В связи с тем, что по техническим причинам предыдущий выпуск журнала 30 октября был пропущен, мы с некоторым запозданием публикуем этот материал, посвященный открытию Большого театра. Однако, надеемся, что такой ракурс освещаемого события будет интересен читателям.

Долгожданное открытие отреставрированного Большого театра свершилось! Вся страна могла посмотреть в прямом телевизионном эфире гала-концерт по случаю этого события, попасть на которое «простые смертные» не могли. Смотрела ли? Это другой вопрос. Но мы не об этом. Весь вечер думал, как цивилизованно охарактеризовать это, с позволения сказать, «маловысокохудожественное» мероприятие? Впрочем, сам Михаил Зощенко, придумавший эту замечательную по своей абсурдности характеристику, тут «отдыхает»! Здесь попахивает чем-то большим по своей запредельной несуразности. Жаль, что словосочетание «театр абсурда» давно занято искусствоведением и означает определенное (и весьма неглупое) литературное направление. Пришлось подыскать другие эпитеты! Перед открытием театра в прессе и интернете было проявлено достаточно интереса к предстоящему действу. Что-то нам предложит постановщик Дмитрий Черняков, эта «глыба», этот «матёрый человечище», недавно одним известным дирижером окрещённый гением?

Многих интересовал данный вопрос. Чтобы ответ был понятен придется вновь прибегнуть к цитате - на сей раз вспоминается знаменитое райкинское: «Вы хотите поставить нас в тупик своими вопросами, а мы поставим вас в тупик своими ответами!» И поставили-таки! Судите сами!

Оставим в стороне все сопутствующие моменты, типа красной дорожки на «вымершей» Театральной площади, зачищенной от народа или дефиле «сильных мира сего», в числе которых можно было заметить столь разных персонажей, как Греф, Зюганов или Крутой, показанных в «ящике» крупным планом. Это действительно было «круто», но к качеству концерта, пожалуй, имело мало отношения. Видимо, нам хотели показать, что все эти люди еще «при власти» и не разучились ходить пешком, а может и что иное? У нас, ведь, всегда местоположение на трибуне или в президиуме, равно как и на кладбище, означало очень многое. Не будем гадать и «дразнить гусей». Перейдем прямо к «священному» действу на исторической сцене.

После краткого вступительного слова президента страны начался гала-концерт, в котором наш российский символ (или «бренд», как его охарактеризовал президент) должен был показать «товар лицом».

Знаменитый и исторически значимый для «новой» России глинкинский хор «Славься», исполненный артистами хора и сценическим духовым оркестром в рабочей спецодежде на фоне изображенной на сцене строительной площадки, символизирующей трудовой процесс реставрации театра, открыл представление. За грохотом и визгом строительных механизмов оценить качество хорового пения оказалось затруднительным. Весь номер этого «оригинального жанра» продолжался довольно долго и нудно, так что опять захотелось чего-нибудь процитировать, типа знаменитой фразы матроса Железняка «Караул устал!», после чего было разогнано Учредительное собрание в 1918 году. Но у нас нынче демократия, и вельможная публика, превозмогая усталость, никого разгонять не стала. Вяло похлопав она «требовала продолжения банкета».

Не станем подробно перечислять все номера программы. Кто хотел, тот видел. Попробуем задаться вопросом – какова была концепция концерта? А у такого исторически значимого мероприятия не могло не быть какой-то идеологической «подкладки», поддержанной и эстетически, и художественно. Собственно, вопроса и не возникло. Было очевидно, что идея будет национальной, русской, как и сам российский «бренд» - Большой театр. Она и была задекларирована музыкальным содержанием: русская музыка и только она должна была донести эту идею до публики! Но одно дело - декларация, другое – ее осуществление. Не будем опять поддаваться цитатничеству, хотя и просится что-нибудь «черномырдинское». Продолжим. Как же идея эта была воплощена? Здесь в руках у постановщиков было несколько «инструментов» – собственно содержание музыкальных номеров и их исполнение, а также режиссерско-сценографическое решение. Начнем с первого. Да, музыка звучала исключительно русская, точнее, русских композиторов - здесь есть тонкое различие, которое станет ясным ниже. Но что это была за музыка? Например, чтобы показать имперское величие театра и его оперно-балетную славу потребовались помпезные массовые сцены, всегда вызывающие восторг и воодушевление публики. Что же выбрали для начала? Сцену из «Жизни за царя» Глинки. Казалось бы, что же еще нужно? Вполне патриотическая опера! Но какую сцену? – Так называемый «Польский акт». Под торжественно-ликующие ритмы полонеза (вот уж русская музыка!), символизирующего у Глинки заклятого на тот день русского врага – поляков, посягнувших на нашу священную землю, на сцену вышла шляхта, ряженые паны, воеводы и другая придворная знать католической Польши во главе с королем Сигизмундом!.. Здесь мой разум отступает перед мощью черняковского «гения». Как говаривал отец народов: «Эта штука посильнее «Фауста» Гёте!»

Пойдем дальше. Кроме коллективного духа нужно было еще продемонстрировать и русский индивидуальный художественный талант. Для этого, естественно, требовались солисты. Пока в рассуждениях опять все выглядит гладко и логично. Но что за солисты? Первым, вернее первой, стала литовская (!) дива Виолета Урмана! Да, эта певица знаменита и является «действующей» звездой мировой оперной сцены. Если Большой театр хотел продемонстрировать, что способен пригласить звезду, то ему это удалось, гигантский бюджет позволил, но имеет ли это отношение к генеральной идее концерта? Ответ напрашивается такой - или не надо было декларировать выраженную через музыку русскую идею, а предложить космополитическую интернациональную (что, кстати, тоже неплохо), или следовало бы сольное начало сделать другим! Ведь быть первым – всегда символично! Мало этого. Какая ария была выбрана из десятков национальных шедевров от Глинки до Римского-Корсакова, от Мусоргского до Чайковского? Может быть ария Сусанина, или Монолог Бориса? А может харизматичнейшие для русского слуха арии Ленского или Князя Игоря? Нет, была взята опера Чайковского «Орлеанская дева», посвященная французской (!) национальной героине Жанне д’Арк! Сама по себе опера хороша, и ария Иоанны знаменита! Но зачем тут она, в таком концерте? Возможно, где-нибудь в середине представления в череде иностранных гостей этот фрагмент и прозвучал бы более логично, но тут!.. Я опять умолкаю, ибо нет слов! Кстати, пела Урмана весьма холодно и достаточно скучно, лишний раз подтвердив мою убежденность в ошибочности избранного ею карьерного пути – трансформации из выдающегося меццо-сопрано в пускай и крепкое, но обычное сопрано.

Уместно сейчас вообще поговорить о подборе солистов. За исключением Дмитрия Хворостовского (очень давно уже, кстати, поющего за рубежом и даже приобретшего не вполне русский акцент), все остальные также были «заморскими» гостями. Получается, что в Большом театре не нашлось для гала-концерта ни одного (!) своего артиста-солиста! Приехали!

Подробнее остановимся на гастролерах, чтобы закрыть тему и более к ней не возвращаться. Может быть, качество этих заграничных выступлений «спасло» положение? Если бы так! Французская дива Натали Дессей «уставшим» оперно-колоратурным голосом с помпезно-виртуозной интонацией (словно это ария из Доницетти или Оффенбаха) и неуместной ажитацией пропела задушевный (!) романс Рахманинова «Не пой, красавица, при мне» на не очень хорошем русском языке. Не буду напоминать дальнейшие пушкинские строки, а то меня еще заподозрят в отсутствии политкорректности, неуместных намеках в отношении отдельных сопредельных государств Кавказа или, не дай Бог, в тоске про «другую жизнь и берег дальний»? Но если Дессей еще продемонстрировала пение, пускай поблекшее и не очень стилистически выверенное, то Анджела Георгиу представила нам в образе Лизы из «Пиковой дамы» нечто не поддающееся описанию! Здесь было уже не до ужасающего русского или воплощения образа героини, тут не просматривалось даже пристойного звукоизвлечения. То, что эта румынская примадонна давно уже не в той форме, которой она поразила нас в 1994 году в ковент-гарденовской «Травиате» под управлением Шолти, известно любому любителю оперы. Но взяться за Лизу? Без комментариев!.. Вернее, лучшим комментарием стало показанное телевидением в этот момент крупным планом каменное лицо Галины Павловны Вишневской. А что же Хворостовский? Зря что ли Крутой сидел в зале? В этом случае все было не так однозначно, и вступают в силу личные пристрастия. По мне, так такая «натуга» в духе Магомаева, поющего Куплеты Мефистофеля, при исполнении арии Елецкого неуместна, ибо тут нужно больше сдержанного благородства, а не попыток «пробить» своим, достаточно камерным по природе голосом, пространство огромного зала. В искренность чувств такого князя верится с трудом. Но все ж таки выступление Хворостовского удержалось «на поле» искусства. Поэтому оговорюсь – мое мнение субъективно, другие могут мне возразить и у каждого будет, наверное, своя правда. Не приехал на торжества в Большой театр заявленный в анонсах Пласидо Доминго. Полагаю, трудно было ожидать от прославленного артиста, столь занятого в свой юбилейный год, что он вырвется в Москву. Однако многие на это надеялись. Надежды не сбылись.

Пока речь шла только об оперной составляющей концерта. Завершая, скажу несколько слов о квартете солисток Большого театра (Зеленская, Аглатова, Щербаченко, Шилова), исполнивших малоизвестный и не очень яркий по музыке опус Чайковского «Природа и любовь» (1870), написанный им для 3-х женских голосов и хора и приспособленный в данном случае для квартета вокалисток. Данный номер стал единственным в программе выступлением отечественных солистов, да и то не в полной мере сольным. Особого впечатления он не произвел. Лучшей среди исполнительниц стала, по моему мнению, Анна Аглатова – удачное приобретение Большого театра в последние годы (дебютировала на его сцене в 2005 году). Погрузневший голос Елены Зеленской лишь отдаленно напоминал о былых временах сотрудничества артистки с Е.Колобовым в Новой опере и начала карьеры в Большом. О двух других скажу так: поклонником меццо-сопрано Светланы Шиловой, в отличие от двух предыдущих исполнительниц, я не был никогда, а лирическое сопрано Екатерины Щербаченко, весьма способной певицы, не смогло, да и не могло раскрыться в этом искусственном квартете, где ее роль в силу специфики голосового амплуа оказалась второстепенной.

И, наконец, о прозвучавшем финале из «Обручения в монастыре» Прокофьева. Безусловно, эта музыка гениальна. Но ее стилистика никак не подходит для такого рода торжеств. Причем здесь комедия Шеридана, куртуазная Испания 18 века? Да и не является она «визитной карточкой» Большого. Не очень простая для восприятия, специфическая по содержанию, эта сцена из оперы, взятая сама по себе, вне контекста всего опуса в целом, выглядит как «выдернутый зуб», да простят мне столь специфическое сравнение. К тому же, исполнена она была на довольно среднем ансамблевом уровне.

Перехожу к балету, в области которого, как известно, «мы впереди планеты всей». Я, конечно, не специалист в данном виде искусства, поэтому опишу эту сторону программы лаконично, без анализа его исполнительской стороны, тем более что к профилю нашего журнала это имеет мало отношения. Балетные сцены относительно благополучнее вписывались в структуру концерта, ибо не несли такой идейной нагрузки, как оперные в силу специфики «немотствующего» жанра. Их и больше было, что точно отражает состояние дел в Большом театре, где опера давно уже в загоне. В балете и традиции хранят тщательнее, если сравнивать с нынешней постмодернистской вакханалией оперных постановок. Не обошлось, конечно, без адажио из «Лебединого озера», сцен из «Дон Кихота» и «Спартака». Все эти номера принадлежат к безусловным хитам Большого театра и советского балетного искусства. Был показаны также фрагменты из «Золушки» Прокофьева и «Золотого века» Шостаковича. Причем, танго из «Золотого века» продолжило тему «несуразности», столь «успешно» начатую оперой. Оно словно специально было выбрано для иллюстрации того, что не таким уж и «сумбурным» являлось творчество великого композитора, как казалось уже цитировавшемуся нами отцу народов. Мол, и оно местами бывало мелодичным и, следовательно «близким» к советскому народу! Эта «глубокая» мысль тут же была откомментирована по телевизору. При этом «за кадром» остался тот факт, что данное танго, согласно либретто балета, олицетворяло вовсе не «будни» народа или советских строек, а гримасы западного капитализма, и более того, сам опус в свое время также был признан формалистическим. Но эта деталь – сущая мелочь по сравнению с масштабами генеральной идеи концерта, и внимание на нее обращать не стоило. В череде нестандартных номеров оказался и эпизод из балета Б.Асафьева «Пламя Парижа» с французскими революционными гражданами (в данном случае французскими басками), размахивающими национальными флагами. Иной нерадивый школьник вполне мог спутать их с российскими. Таким образом, французская тема, начатая «Орлеанской девой», была успешно подхвачена балетом. Такое впечатление, что авторы гала-концерта немного перепутали: ведь 2011 год объявлен годом «Италия-Россия», а не «Франция-Россия»!

Одной из кульминационных точек балетного «пиршества» стали предсказуемые «Половецкие пляски» из «Князя Игоря». И хотя они опять-таки про недругов русских – половцев, но в данном случае были, пожалуй, уместны, ибо именно эта балетная сцена «сразила» более ста лет назад Париж (опять французы!) во время исторических дягилевских «Русских сезонов, став подлинным символом триумфа отечественного искусства.

И все-таки, если не обращать внимания на ряд несуразиц, в целом балет заслонил собой нелепость оперного раздела.

Нельзя обойти молчанием и игру оркестра на этом празднике. Она меня абсолютно не вдохновила, хотя вряд ли можно требовать на таком «протокольном» мероприятии каких-то оркестровых откровений. Но коллективу такого уровня не позволительна фальшь, которая была допущена, например, духовыми в арии Иоанны. Маэстро Василию Синайскому предстоит большая работа, и только время покажет ее эффективность.

Решающее значение для общего облика и эстетики концерта имела его режиссерско-сценографическая концепция. Тут благостный балетный тон придется вновь умерить. Скажу без обиняков, цельного представления не получилось. Между номерами были большие перерывы, во время которых в полутемном зале ощущалось тягостное молчаливое ожидание, перемежаемое неизбежным покашливанием и шушуканьем бомонда. Все это нарушало темпоритм действия, лишало его внутренней динамики и единства. Спрашивается, если нынешняя машинерия театра не могла обеспечить быстрого перехода от эпизода к эпизоду, зачем надо было городить такую сложную сценографию, включающую в себя не только смену традиционных декораций, но и множество современных видеоинсталляций, посвященных истории театра. О некоторых из них хочется сказать отдельно. Черняков пытался насытить визуальный ряд какими-то нестандартными ходами. Но многие из них превратились в заумное оригинальничание. Особенно это проявилось в совершенно невнятной инсталляции, посвященной открытию восстановленного после пожара здания театра в 1856 году, приуроченному к коронационным торжествам в Москве по случаю восшествия на престол Александра II. Именно это здание Альберто Кавоса и «дожило» до наших дней, пока не подверглось кардинальной шестилетней реставрации. Видеоряд был настолько неочевидным, что потребовал специальных и многословных комментариев со стороны телеведущего канала «Россия» Сергея Брилева. Хотя при желании можно было усмотреть в этом эпизоде некий язвительный намек: мол, посмотрите, как разительно отличается та же Театральная площадь 19 века, заполненная народом, от зияющей пустоты теперешней. Задумано было это, или получилось случайно – не знаю. Эпизод про 15-й подъезд театра оказался тоже мало «смотрибельным». В нем шла речь о знаменитом служебном входе, где балетоманы и операманы поджидали своих кумиров после спектаклей. У них были прозвища – «сыры» и «сырихи», так как холодными зимами они в ожидании артистов грелись на улице Горького в магазине «Сыр». Эта традиция сейчас уходит в прошлое, но когда-то была очень распространенной. Однако, вся эта любопытная для зрителя информация никак не «прочитывалась» визуально – о ней поведал опять-таки телеведущий. Спрашивается, какой смысл в видеоряде, требующем такого подробного комментария? Визуальная картинка должна обладать самодостаточностью, как это было, например, в довольно красивом эпизоде со сменой исторических фасадов Большого театра.

В общем, было много всякого «наворочено», включая финальный апофеоз с длительным выходом всей огромной труппы театра на сцену. Смотря на все это подумалось - сколько же всего висит «на шее» у государства! Налогоплательщику впору взгрустнуть.

Завершаю. Всего не перескажешь. Отдельные эпизоды были удачными, но в целом общая концепция не сложилась в единое и разумное целое ни визуально, ни идейно. Было ли это «благоглупостью» постановщиков или нам показали некую «фигу в кармане» (чего я не исключаю)? Пусть этот вопрос останется риторическим. То ли еще будет на премьере «Руслана»? На такой вопросительной ноте прерву свои беглые заметки – надо приберечь «чернила» для будущих рецензий. Их ведь приходится покупать самому, а не за счет госбюджета!..

P. S.

После гала-концерта прошло уже больше недели, и у меня возникла необходимость упомянуть два события, произошедших за эти дни.

Во-первых, это уже свершившаяся премьера «Руслана и Людмилы», прошедшая в обстановке скандала, что было предсказуемо. Впрочем, о премьере этого нового, с позволения сказать, «изделия» Д.Чернякова мы подробнее напишем в следующем выпуске журнала. Сейчас обратим внимание на цитируемое ИТАР-ТАСС мнение экс-министра культуры М.Швыдкого, которое, признаться, весьма показательно. Вот оно:

«Когда под занавес 5-часового спектакля раздаются крики "Позор!", которые перекрываются возгласами "Браво!", это значит, что в Москве произошло крупное художественное событие».

Согласно такой логике, достаточно вызвать скандал, а сделать это легко, показав на сцене «обнаженку» или еще похлеще – совокупление – тут же станешь автором «крупного художественного события».

Второе: уже завершив эту статью, я наткнулся в прессе на интервью с З.Соткилавой, где он также резко критикует гала-концерт, при этом сравнивая это действо с какими-то советскими или даже северокорейскими празднествами. Разделяя критический взгляд нашего именитого певца на представление в целом, не соглашусь с такой конкретной характеристикой. Стиль тех праздничных мероприятий, на которые намекает выдающийся оперный певец, можно называть как угодно – идеологической чушью, помпезной ложью и т. д., но их отличала отменная внутренняя логика в рамках той идеологии, которая тогда господствовала. Все было выверено и продумано, каждая мелочь. Ведь постановщики и их кураторы рисковали своей «головой»! Нынешний же гала-концерт отличает как раз полнейшая алогичность, эклектика и сумбур (уж простят мне это печально знаменитое словечко). Если Вы заявляете идею, в данном случае национальную, подкрепленную весомым аргументом – исключительно русской музыкой (да еще обязательно и на русском языке, что стало непреодолимым препятствием для ряда зарубежных оперных гостей), то и проводить эту идею надо последовательно. Этого, по моему мнению, не произошло, о чем я и попытался рассказать в рецензии. Все сказанное вовсе не означает, что я стою на каких-то «дремучих» национально-охранительных позициях и ратую исключительно за выдержанность идеологии и «квасной» патриотизм в худших традициях старых времен. Вполне возможно, а, может быть и лучше, было бы и не прибегать к русской теме в таком виде, а сделать концерт, как я уже говорил выше, в космополитическом духе (не будем употреблять слова «глобализм» с его «подмоченной репутацией). Тогда главной идеей, «работающей» на имидж театра лучше всякой идеологии, могло стать само художественное качество программы, олицетворяемое лучшими «хитами» Большого театра всех времен независимо от их национальной окраски и, главное, лучшими творческими силами театра! Но если говорить об опере, а мы ведем речь, прежде всего, о ней, как раз этого современный Большой театр продемонстрировать оказался не в состоянии! Причем, скажем честно, вероятность такого результата была априори очевидна – она вытекала из практики последних лет с той же банальной неотвратимостью, с какой, по утверждению известного чеховского персонажа, «Волга впадает в Каспийское море»!

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru