200-летие Александра Сергеевича Даргомыжского отмечается в нашей стране очень скромно, а в мире – не отмечается вовсе. На фоне буйства вердиевских и вагнеровских торжеств, охвативших планету, и известной доли внимания к Бриттену в связи с его 100-летием, небрежение Даргомыжским очевидно и в целом ужасает.

В России лишь Мариинский театр откликнулся на эту дату полноценной постановкой главного шедевра композитора – «Русалка» оказалась первой премьерой, специально сделанной для только что открывшейся Мариинки-2. Москва отмолчалась совершенно. И это при том, что в недалёком ещё советском прошлом та же «Русалка» была из числа наиболее востребованных названий в афише Большого театра, многие годы в его репертуаре держался и «Каменный гость» (именно в Большом прошла мировая премьера второй редакции оперы в 1906 году).

Уместно также вспомнить, что две ранние оперы Даргомыжского – «Эсмеральда» и «Торжество Вакха», ныне забытые совершенно, когда-то впервые были поставлены именно на московской сцене. Но что уж говорить об этих раритетах, если даже лучшей опере композитора не нашлось места в московской театральной афише: постановка 2000 года в Большом (режиссёр М. Кисляров) шла в театре мало и уже давным-давно канула в лету.

Отчего сегодня Даргомыжский нелюбим, не исполняем? И даже большой юбилей не оказался поводом, способным стимулировать интерес к нему? Не только оперы – не звучат и его многочисленные романсы, большая часть которых – подлинные шедевры. А ведь Даргомыжский – то зерно, из которого выросли Мусоргский, Бородин и Римский-Корсаков, Стравинский, Прокофьев и Шостакович – то есть всё то, что мы весьма ценим и любим в русской композиторской школе! Да и без этого ценность, по крайней мере, «Русалки» едва ли можно подвергнуть сомнению: яркая романтическая опера, с острой коллизией, с контрастами бытового и ирреального, с полноценным вокальным квартетом роскошных партий не уступает по своей выразительности лучшим произведениям главных юбиляров текущего года.

Исправить несправедливость хотя бы частично решил Владимир Федосеев, за что ему честь и хвала: со своим БСО имени Чайковского, Московским камерным хором Владимира Минина и Владимиром Васильевым в качестве режиссёра semi-stage версии он показал «Русалку» в главном филармоническом зале столицы. Большой симфонический оркестр расположился в глубине сцены Концертного зала имени Чайковского, а авансцену освободили для солистов, хора и балета. Режиссёр в ряде картин использовал также портики знаменитого зала, а действие оперы периодически выплёскивалось в публику: бросившаяся в днепровский омут Наташа убегала из зала через партер, через него же на сцену являлась маленькая Русалочка в последнем акте. Хору подобрали костюмы в «народном стиле», в то время как солисты пели в классических концертных платьях. На орган и боковые панели над сценой проецировали живописные полотна из кладовых русского изобразительного искусства, бережно подобранные Владимиром Васильевым – и заброшенную мельницу, и берег Днепра, и подводное царство, таким образом, являлись зрителям даже в условиях нетеатральной постановки оперы.

Эти новшества, нереволюционные, но интересные, в целом убедили. Но в то же время в режиссёрском решении оказались моменты, изрядно загубившие добрую часть начинаний. Казалось бы, ну какая уж такая режиссура может быть в полуконцертном исполнении? Оказалось, что может, и при том не столь уж безобидная! Намеренно или нет, но постановщики сделали главным героем исполнения оркестр или даже дирижёра – в ущерб прочим компонентам оперы. БСО и его худрук в этом сезоне празднуют многочисленные юбилеи и воздать им должное – дело благородное, но представляется, что опера для этих целей – не лучший полигон. Владимир Федосеев расположился в центре сцены спиной к оркестру, который полукругом восседал за ним. Зритель мог видеть богатую мимику дирижёра и выразительность его мануальной техники – маэстро практически заменил собой примадонну в этой постановке. И если его дирижирование «спиной» в целом мало вредило вышколенному и профессиональному оркестру, то певцам такая диспозиция явно не шла на пользу: слишком часто им приходилось петь стоя в полоборота или даже спиной к аудитории концерта, звук в зал не летел, лишая слушателей возможности насладиться вокальным письмом Даргомыжского в полной мере. Случались и сбои в координации между всеми компонентами исполнения, некриминальные, едва уловимые, но всё же расхождения оркестра и солистов. Мастерство всех участников проекта не вызывает сомнения и именно пространственное решение концерта, на наш взгляд, причина несовершенств такого рода. Эффектные мизансцены, пробежки хора или яркие танцы, поставленные Васильевым, ситуацию не спасли – если в опере не прозвучали во всей красе вокальные партии, всё остальное имеет уже третьестепенное значение. На пресс-конференции в резиденции британского посла в Москве, состоявшейся за неделю до концерта, Васильев и Федосеев много сетовали о состоянии современного оперного театра, об экспансии агрессивной режиссуры и разрушении жанра, говорили о том, что концертные исполнения – чуть ли не единственная возможность сегодня услышать подлинное звучание оперных шедевров, не задавленное визуальным эпатажем… Да, в постановке Васильева не было режиссёрского дурновкусия, но при этом были допущены очевидные просчёты, не давшие опере прозвучать во всём блеске.

Второй момент, сильно смущавший, тесно связан с первым: гипертрофированность в подаче оркестра нарушила звуковой баланс. Оркестра на всём протяжении концерта было очень много: БСО, похоже, расположился на сцене в полном составе, одних контрабасов было десять штук – нужна ли такая мощь в Даргомыжском? И даже когда она заложена в партитуре, то в любом случае певцов должно быть слышно, в особенности в такой опере как «Русалка», где весьма важны нюансы вокальных партий, интрига диалогов, что называется мелкое, письмо и мелкие, иногда дробные мазки, создающие неповторимую атмосферу целого. А с этим были определённые проблемы, при том, что все солисты – обладатели настоящих оперных голосов, не раз зарекомендовавшие себя в соответствии большому романтическому репертуару. Я специально слушал каждое из отделений концерта из разных точек зала и могу констатировать: что с галёрки, что из партера и первого амфитеатра всех вокалистов откровенно не хватало, а оркестровое звучание было слишком мощным, слишком жирным, слишком гулким – совсем не оперным в целом, и совсем не «даргомыжским» в частности. Смикшированное звучание голосов совсем уж не давало расслышать пропеваемый текст: и всегда-то небезупречная дикция вокалистов в данном случае отсутствовала почти полностью и кашей во рту в большей или меньшей степени «радовали» все. Малознакомая современному слушателю опера, похоже, так и осталась «терра инкогнита».

Несмотря на это пение в целом понравилось, равно как и актёрская игра. Мощный образ Мельника вылепил Михаил Казаков – его несколько утрированная манера подачи этого персонажа напоминала великого Александра Пирогова и была в этом материале уместна. Сильный голос солиста почти справлялся с оркестровыми бурями – практически единственный из всего состава.

Нежные пиано Елены Евсеевой, красота её ласкающего слух тембра были очень хороши в партии несчастной Наташи. Слабее оказалась лишь ария мести – брутальный, обострённый драматизм всё-таки вне палитры возможностей артистки, но если вычесть этот фрагмент, то в целом музыка Даргомыжского великолепно легла на гибкий и исключительно культурный голос вокалистки.

Красоту медового тембра показала и Светлана Шилова в партии Княгини: пленительные легато, сочные низы, сердечные интонации страдающей покинутой супруги были по-настоящему хороши – образ удался. Анастасия Бакастова, спевшая её наперсницу Ольгу, также прозвучала убедительно, её звонкий голос особенно понравился в игривой песенке о капризной жене, наказанной мужем, а вот актёрски певица оказалась малоинтересной.

Сергей Семишкур оставил двойственное впечатление: с одной стороны, бесспорный профессионализм, сделанная, отлично впетая партия, умение вокализировать выразительно, нюансировано, с отношением; с другой – не самый красивый, слишком светлый тембр, прямолинейная подача звука, уверенный и острый, но с носовым призвуком верхний регистр, то есть полный набор характеристик так называемого «русского голоса» - в его негативном значении. Впрочем, певца стоит поблагодарить, ведь пел он по замене – первоначально Федосеев планировал на эту роль австрийца Петера Зонна. На своём месте был яркий баритон Валерия Мурги (Сват), трогательной и непосредственной в разговорных сценах предстала юная Софья Грибанова, артистка детского хора «Весна».

Несмотря на все но, безусловно, исполнение выдающейся, но, увы, редкой по нынешним временам оперы, стало заметным событием в московском культурном контексте. Будем надеяться, что те, кто пришёл в зал, сумели ощутить красоту этого очевидного шедевра русской музыки, и недалёк тот день, когда «Русалка» вновь займёт прочное место в репертуаре отечественного оперного театра.

Иллюстрация: Константин Егорович Маковский. Портрет композитора Даргомыжского

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru