Предстоящий 13 ноября в Москве сольный концерт знаменитого аргентинского тенора Марсело Альвареса вызывает большой интерес. Накануне этого события главный редактор нашего журнала Евгений Цодоков поговорил с артистом. Хотелось отойти от стандартного жанра интервью и превратить его в беседу. При этом вопросы были построены таким образом, чтобы одновременно дать представление любителям оперного искусства о творческом пути певца. Но главной целью была попытка «разговорить» оперную звезду, задавая не только обычные журналистские вопросы типа «когда родился, когда женился», но и более серьезные. Что из этого получилось – судить читателю. В любом случае – «из песни слова не выкинешь».

Е.Ц. Уважаемый господин Альварес, наш журнал считает Ваш предстоящий концерт в Большом зале Московской консерватории важным и крупным событием художественной жизни российской столицы. Тому порукой Ваша блестящая репутация в оперном мире. В каком-то смысле этот год для Вас юбилейный. Вот уже 20 лет как продолжается Ваша блистательная публичная карьера оперного певца, начавшаяся еще на родине в 1994 году партией Альмавивы в «Севильском цирюльнике».

В связи с этим мой первый вопрос: сейчас, оглядываясь с высоты пройденного творческого пути, как Вы оцениваете его? Хотелось бы что-то изменить и сделать по-другому? Какие вехи вы считаете наиболее удачными? Чем довольны в полной мере, а чем не очень?

М.А. Должен сказать, оглядываясь на 20 лет моего творческого пути, что я бы ничего не стал менять в своей карьере. Я весьма доволен тем, как всё сложилось. Так как я начал свою карьеру позже многих других певцов, у меня не было времени поработать в маленьких театрах. Большинство моих дебютов в новых партиях проходили на ведущих оперных сценах, таких как Ковент-Гарден, Метрополитен, Ла Скала, Баварская опера. Это, безусловно, стало вызовом для меня, но я полагаю, что был к этому готов.

Мне сложно выделить какие-то наиболее успешные проекты, так как к счастью мне повезло участвовать в столь многих, что трудно выбрать что-то одно. Все мои постановки я вспоминаю с большим удовольствием. Что касается недавних спектаклей, то одна постановка была особенно запоминающейся – «Бал-маскарад» в Метрополитен-опера. Это один из тех счастливых случаев, когда все прошло идеально во всех смыслах, и публика выражала свое согласие с этим каждый вечер.

Вы начинали с партий легкого лирического тенора (Альмавива, Неморино в «Любовном напитке», Герцог в «Риголетто», Эльвино в «Сомнамбуле»), но постепенно Ваш голос становился все более спинтовым, в нем появилась драматическая окраска. В вашем репертуаре появились партии Эдгардо в «Лючии ди Ламмермур», Риккардо в «Бале-маскараде», а затем и еще более тяжелые драматические роли – Каварадосси в «Тоске», Манрико в «Трубадуре», Радамес в «Аиде», Канио в «Паяцах». С одной стороны – такие метаморфозы встречались в практике многих теноров, но с другой – есть примеры, когда на протяжении всей карьеры артист сохранял свое амплуа лирического тенора. Лично Вы довольны тем, как менялся Ваш голос?

Да, я доволен развитием своего голоса, его эволюцией. Но должен сказать, что когда начинал карьеру, то не ожидал, что он так сильно изменится. Окружающие, включая моих менеджеров, концертмейстеров, коллег с самого начала предсказывали, что однажды я смогу петь в таких операх, как «Трубадур». Тогда я лишь улыбался. Но потом понял, что они были правы и правильно почувствовали, каким станет мой голос.

В продолжение предыдущей темы хочу спросить: до какого предела в развитии своего голоса и репертуара Вы хотели бы дойти? Есть ли в Ваших будущих планах, например, харизматическая партия Отелло?

С этим вопросом связан и другой: Как Вы для себя решаете проблему готовности к очередной драматической вершине – пора или еще не рано взяться за ту или иную роль? Не повредит ли она голосовому аппарату?

К выбору ролей я подхожу очень тщательно и осторожно. И много лет ждал возможности исполнять более драматические партии. Что касается роли Отелло, то предложения всплывают достаточно часто. И я уверен, что в ближайшие несколько лет добавлю ее в свой репертуар. Просто хочу, чтобы это случилось в нужном месте и с нужным исполнительским коллективом. В «Отелло» краеугольным камнем является дирижер, и хотелось бы дебютировать в этой очень важной для меня партии с действительно выдающимся маэстро, который, по моим ощущениям, подойдет для этой оперы.

Я всегда концентрировался на том, чтобы исполнять все партии наиболее совершенно, как можно лучше, независимо от конкретного репертуара. Годы практики в репертуаре бельканто, в операх «Риголетто», «Травиата» были прекрасной подготовкой к тому, куда в итоге мой голос меня привел. Исполнение легких партий в течение долгого времени уберегло мой голос. Думаю, именно в силу этого обстоятельства я часто слышу от коллег, что мое пение сохранило свежесть после 20 лет выступлений. Я счастлив это слышать.

Я впервые услышал Вас живьем в 2000-м году, когда Вы дебютировали в партии Фауста в Баварской опере. Ваше пение произвело на меня тогда неизгладимое впечатление не только какой-то солнечной итальянской свежестью голоса, но и тонким пониманием французского оперного стиля с его элегантным благородством. Подтверждение этому я также получил, прослушав диск фирмы «Sony» с Вашими записями французских арий. А ведь это не каждому дано! Многие певцы, например, берутся за партию Вертера, не понимая тех задач, которые она ставит перед певцом!

Вообще, есть ли тут стилистическая проблема для артиста, и как Вы ее решаете?

Для начала, спасибо за комплимент. Я не стал бы называть это стилистической проблемой. Вопрос стиля субъективен и у каждого свои взгляды на то, что определяет тот или иной стиль. Исходя из своего подхода к стилю я всегда, прежде всего, работаю над текстом и языком, особенно французским. С лучшим педагогом, которого можно найти. В те времена, когда в моем репертуаре было множество французских опер, таких как «Фауст», «Манон», «Вертер», я работал над ними с легендарным педагогом Жанин Рейсс, которая занималась с Марией Каллас и многими другими выдающимися артистами. Я приглашал мадам Рейсс к себе домой в Италию, и мы трудились очень интенсивно. Жанин всегда боялась летать, так что приходилось отправлять в Париж водителя, чтобы привезти ее ко мне. Это довольно дорого мне обходилось, но каждый евро стоил того. Я очень многому у нее научился – она очаровательный и очень хороший человек.

В последний раз на сегодняшний день я слушал Вас в Парижской опере в «Джоконде» и был поражен тем, как Вам удалось передать потрясающий веристский дух этой замечательной оперы Понкьелли, созданной задолго до классических произведений этого направления – опер Леонкавалло и Масканьи. На мой взгляд, Вы уверенно решаете одну из ключевых проблем исполнения веристских партий – добиться большой драматической силы, не переходя на крик!

Расскажите о Вашем подходе к такому репертуару, тем более, что в будущем году Вам предстоит выступить в «Метрополитен-опера» сразу в двух партиях – Туридду и Канио.

Еще раз спасибо за высокую оценку. Я думаю, что многие певцы совершают ошибку, особенно в веризме, полагая что крик, как Вы это назвали, – выразительное средство. Чем он, безусловно, не является. Экспрессия и экзальтация могут быть донесены до публики без преувеличения, нарочитости и не переходить границы вкуса. Величайшие эмоциональные переживания могут быть достигнуты через насыщенность образа и вовлеченность в роль. Не обязательно преувеличивать и кричать. Публика всегда понимает, когда певец переигрывает, и даже исполняя веристские оперы необходимо стремиться найти баланс между яркой эмоциональностью и элегантностью. Сочетать это вполне возможно!

Что касается «Паяцев» и «Сельской чести», то я с радостью предвкушаю дебют в этих партиях на сцене Метрополитен-опера.

Хочу снова вспомнить мюнхенского Фауста, но в ином ракурсе: тогда Вам пришлось довольно трудно сценически – как не споткнуться, буквально продираясь на сцене сквозь нагромождение вагонов, рельсов и шпал, которыми заполонил свою эпатажную постановку Дэвид Паунтни! Чего только не напридумывал тогда режиссер – и диалоги в исполнении театра марионеток, и холодильник, куда Маргарита засовывает под смех зала своего убиенного младенца, и многое другое…

В связи с этим вопрос: комфортно ли Вы себя чувствуете среди господствующего нынче современного режиссерского произвола?

Я не против современных постановок до тех пор, пока в них есть смысл, когда я вижу оправданность того, что делает режиссер с материалом. Если постановщик решает поставить что-то абсолютно авангардно безо всякой причины, просто ради оригинальничания, то я этого не приемлю. Если же он делает что-то дерзкое, но в этом есть смысл и это выполнено со вкусом, и, главное, не идет наперекор музыке, то против такого подхода я не имею ничего.

Не могу удержаться от вопроса, безусловно волнующего русских любителей оперы: Встречались ли Вы на сцене с русскими артистами? Ваши впечатления от них, ощущали ли Вы наличие какой-то русской школы пения, или сейчас в мире уже господствует некий усредненный универсализм?

Мне, конечно, приходилось петь с множеством русских коллег за эти 20 лет. Одни из лучших певцов, с которыми я выступал, – русские. К примеру, Нетребко, Хворостовский, Бородина, Гулегина, Семенчук, Ильдар Абдразаков. Все они великолепны. Если я кого-то забыл, прошу простить меня, прекрасных русских исполнителей так много!

То, что я всегда подмечал и чем восхищался в русской вокальной школе – это то, что русские не боятся петь по-настоящему, они способны не беречь себя, как часто любят делать другие. В пении нельзя осторожничать. Если ты не отдаешься искусству – публика это чувствует. Русские этого делают и этим восхищают.

В заключение вернусь к вашей двадцатилетней карьере. В современном быстро развивающемся мире это целая эпоха! Меняется ли, по Вашему мнению, оперный мир? Испытывает подъем или кризис? Есть ли будущее у оперы?

Я думаю, что многое меняется в оперном мире. Как я часто говорю, певцы нынче не получают достаточно поддержки, чтобы быть щедрыми в своем искусстве. И не думаю, что «звездное» пение, если так выразиться, сейчас столь же востребовано, как это было в прошлом. Порой, и дирижеры совершают ошибку, требуя от певцов сдержанности, чтобы не затмить самого дирижера.

Что касается оперного искусства, то будущее у оперы есть, если мы все будем относиться с ней с большим уважением, которого она и композиторы заслуживают.

Беседовал Евгений Цодоков

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru