакле одерживается не благодаря тайным обществам и таинственным ритуалам, но благодаря науке, первооткрывателям и интеллектуалам. На сцене постоянно присутствует старинный фотоаппарат на штативе, по ходу дела используемый не только по прямому назначению, но также в качестве бинокля и проектора. Оптические инструменты – один из ключей к видению Кентриджем моцартовского шедевра. Именно они в свое время помогли распространению современной концепции устройства мира. Тамино – отважный путешественник, одетый в жакет типа «сафари», сапоги и колониальную каску; Зарастро напоминает университетского профессора, который к тому же возглавляет кружок единомышленников или научное общество; непременный атрибут трех мальчиков – школьная доска с начертанными на ней математическими формулами. В спектакле южно-африканского демиурга много симпатичных деталей, остроумных находок; в первом акте их несравненно больше, чем во втором, который предстает чуть скучноватым.

В музыкальном отношении эту «Флейту» можно счесть почти совершенной, если не забывать о качестве современных голосов: почти все исполнители наделены скорее «голосками», чем «голосами». Россиянка Альбина Шагимуратова в роли Царицы Ночи имеет большой личный успех, публика аплодирует ей за арии (впрочем, исполнительница роли Царицы Ночи обречена успех, благодаря двум крайне эффектным сольным кускам). К этой певице, пожалуй, можно применить понятие «голос»: у нее очень крепкий центр, но в верхнем регистре голос становится тонким и хрупким, сверкающие верхние ноты, но несовершенная колоратура. Певица не может скрыть очевидных усилий, затрачиваемых на преодоление вокальных трудностей партии, и вытекающей из них усталости. Костюм и прическа не слишком идут ей.

Гюнтер Гройссбёк благороден и элегантен в роли Зарастро. Обладатель небольшого с точки зрения объема и диапазона голоса, он не знает трудностей, даже тогда, когда надо спеть низкие «фа», и все это благодаря мягкости звукоизвлечения, однородности звучания на всем диапазоне и безупречной музыкальности.

Молодой албанский тенор Саймир Пиргу обладает physique du role и убедителен в партии Тамино; голос нежный и воспитанный, пение стилистически корректное. В блогах ностальгически вздыхают об интерпретациях Росвенге и Вундерлиха, что совершенно напрасно: возврат в прошлое невозможен, и современному слушателю придется удовольствоваться приличным, но не более, пением Саймира Пиргу. Под стать ему Женя Кюхмайер в роли Памины: безусловная «специалистка по Памине», певица с милым голоском и хорошей школой, но не поражающая разнообразием красок.

Алекс Эспозито (единственный итальянец в интернациональной, по преимуществу немецкоязычной компании), который заслуживает таких эпитетов, как «поразительный артист» или «феномен»,- его интерпретация роли Алидоро в «Золушке» на последнем Россиниевском фестивале незабываема, - не оказался столь же безупречным в роли Папагено. Его владение немецким языком, вокальное искусство, комический дар не могут быть предметами дискуссии. Но в роли Папагено артист предстает преувеличенно карикатурным. Мила его Папагена, ирландка Айлиш Тайнан.

Петер Брондер убедителен в неблагодарной роли Моностатоса. Слов восхищения заслуживают три дамы – Ага Миколай, Хайке Гроётцингер, Мария Раднер, и три мальчика – Барбара Массаро, Элена Каккамо, Элеонора Де Прец, являющие чудеса музыкальности и владения стилем.

Немецкий дирижер Роланд Бёер, в первый раз выступающий в «Ла Скала», уверенной рукой ведет за собой свою армию. Он выбирает для моцартовской партитуры такие краски, как некоторая сухость, прозрачность, легкость. Увертюра в особенности доставляет большое удовольствие, напоминая о кипении пузырьков в только что открытой бутылки шипучего белого вина. Но нет недостатка и в искреннем лиризме, мягких и мечтательных оттенках.

Постановка «Волшебной флейты» в «Лa Скала» доказывает правоту журналиста Филиппо Досси, который в статье, опубликованной месяц назад в Интернет-журнале Linkiesta высказал меткое суждение: «Современный театр отлично справляется со сложной символикой оперы восемнадцатого и двадцатого веков и произведениями Вагнера и гораздо меньше – с условностями бельканто и безжалостной литературностью драматургии Джузеппе Верди».

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru